Жезл маршала. Василевский

   — Товарищ Сталин, план проведения наступательных операций у нас готов! — И он вручил Верховному документ.

   — Это то, что надо. — Сталин пробежал план глазами. — Да, у вас хорошо получилось, и моих поправок, видимо, не будет. Завтра обсудим план. — Он взглянул на Василевского: — Вы подсчитали, сколько вражеских дивизий уничтожила Красная Армия за год, начиная с наступления наших войск под Сталинградом?

   — Уничтожено и пленено пятьдесят шесть немецких дивизий! — ответил начальник Генштаба.

   — Прилично! — Верховный повеселел. — Скоро, уже скоро Гитлер запоёт похоронный марш! Теперь Красная Армия и Военно-Морской Флот будут решать задачу полного завершения освобождения советской земли от гитлеровцев. Мы начнём операции, как условились с вами, на северо-западном направлении силами Ленинградского, Волховского и 4-го Прибалтийского фронтов при поддержке Балтийского флота. — Сталин подошёл к карте. Василевский подал ему указку. — Здесь нам надо разгромить группу немецких армий «Север», полностью снять блокаду Ленинграда и выйти вот сюда, к границам Прибалтики...

   — Выйдем, Иосиф Виссарионович! — заявил Жуков.

   — Хотелось бы сделать это скорее, наш народ терпит большие лишения.

На другой день после короткого обсуждения плана в Ставке Верховный подписал директиву. Жуков и Василевский вернулись на те же фронты, откуда выезжали. Сталин не любил, когда они «засиживались» в столице и, по свидетельству Василевского, сразу отправлял их в войска, чтобы на месте согласовывать боевую работу фронтов, помогать командующим претворять в жизнь замыслы Ставки.

В последний день февраля, как и намечалось Верховным, маршал Василевский прибыл в штаб 3-го Украинского фронта. Было раннее утро, но погода стояла капризная, ночью, когда он летел, шёл снег, а сейчас моросил холодный дождь. На переднем крае, как сказал ему командующий фронтом генерал армии Малиновский, стояла «мёртвая тишина», лишь по ночам слышались одиночные выстрелы да ракеты прошивали тёмное небо.

   — Но снайперы у немцев охотятся даже ночью, — усмехнулся Малиновский. — Вчера старшина-связист вышел перекурить, и у окопа блиндажа его сразила вражья пуля. Попала прямо в голову. Работа снайпера!

   — Что, пуля пробила каску? — удивился Василевский.

   — Да нет же, без каски вышел старшина. Я уж тут выдал кому следует за расслабленность...

   — Ну ты даёшь, Родион Яковлевич! — В голосе начальника Генштаба была ехидная насмешка. — Этак немцы перестреляют всех, кто трудится в штабе.

Пока они завтракали, на КП фронта прибыл командующий 2-м Украинским фронтом Конев. Высокий и стройный, как на картине художника, он вошёл в штаб с улыбкой на лице, но, увидев Василевского, смутился:

   — Вы уже здесь? А я чуток опоздал. Извините...

   — Ладно, Иван Степанович, прощаю тебе этот грех. — Василевский поднялся из-за стола и подошёл к нему. — Тебя я поздравил по телефону с маршальским званием, а теперь позволь пожать руку. — И он крепко стиснул его ладонь в своей. — Надеюсь, ты доволен?

   — Ещё бы! — расплылся в улыбке Конев. — Я знаешь о чём подумал? Строг наш Верховный Главнокомандующий, но и заботлив. Кто отличился — тому почёт! — Он взглянул на Малиновского. — Теперь твоя очередь стать маршалом, Родион Яковлевич!

   — Я об этом не думаю...

   — Врёшь, дружище! — воскликнул Конев. — Кто не хочет стать маршалом? Разве что чудак, но ты вроде к такой категории людей не относишься.

   — Начнём работу, товарищи! — сказал Василевский. — Иван Степанович, ты чётко уяснил то, что предписала тебе Ставка?

   — Да! — подтвердил Конев. — Через Умань и Рудницу нанести удар на Бельцы и Яссы, а мой сосед Малиновский — через Николаев на Одессу. С Родионом Яковлевичем мы уже договорились, как будем взаимодействовать. Вот только с Ватутиным я ещё не успел поговорить.

   — 1-й Украинский фронт Ватутина наступает из Подолии на Буковину. — Василевский посмотрел на карту. — Что мы имеем в результате? Немецкая группа армий «Юг» отрезается от группы армий «Центр» и отбрасывается в Румынию...

