Темницы, Огонь и Мечи. Рыцари Храма в крестовых походах.

Вильям де Боже в сопровождении отряда своих тяжеловооруженных рыцарей поспешил из Акры в Триполи, дабы предстать перед епископом Тортозы, и повелел ему прекратить нападки как на римлян, так и на всех прочих, пригрозив, что ослушанием тот подвергнет себя величайшей опасности. В лице де Боже с епископом говорил не только двоюродный брат короля Франции, родственник короля Карла Сицилийского и Неаполитанского, командир сильнейшего войска во всей Святой Земле, но и самодержавный государь города и замка Тортоза – епархии самого Варфоломея. В страхе за свой сан, свое имущество и самое жизнь епископ Варфоломей пошел на попятную, заверив рассерженного Великого Магистра, что исполнит все от слова до слова. Теперь Поль де Сеньи, епископ Триполийский, мог снова прохаживаться по улицам города с гордо поднятой головой, не опасаясь за свое благополучие. Иметь могущественных друзей всегда на руку, особенно, когда дружба подкреплена добрым булатом.

Понаблюдав за происходящим, король Гуго решил оставить попытки завладеть Триполи и направить свои усилия на Акру. Идея не слишком здравая, ведь ему было известно, что в Акре находится ставка ордена тамплиеров, открыто поддерживающих притязания Марии Антиохийской и Карла д'Анжу. Там же находилась и ставка венецианских союзников ордена, располагавших собственными галерами и войсками. На содействие патриарха, во всем подчиняющегося Папе и поддерживающего Карла д'Анжу, тоже рассчитывать не приходилось. Тем не менее, закрыв глаза на факты, Гуго приплыл в Акру, дабы провозгласить себя королем Иерусалимским. И каковы же были его изумление и обида, когда ровным счетом никто в городе попросту не обратил внимания на его королевские амбиции! Уже покидая Акру для возвращения на Кипр, Гуго предпринял еще один тщетный шаг: назначил своего вассала Балиана д'Ибелина править в его отсутствие в качестве бальи, повелев гражданам слушаться Балиана – исходя из нелепого предположения, что люди, презревшие короля Гуго, с радостью покорятся его наместнику.

В следующем, 1277 году, уладив вопросы с приобретением иерусалимского трона у Марии Антиохийской, Карл д'Анжу отрядил править в свое отсутствие собственного бальи – Роберто да Сан-Северино. Тамплиеры и венецианцы, заранее уведомленные о прибытии бальи, встретили корабль Роберто, проследили за его благополучной высадкой и сопроводили в город с военным эскортом. Вся эта команда предстала перед Балианом д'Ибелином с документами, скрепленными подписями Марии Антиохийской и короля Карла. В письме Папы содержалось папское благословение Карлу как законному королю Иерусалимскому. Балиану не оставалось ничего другого, как сложить полномочия.

К тому времени Боэмунд VII, уже отпраздновавший пятнадцатилетие, вступил в законные права государя Триполи, и вновь принял на службу епископа Тортозского Варфоломея, вскоре изыскавшего новый способ обогатить своих родственников. Молодой Боэмунд обещал своему двоюродному брату и вассалу Гвидо Джебельскому, что рука пребогатой юной наследницы будет отдана его брату Иоанну. Однако епископ Варфоломей убедил отрока с графским титулом нарушить слово, выдав имущую девицу замуж за родного племянника епископа. В ответ на измену Боэмунда своему слову Гвидо похитил наследницу из Триполи, отвез в собственный город Джебель и обвенчал со своим братом, как изначально и намеревались. Боэмунд рассердился на Гвидо, а вот епископ Варфоломей был прямо-таки вне себя, подбив Боэмунда с отрядом рыцарей арестовать Гвидо вместе с братом и доставить их в Триполи для наказания.

Несомненно, памятуя, как епископ Триполийский спасся от мстительного Варфоломея, Гвидо Джебельский запросил заступничества у тамплиеров, охотно принявших его под свою опеку. На что раздосадованный Боэмунд приказал разрушить принадлежащие тамплиерам строения в Триполи. В то же время и в пику ему Великий Магистр де Боже, и сам искушенный в разрушениях, повел сильный отряд тамплиеров в карательный рейд по землям Боэмунда, теша себя грабежами и пожарами и увенчав экспедицию сожжением

Боэмундова замка Будрун, расположенного между Триполи и Джебелем. Боэмунду не хотелось сталкиваться с тамплиерами в открытом бою, но прослышав, что Великий Магистр повел свой отряд обратно в Акру, юный монарх созвал свое войско для нападения на Джебель. Очевидно, никто ему не сообщил, что Великий Магистр, предвидя такой оборот, принял меры, и когда войско Боэмунда сошлось с ратью Джебеля, перед изумленными триполийцами во всеоружии предстал отряд рвущихся в бой тамплиеров. Потерпев сокрушительный разгром, Боэмунд поспешно ретировался в Триполи, нажив себе врага в лице могущественнейшего военачальника Святой Земли. А между тем благоразумие требовало от Боэмунда наладить отношения с бородатыми рыцарями красного креста, к чему подталкивали тревожные слухи, доходившие с севера.

