Варяги и Русь

Он поспешил сказать о своём намерении Добрыне, который, очевидно, был уже предупреждён племянником.

   — Что же, побывай, дело не плохое, — отозвался тот, — посмотри, как там живут, лучше киевского али нет... Ты иди, как потемнеет, там, в передовых дружинах, я скажу, тебя пропустят дозорные...

Зыбата с нетерпением дожидался вечера.

Наконец вечер настал.

У Зыбаты был конь, и он с удивлением заметил, что чьи-то заботливые руки привязали к его седлу всяких припасов. «Зачем это?» — подумал молодой воин. Он хотел было оставить припасы, но потом раздумал и решил взять их с собой.

Дозорные беспрепятственно пропускали его, и вскоре добрый конь вынес Зыбату почти что к самой Родне.

С удивлением увидел Зыбата, что Родня вовсе не охранялась: ни на валах, ни у рвов не было выставлено дозорных.

Он достиг осаждённого Детинца беспрепятственно. Почти уже у самых ворот послышался окрик:

   — Ежели добрый человек, отзовись!

   — Кто здесь? — воскликнул молодой воин.

   — А ты кто? Как будто из новгородского стана... Уж не к нам ли, в Родню, передаёшься?

Звуки голоса показались Зыбате знакомыми.

   — Бумир, — воскликнул он, — никак это ты?

   — Я, я. А ты-то кто будешь?

   — Не узнаешь? Я Зыбата.

   — Зыбата? — Голос дозорного зазвучал радостью. — Ты, Зыбата? Быть того не может. Зачем ты к нам?

   — Проведать вас.

   — Ой, Зыбатушка, посмеяться ты над нами приехал...

   — Да что же с вами? Расскажи ты мне толком.

Зыбата соскочил с коня.

   — Ты мне скажи, Бумир, ещё же кто-нибудь есть, кроме тебя?

   — Ой, есть, Зыбатушка, есть. Да вот я ещё кое-как на ногах держусь, а остальные-то, пожалуй, и подняться не могут...

   — Что с ними такое?

   — Изголодались мы. Не трогает нас Владимирова дружина, не знаю почему. А лучше кабы разом ударили. Хуже той беды, которая у нас теперь в Родне, и на Руси никогда не бывало...

   — Да что же вышло? Как всё это вышло?

   — Так и вышло, Зыбатушка. Ведь налегке пошёл наш князь Ярополк сюда из Киева, ничего с собой не захватил. Всё здесь найти думал, а здесь-то тоже ничего не нашлось. Как окружили нас новгородские дружины, так мы, почитай, в день али в два все запасы поприели, а теперь вот с голоду мрём. Худо, Зыбатушка...

   — Бедные, бедные, несчастные, — воскликнул Зыбата, — и всё-таки вы верными князю остаётесь...

   — Да как же не оставаться-то? Обещание дали, нужно. Ежели мы да изменим, то что же тогда будет... Ой, Зыбатушка, молю я тебя: не ходи ты к нам, не показывайся...

   — Это почему?

   — Да боюсь я, как увидят тебя дружинники-то наши, так кто их знает, ещё больше духом смутятся, и бросят они князя своего. Не ходи ты... Ежели что передать желаешь, так мне скажи....

   — Вот, — сказал Зыбата, отвязывая от седла так неожиданно пригодившиеся припасы, — отдай. Мало здесь, ну, сколько есть, а князю поклон скажи. Обидел он меня, а я зла на него не имею...

   — Ой, Зыбатушка, — воскликнул Бумир, — вот что я тебе скажу! Ведомо нам всем, что с Владимиром вы большие друзья и при нём ты в ближних людях состоишь; так я тебе одно скажу: хочет наш князь к вашему князю на поклон идти, хочет мира у него просить и милости, сам себя головой ему выдаёт. Так поговори ты с Владимиром; может быть, и не поднимет он руки на брата своего...

   — Не ищет Владимир головы Ярополка.

   — Ой, ой! Он-то не ищет, да другие хотят.

   — Кто другие?

   — Ой, будто не знаешь?

   — Так что же Ярополк не идёт к Владимиру? Ведь ежели бы он с поклоном к брату пришёл, так, может быть, и в самом деле милость у него заслужил бы.

