Жезл маршала. Василевский

Шапошников позвал жену:

   — Машенька, будь добра, принеси нам горячего чайку!

Разговор сам собой перешёл на фронтовые темы: как проходит та или иная операция, что делает Генштаб для подготовки стратегических резервов, как обеспечивают армию и военный флот новыми видами оружия и боевой техникой.

   — Теперь у нас, Борис Михайлович, всего этого хватает, — похвалился Василевский. — Заводы с каждым днём увеличивают выпуск танков, самолётов, орудий. Даже не верится, что в сорок первом мы с вами со всех фронтов собирали танки для обороны Москвы! Теперь же немцы потеряли своё преимущество в танках и самолётах, отсюда их поражения на фронтах. Но враг ещё силён, и мы об этом помним!

Шапошников не скрывал того, что с горьким чувством вспоминает начало войны, когда Красная Армия понесла тяжёлые потери. В этом вина не только Сталина и Генштаба, но и командующих фронтами, которые только-только обретали боевой опыт борьбы с врагом.

   — Скажу, голубчик, и о другом. — Шапошников поставил стакан на край стола. — В начале войны Сталин полагался больше на репрессивные меры. Помните его приказ в августе сорок первого о начсоставе, который самовольно оставлял боевые позиции? Вождь разрешил военным советам действующих армий предавать суду Военного трибунала лиц среднего и старшего начсостава до комбата включительно. А надо было не приказы издавать, а поднимать у бойцов и командиров боевой дух. Войскам нужны были танки, самолёты, орудия, а бойцам подчас не хватало даже винтовок! Теперь вождь это понял.

   — Я привык к Сталину, — признался Александр Михайлович. — Он стал глубоко мыслить по военным вопросам, лучше разбираться в стратегии и тактике. У него есть чему поучиться. И не зря Черчилль жаловался Рузвельту, что никак не может раскусить дядюшку Джо, как называл Сталина Рузвельт.

   — Верю вам, голубчик, и очень сожалею, что по болезни мне пришлось уйти из Генштаба, — грустно молвил Борис Михайлович. — Работа начальника Академии Генштаба меня не совсем удовлетворяет. Хочется быть с теми, кто сражается на фронтах...

Уходил Василевский грустный. На прощание Шапошников вдруг обнял его и по русскому обычаю трижды расцеловал.

Александр Михайлович почувствовал, как защемило в груди.

   — Всякое бывает, голубчик, может, больше не увижу вас. — Голос у маршала заметно дрогнул. — Мой привет Георгию Жукову и Алексею Антонову. Всё, идите! — Последние слова он произнёс чуть слышно.

Тяжело ступая, Василевский вышел во двор. Сюда как раз подкатила санитарная машина, из неё вышла полная, в белом халате женщина, в руках она несла две кислородные подушки.

   — Вы к Борису Михайловичу? — спросил он.

   — А что, его увезли в госпиталь? — насторожилась женщина.

   — Он дома, я был у него в гостях, — отчего-то смутился Василевский.

В Генштабе он зашёл к своему заместителю генералу армии Антонову. Тот всё ещё работал с оперативной картой фронтов, отмечая на ней продвижение войск. Александр Михайлович, не снимая шинели, сел на стул.

   — Тебе привет от Бориса Михайловича. Я только что был у него...

   — Как он, не болеет? — поинтересовался Антонов. — Давно ему не звонил.

   — Чего же ты? — насупился Василевский. — Ему-то как раз и не хватает наших звонков!

   — Я это учту, — уронил Антонов, не поднимая головы. Видно, ему стало не по себе от упрёков.

Глава шестая

День стаял, над городом опустились сумерки, когда Василевский, набегавшийся с утра, собрался домой. Генерал армии Антонов положил в папку документы, с которыми работал, и, глядя на него, спросил:

   — Когда убываете на фронт, Верховный вам не сказал?

   — Пока нет. Но, видимо, дня через два-три улечу на 3-й Украинский к генералу армии Малиновскому.

Зазвонил телефон. Василевский, сняв трубку, узнал голос начальника Главпура генерала Щербакова.

   — Александр Сергеевич, слушаю вас! Что, не понял? Смогу ли завтра зайти к вам к десяти утра? Что-то важное? Со мной хочет поговорить Георгий Димитров? Хорошо, буду у вас...