Василевский скрупулёзно всё анализировал. Малиновский бросил реплику: мол, зачем это делать?

   — Чтобы знать, где на твоём фронте слабые места! — отрезал Александр Михайлович.

   — И где же они? — насупился Малиновский. — Фланги?

   — А ты, Родион Яковлевич, догадлив, — улыбнулся Василевский. — Подумай, чем их усилить, а я пока займусь с Коневым...

В полдень маршал Конев уехал в штаб своего фронта, довольный тем, как представитель Ставки провёл обсуждение, а Василевский остался у Малиновского, чтобы проанализировать план освобождения Одессы. Они так увлеклись, что не сразу услышали звонок телефона. Василевский поднял трубку.

   — Да, Георгий, это я! — Александр Михайлович присел на стул. — Какое ещё ЧП? Выкладывай всё как есть...

   — Вчера в одном из сел бендеровцы обстреляли машину Ватутина, — доносился издалека голос Жукова. — Пуля прострелила ему бедро. Сейчас Николай Фёдорович лежит в киевском госпитале. Верховный приказал мне командование фронтом взять на себя, что я и сделал.

Это известие ошеломило Василевского. Он спросил, долго ли Ватутин пробудет в госпитале, на что Жуков ответил:

   — Трудно сказать, всё зависит от того, как поведёт себя рана. У тебя там как дела?

   — Готовимся с Малиновским к операции, полагаю, что Николаев и Одессу скоро освободим. Был тут и Конев, но он уже уехал...

(Василевский надеялся, что лечение Ватутина пройдёт успешно. 19 марта он получил из госпиталя телеграмму, в которой Николай Фёдорович поздравил его и командование фронта с успешным проведением Березнеговато-Снегиревской операции. В ответной телеграмме Александр Михайлович пожелал другу скорее поправиться и вновь возглавить 1-й Украинский фронт. К сожалению, чуда не произошло, и 15 апреля Ватутин умер. — А.3.).

После отъезда маршала Конева Василевский и Малинковский ещё раз уточнили план наступления. Их замысел предусматривал нанесение главного удара силами 46-й и 8-й гвардейской армий, конно-механизированной группы генерала Плиева (4-й гвардейский механизированный корпус и 4-й гвардейский кавалерийский корпус) и 23-го танкового корпуса в общем направлении на станцию Раздельная в обход Одессы с северо-запада. 57-я и 37-я армии наступали на Тирасполь, а 6-я, 5-я Ударная и 28-я армии — на Николаев. Войска фронта должны были поддержать авиация и корабли Черноморского флота. Василевский лично переговорил об этом с адмиралом Октябрьским. Командующий флотом был полон оптимизма.

   — Флот окажет содействие войскам фронта морскими десантами и корабельным огнём, — заверил он начальника Генштаба. — Авиация и корабли будут наносить удары по укреплениям врага. — Помолчав, адмирал добавил: — Одесса дорога морякам, они храбро обороняли её в сорок первом, они помогут ей и в сорок четвёртом!

«Гордец адмирал, держит флотскую марку — быть на виду!» — подумал Василевский.

План операции был готов, его подписал командующий фронтом. Поставил свою подпись и представитель Ставки Василевский.

   — Передай, Родион Яковлевич, этот документ в Ставку, — распорядился Александр Михайлович. — Посмотрим, что нам скажет Верховный.

В холодную мартовскую ночь Василевский долго не мог уснуть. Он лежал на деревянном топчане и слышал, как по оконному стеклу хлестали струи дождя. Третьи сутки льёт с неба, дороги совсем раскисли.

   — Вы ещё не спите? — заглянул в комнату отдыха генерал армии Малиновский. — Мне тоже не спится. Всё гадаю, даст ли нам ответ товарищ Сталин.

   — Уже глубокая ночь, вряд ли он позвонит.

Но Верховный позвонил. Уточнив обстановку у Малиновского, он спросил, где находится маршал Василевский.

   — Здесь, в штабе. Он вернулся из танкового корпуса и лёг отдыхать. Я разбужу его.

   — Не надо, пусть поспит. Скажите, чтобы потом позвонил в Ставку.

Но Василевский уже проснулся и взял трубку. Сталин сообщил ему, что предложения о ходе операций 3-го Украинского фронта Ставкой одобрены. Для 23-го танкового корпуса отправлено 360 танков, а тягачи на фронт поступят позже. Надо скорее освободить Одессу, подчеркнул Верховный, чтобы перебросить войска на другие участки фронта.