Крушение надежд

Марьяна приглядывалась к ней, брала ее ассистировать в операционную и все больше доверяла ей самой делать отдельные части операций. Она говорила Лиле:

— У тебя руки хорошо скоординированы, созданы для хирургии. Ты можешь далеко пойти. К тому же ты молодая, красивая, постарайся все-таки остаться женщиной.

— Спасибо за похвалу. Вы вправду думаете, что из меня получится хирург?

— Поверь моему опыту.

— Я хочу стать умелым врачом. И остаться женщиной, как вы.

Рупик Лузаник завершал в Боткинской работу над диссертацией на степень доктора наук, у него была небольшая лабораторная комната. Однажды, уже поздно вечером, Лиля зашла к нему, он сидел с засученными рукавами, без галстука, возился с аппаратурой.

— А, Лилька, заходи. Только подожди несколько минут, мне надо закончить кое-что. — И Рупик продолжил делать записи.

Она осматривала стены с развешанными схемами и сделанными от руки графиками. Рупик заметил краем глаза ее интерес, не отвлекаясь от работы, объяснил:

— Это все генетические находки по ходу клинической работы. Ну, я закончил, можно поговорить.

— Я не знала, что ты занимаешься генетикой. Это твоя лаборатория?

— Да, моя. Только аппаратура старая, на новую не дают валюты. Знаешь, в шестьдесят первом году был в Москве Маршалл Ниренберг, американский генетик, делал доклад о своей работе, на английском языке конечно. Аудитория была почти пустая, никто у нас ничего не понял. А я уже знал английский, и мне были интересны его находки [104]. Работая над своей диссертацией, я повторил его опыты и тоже открыл кое-что новое. Мне удалось расшифровать некоторые мутационные отклонения в генах, которые вызывают врожденные заболевания. И я написал первую в стране статью по клинической генетике. Ее даже перепечатали в чешском журнале. Будущее клинической медицины зависит от понимания изменений на клеточном и генетическом уровнях. Можно будет даже расшифровать происхождение рака. Вот я и стараюсь изо всех сил доказать это.

— Рупик, поздравляю с успехом. Ты так интересно рассказываешь про будущее медицины. Сразу видно, что ты достиг, чего хотел, — стал ученым.

Он покачал головой:

— Ой-ой, ученый… Вообще-то я сугубый клиницист-ремесленник, лечу и люблю лечить. Моя мечта — стать хорошим врачом, уверенным, тщательным в диагностике и лечении. Днем я лечу больных, а по вечерам допоздна занимаюсь здесь, чтобы сочетать практику с наукой. Есть врачи-ремесленники, есть врачи-ученые. Если ремесленники в курсе научных достижений, тогда они становятся настоящими мастерами лечения. Я хочу стать таким.

Лиля сказала:

— Я пришла поблагодарить тебя за маму. Она очень тебя хвалила как доктора.

— Ой-ой, Лилька, я старался сделать все возможное, чтобы предотвратить фибрилляцию сердца. Но в тот день… — Он грустно замолчал.

— Я знаю, это висит на мне тяжелой виной — она обязательно хотела встретить нас с сыном, боялась, что ты положишь ее в больницу, и поэтому не поехала к тебе.

Оба замолчали, у нее в глазах стояли слезы. Чтобы прервать грустный разговор, Рупик заговорил о другом:

— А знаешь, здесь ведь временно работает наш китаец Ли.

— Ли здесь?!

— Да, он теперь майор китайской армии. Его прислали делать диссертацию. Он удивительно способный парень. Ой-ой, какой способный! С его настойчивостью и работоспособностью он сделает первосортную диссертацию. Китайцы — все способные и работящие. Жалко, что живут под гнетом этого зверя Мао. Но Ли по-прежнему боготворит его.

— А кого ты еще видел из наших?

— Приезжал на усовершенствование Тариэль Челидзе. Он теперь важная персона, депутат Верховного Совета Грузинской Республики.

— Неужели! Так быстро стал депутатом?

— Знаешь, как у нас делают депутатов? Он правоверный грузин, верит в дружбу народов. Вот его и сделали депутатом.

— Сколько ты мне интересных новостей рассказал. Ну а кто из наших девочек вышел замуж, кто кого родил, кто развелся?