С Димитровым, болгарским революционером, обвинённым немецкими фашистами в поджоге рейхстага, Василевского познакомил Сталин. Летом 1942 года, когда он прибыл в Ставку из-под Сталинграда, в кабинете Верховного увидел Димитрова.

   — Георгий, это наш начальник Генерального штаба и заместитель наркома обороны Александр Михайлович Василевский! — добродушно произнёс Сталин. — Если у тебя возникнут вопросы по военной линии, всегда можешь рассчитывать на его помощь.

   — Спасибо, Иосиф Виссарионович! — Димитров улыбнулся. Он был кряжистый, с загорелым волевым лицом, чёрной копной волос. В пышных усах белела седина. — Хорошее имя — Александр. Так зовут ещё одного храброго русского воина, которого я очень почитаю, — Александр Невский. Так что вам есть с кого брать пример рыцарской удали!

   — Ну вот ты и смутил начальника Генштаба, — улыбнулся в усы Сталин. — Смотри, он даже покраснел...

С тех пор прошло полтора года, но Василевский запомнил эту встречу в Кремле. Сейчас он, слегка волнуясь, вошёл в кабинет начальника Главпура. Георгий Димитров резво встал и пошёл ему навстречу.

   — А вам идёт форма маршала! — мягко сказал он, здороваясь. — Правда, когда нас знакомили, вы были генералом. А я вот по-прежнему рядовой, — шутливо добавил он. — Как там на фронте?

   — Красная Армия наращивает удары, и уже недалеко то время, когда наши войска освободят вашу родину — Болгарию, — улыбнулся Василевский.

   — Александр Михайлович, тут такое дело, — заговорил генерал Щербаков. — Георгий Михайлович готовит цикл передач по радио на Болгарию и хотел бы рассказать о разгроме немцев под Сталинградом и на Курской дуге. Вы — участник этих событий и могли бы поведать немало интересного.

   — Проблем нет, я могу это сделать, но мне надо взять разрешение у Верховного... — начал было Василевский, но Щербаков прервал его:

   — Вчера у товарища Сталина я согласовал этот вопрос.

   — Тогда другое дело! — повеселел Василевский. — Что и говорить, бои были ожесточёнными. Мне довелось наблюдать с КП фронта танковое сражение под Прохоровкой. Казалось, что горела сама земля и небо полыхало жарким огнём.

   — Это как раз то, что мне надо! — воскликнул Димитров. — Когда я смогу побеседовать с вами?

   — Да хоть сейчас! — Василевский взглянул на Щербакова. — Александр Сергеевич, я проведу нашего гостя в Генштаб. Там у меня есть рабочие карты, по ним всё ему покажу. Не возражаете?..

На другой день с утра в Ставке обсуждался вопрос о подготовке воинских эшелонов для переброски войск и боевой техники фронтам из стратегических резервов. Начальник тыла Красной Армии генерал армии Хрулёв сделал краткое сообщение, и оно, как понял Василевский, удовлетворило Верховного, так как вопросов он не задавал. Хрулёва вождь уважал за его умение руководить тылом, хотя дело это весьма хлопотливое.

   — Андрей Васильевич, мне говорили, что для отправки на фронт тяжёлой боевой техники не хватает вагонов и платформ, это правда?

   — Так точно, Иосиф Виссарионович, — подтвердил Хрулёв. — А ещё совсем недавно всё обстояло наоборот. Вагоны и платформы были, а тяжёлой боевой техники не хватало.

   — Секрет прост, — усмехнулся Микоян. — Сейчас наша военная промышленность заработала на полную мощность и выпускает для Красной Армии и Военного Флота всё, что требуется.

Сталин посмотрел на Василевского.

   — Скажите, кому в первую очередь надо отправить резервы? — спросил он.

   — Генералам армии Ватутину и Коневу. — Начальник Генштаба встал, открыл свой блокнот. — Вы же знаете, что 1-й и 2-й Украинские фронты неделю назад начали Корсунь-Шевченковскую операцию. Операция весьма серьёзная, но она сулит нам большой выигрыш. И хотя нашим двум фронтам противостоят войска группы «Юг», которой командует генерал-фельдмаршал Манштейн, от поражения гитлеровцам не уйти. Потому-то Ватутину и Коневу нужны танки, и чем больше, тем лучше.