   — Да, видишь ты, не хочет он, старший брат, младшему кланяться. Хочет Ярополк до конца свою судьбу испытать. Блуд и Нонне задумали Владимиру передаться, а сами князю Ярополку тоже советуют, то отговаривают, подбивают его в венгерскую землю бежать... А Ярополк им верит. Он не знает, на что и решиться, а всё равно ждать недолго. И теперь-то нас новгородские рати голыми руками перехватывают, а ежели только князя не будет, так сами передадимся... О-ой, Зыбатушка, прости меня, не гневайся, поспешу я скорее к товарищам с подарками твоими. Они и не знают, какое счастье привалило. Пир мы устроим, какого и не видали давно; и Варяжко, друга твоего, позовём, поклон от тебя скажем.

   — А дозор-то как же? Разве можно бросать?

   — Что дозор, всё равно никто сюда не придёт, никому мы не нужны. Так поезжай же ты, родимый, обратно...

   — Ну, прощай, Бумир, быть по-твоему, вернусь я... Варяжко поклон передай и князю челом ударь.

Повернув лошадь, Зыбата тронулся обратно от безмолвной Родни.

В Родне действительно был голод. Ярополк вообразил, что Родня настолько неприступна, что новгородские дружины разобьются об неё, как разбиваются волны о неподвижные утёсы среди моря.

Ярополк ожидал, что Владимир ударит по крепостце, и не думал даже, чтобы новгородский князь решился на длительную осаду. Если бы Владимир пошёл на приступ, то, может быть, силы его и разбились бы о стены Родни. Но он повёл осаду, и осаждённые, бывшие почти что без всяких запасов, очень скоро оказались в критическом положении.

Заботливость Зыбаты была всеми оценена по достоинству.

   — Спасибо Зыбатушке, — говорили окружавшие Бумира товарищи. — Не позабыл в беде своих.

   — Христианин он, оттого и не забывает...

— У христиан и враги должны любить друг друга...

   — А может быть, он с умыслом подъезжал-то?..

   — С каким там умыслом, что за умысел...

   — Как, какой... Может, его новгородский князь подсылал, чтобы нас на измену сманить...

   — И ни слова он об измене не говорил, — запротестовал Бумир, — жалеть жалел, а чтобы переманивать, не было этого.

   — Не таковский Зыбата, чтобы переманивать. Кабы тогда князь-то наш ни за что ни про что на него не разгневался, так и он с нами остался бы.

   — Вестимо, остался бы. Не волей ушёл он, и теперь об нас он во как заботится.

   — Доносили те, кто в лагерь высматривать ходил, что у новгородского князя он как гость живёт...

   — А это я Варяжко снесу, — проговорил Бумир, откладывая в сторону часть съестного, — он, Варяжко-то, как и мы, мучается.

   — Вольно ему свою долю отдавать...

   — Да ведь кому отдаёт-то? — возразил Бумир. — Князю самому.

   — То-то, что князю. Ярополк будто не понимает, откуда ему так всего вдоволь подают, а Варяжко мучается. Принесёшь ты, Бумир, так он и теперь всё Ярополку отдаст...

   — Что ж, это его дело, — ответил тот, — были бы мы покойны, что товарища не обделили, а там он со своей долей пусть, что хочет, то и делает...

Бумир забрал отложенную еду и ушёл.

Переходить ему нужно было через обширную площадь Детинца, посредине которой стояла большая изба, отведённая под помещение князя Ярополка; около этой избы было ещё несколько строений, где жили воевода Блуд, арконец Нонне и другие близкие к киевскому князю люди.

Бумир подходил уже к этим зданиям, как вдруг увидел кого-то в темноте; он кинулся на землю и стал прислушиваться.

Как ни было темно, а Бумир узнал ближайшего к князю воеводу Блуда. Рядом с ним был Нонне.

Арконский жрец и Блуд не заметили Бумира; они шли очень тихо и то и дело останавливались; толстый Блуд, страдавший одышкой, не мог двигаться быстро.

   — Нужно кончать это дело, Нонне, — говорил Блуд, — этакая ведь напасть. Такой, пожалуй, никогда ещё и не слыхано было. Святослав в Доростоле сидел, так и то ему свободнее было, чем нам; видимо дело, что Владимир измором хочет взять.

   — Видимо дело, — хихикнул Нонне, — точно не ты ему это советовал...

   — Я-то я... Да разве я знал, что так выйдет. Коль и советовал я, так думал, что потерпят, потерпят, да и пойдут против князя. Сами собой руки и развязались бы... А они вон как, с голоду вспухли, а за Ярополка стоят. Что он им только дался...

   — Слову верны, — коротко заметил Нонне.