— Ой-ой, кто замуж вышел, не знаю. Я что-то об этом ничего не слышал.

— Не слышал? — удивилась Лиля. — Все вы, мужчины, странные, ничего-то вы в настоящей жизни не понимаете. Ну а про себя-то ты хоть знаешь, сам-то ты женат?

Рупик засмеялся:

— Ну, если я правильно помню, я пока еще не женат. Ты поговори с Аней Альтман.

— Ты говоришь, Аня здесь? Я должна ее увидеть. А она замужем?

— Не знаю, я ее тоже забыл спросить. Из бывшей тихони она превратилась в горячую активистку. — Он усмехнулся и добавил: — Не знаю, кто вышел замуж, кто развелся. Но зато знаю, что из всех наших теплее всех устроился Гришка Гольд. Вот тип практического ловкача, который нигде не пропадет. Он всего-навсего детский отоларинголог в маленькой поликлинике, а денег загребает и влияния имеет больше других.

— Что же он такое делает? Чудеса какие-нибудь?

— Ой-ой, никаких чудес, вырезает гланды детям больших начальников и богатых людей. Вот и все. Но он очень деловой парень, первым делом после окончания института вступил в партию. Я его спрашивал: зачем тебе нужно вступать в партию? Он поднял меня на смех: «Ты что, ненормальный? У нас с тобой два дефекта — еврейство и беспартийность. От еврейства избавиться невозможно, а вот от беспартийности — очень легко. Это делает еврея менее уязвимым и помогает делать карьеру». Как член партии Гришка не боится получать от родителей своих пациентов большие гонорары, сумел развить богатую частную практику. И всюду завел знакомства, если нужно что достать или что-нибудь устроить, тут Гришка первый мастер.

Появление в больнице молодой интересной женщины привлекло внимание всех, особенно молодых мужчин. К Лиле присматривались, о Лиле говорили. Сама она свою историю никому не рассказывала, но о ней ходили разные слухи. Она о слухах ничего не знала, а ее единственный друг Рупик Лузаник был по обыкновению в стороне от сплетен.

Как в каждом коллективе, в Боткинской больнице между многими сотрудниками имелись связи, мужчины и женщины заводили романы, на ночных дежурствах мужчины спали с медсестрами или молодыми врачихами, уже солидные врачи имели в любовницах своих помощниц, кто-то ревновал, возникали скандалы, разводы, возникали новые семьи. И все это передавалось и распространялось в сплетнях и пересудах.

Лиля приглянулась терапевту Евсею Глинскому, молодому доктору наук. Он был способным ученым, но характер имел заносчивый, насмешливо-презрительный, считал себя выше других и вдобавок был известен по всей больнице как бабник. Он заметил Лилю в переходе между корпусами, где был маленький буфет. Около буфета всегда стояла очередь, там Глинский обычно пристраивался к какой-нибудь сотруднице и подбирал очередную жертву. Лиля не раз быстро проходила мимо не останавливаясь. Однажды Глинский встал на ее пути:

— Куда вы всегда торопитесь? Постойте с нами.

Лиля с неохотой простояла минут пятнадцать, а он все пытался разговорить ее, делал комплименты:

— Про вас говорят, что вы будущая звезда хирургии.

— Ну, какая я звезда… — Лиле неловко было обсуждать это с незнакомым человеком, ждать еду она больше не могла, а потому сказала, извиняясь:

— У вас, терапевтов, больше свободного времени, а хирургам всегда некогда.

Но знакомство состоялось и потом продолжилось возле «Ленинской палаты».

Боткинская больница была знаменита тем, что в 1919 году в ней лечился сам Владимир Ленин, вождь Октябрьской революции. Там ему делали операцию, удаляли две пули, застрявшие в левом плече во время покушения на него эсерки Фанни Каплан [105].

В память о пребывании знаменитого пациента в хирургическом корпусе № 2 оставалась мемориальная палата, в которой он провел два дня. Палата была маленькой, около выхода из отделения на лестничную площадку — охране было удобно следить за проходившими. У двери висела мраморная мемориальная доска с бронзовым профилем Ленина, в палате стояла железная койка, на которой он лежал, стоял его бюст, на стене висели копии каких-то документов.