Бейбарс надумал устроить набег на турецкие земли в Анатолии. Государь сельджуков умер, новым султаном стал четырехлетний мальчик, а держава оказалась во власти алчного эмира по имени Сулейман, пекшегося о себе куда более, нежели о народе, и совершенно забросившего оборону государства. Бейбарс решил, что лучшего момента для нападения не сыскать. Несмышленый султан к тому времени был вассалом монгольского ильхана Абаги, державшего в Анатолии гарнизон монгольской кавалерии, но этот факт нимало не пугал Бейбарса: он уже бивал монголов раньше, побьет и теперь.

В то самое время, когда Боэмунд затеял смуту в Святой Земле, прошедший через Сирию Бейбарс прогнал монголов из Анатолии. Сулейман даже не пытался поднять сельджуков на оборону родного края или на помощь монголам, а продемонстрировал прискорбное малодушие, простершись ниц у стоп Бейбарса, не мешкая признав его государем турков-сельджуков.

Когда же весть об успехе Бейбарса достигла слуха ильхана Абаги, тот повелел тысячам монголов оседлать коней и ураганом понесся навстречу врагу, лично возглавив конную армию. Бейбарс, совершенно не готовый бросить вызов всей монгольской орде, попросту отступил из Анатолии в Сирию, полагая, что в любой момент можно вернуться, чтобы вновь завладеть землями сельджуков. А бесхребетного Сулеймана монголы увезли в Персию в кандалах. Предание гласит, что на победном пиру монголов главным блюдом было жаркое из отборных частей Сулейманова тела.

Изгнанием из Анатолии Бейбарс был раздосадован, но куда более его разобидело, что превыше самого Бейбарса все окружающие превозносили доблесть молодого сирийского князя аль-Кахира, унаследовавшего от отца ан-Насира Дауда титул князя Керака. Внезапная популярность отважного молодого потомка Саладинова корня означала возможную угрозу власти султана – а, значит, князь должен был умереть. И Бейбарс пригласил юношу на пир, где кумыс лился рекой, и, улучив момент, достал из-за пазухи фиал с ядом, незаметно подлив его в кубок молодого князя. Как-то уж так получилось, что на пьяном пиру кубки перепутались, и яд достался самому Бейбарсу. Скончался он в конвульсиях от мучительной рези в животе ночью 1 июля 1277 года.

При всей своей жестокости и беспощадности, Бейбарс был наилучшим мусульманским полководцем и самым рачительным султаном со времен Саладина, являвшим христианским державам нескончаемую угрозу. При вести о его смерти христиане шумно ликовали на улицах и возносили в храмах благодарственные молитвы.

Наследником Бейбарса был Барака – несовершеннолетний сын Бейбарса от жены-монголки. Он с дружками опустошил государственную сокровищницу, без счета тратя деньги на все удовольствия, какие они только могли себе измыслить, превратив в игру изыскание способов продемонстрировать безграничную власть султана Бараки. Сановников, не взирая на ранги, бросали в темницы за малейшее оскорбление султана или его друзей. А в ответ на кроткий укор пожилого визиря Барака повелел схватить его и казнить. После без малого двух лет кровавой оргии друзья убедили Бараку, пребывавшего тогда в Дамаске, арестовать двух мамелюкских полководцев, оставшихся в Египте, одним из которых был любимый военачальник Бейбарса – эмир Калаун. Друзья-придворные предупредили полководцев, и те просто покинули Каир, отправившись к своим войскам, где никто не смел даже близко к ним подойти. Султан же упорствовал, и вскоре военачальники провозгласили мятеж и въехали в Каир вместе с войсками. Султан созвал рать в Дамаске, чтобы напасть на мятежных эмиров, но стоило людям Дамаска узнать истинную цель экспедиции, как они, недолго думая, дезертировали и вернулись по домам. Оставшись без какой-либо военной поддержки, султан Барака волей-неволей вынужден был ради спасения жизни согласиться отправиться в изгнание в Керак.