Над бездной

Сестрам опять стало жаль несчастную провинциалку; они Искренно желали спасти ее от отчаяния. Росция тут много помогла им; она одна умела вызвать на разговор молчаливую Аврелию, умела заставить ее даже улыбнуться.

Клелия положительно не знала, что ей делать с кузиной из провинции в те дни, когда с ней не было Росции.

Аврелия и Росция подружились, несмотря на разницу лет, положения в обществе и характера; между ними было роковое звено, соединившее их сердца, прошлое Нобильора.

Клелия правду сказала кузине еще давно в беседке, что нет тайны, которую не разболтает Лентул, и нет тайны, которую не разведает Росция.

Актриса снова приняла под свое покровительство обоих шалунов после их освобождения, обещая возвратить им их сенаторское звание; она добилась быстро того, что их даже не сослали. Лентул увивался около своей покровительницы, угождая ей всем, чем мог. Фламиний, напротив, решил остаться в пролетариях; он дурачился вместе с товарищем, но, едва оставался один, делался мрачен. Росция много раз заставала его, угрюмо глядевшего в одну точку.

— Для меня все кончено, — отвечал он ей на все ее утешения, — я теперь погиб!.. чем скорее я умру, тем лучше. Семпроний хотел оказать мне это благодеяние; Аврелия помешала. Ах, зачем, зачем нет у меня смелости, чтобы покончить с собой! зачем ты, Росция, утешаешь меня? зачем вселяешь в мое сердце какую-то странную надежду, мешающую мне умереть?

Вскоре театральный мирок стал готовиться к пышному празднеству. Герой закулисного мира, Лентул, сосватал Фламиния с Ланассой. Теперь этот брак стал возможен, потому что не стало преграды для этого, — разницы сословия. Глупая и чванная гречанка торжествовала; ее мечта сбылась; она будет хоть один месяц женой человека, некогда носившего сенаторский латиклавий. Жених и друг его пригласили всех актеров и актрис, от Росции и Дионисии до последнего машиниста, катающего гром на потолке. Пригласили они и всех ростовщиков Рима с их семействами и прочих купцов.

Из приглашенных отговорились пировать только две женщины, незнакомые между собою, но тесно связанные симпатиями своих добрых сердец: Мелхола и Росция, любимицы и помощницы несчастной Люциллы.

Росция скоро разведала и о присутствии Нобильора в столице, несмотря на все его старанья к сохранению тайны. Выдала его, конечно, Катуальда. Росция, боясь сообщить об этом галлиянке, решилась действовать одна: будто случайно свести его и помирить с Аврелией, если он еще любит ее. Сама она его уже не любила, но желала ему счастья, потому что воспоминания юности сладки и неизгладимы, несмотря ни на какую бурную жизнь, полную и сладких и горьких приключений, какова была жизнь Росции, которой. нередко приходилось по три раза в день и радоваться и плакать при ее непрочных сценических успехах, могших заменяться быстрыми поражениями от произвола капризной публики.

Но ее старания в пользу Нобильора и Аврелии долго разбивались, как челноки, о разные подводные камни: то Аврелия начинала рыдать при малейшем намерении актрисы повести речь об этом, то мешал кто-нибудь несвоевременным появлением.

Росция и горевала и сердилась, боясь, что Нобильор уплывет за море прежде, чем она достигнет своей цели; она решилась на одно из двух: — завести Аврелию в дом Аристоника, знакомого им обеим по покупкам, а если это не удастся, то предстать пред Нобильором на пристани Тибра, подкараулив минуту его отплытия в Остию, как Марция на пути осужденных, и просить милости для Аврелии.

Убедившись в равнодушии Аврелии к Фламинию, Росция без страха заговорила с нею о нем.

— Я скажу тебе, Аврелия, удивительную новость! — воскликнула она, войдя к печальной девушке.

— Какую? — равнодушно ответила та.

— Фламиний сегодня женится на гречанке, дочери ростовщика.

— А! — также равнодушно ответила Аврелия.

— Ты не думала разве, что он исправится?

— Он неукротим, как и Люцилла. Ах, что мне теперь до них за дело?!

— Хочешь взглянуть на эту курьезную свадьбу без жрецов и молитв? — это простой гражданский брак, самый непрочный.

— Бедная невеста!

— Она идет только для того, чтоб быть женой патриция; хвастливость людей этого сорта изумительна! дочь Клеввула даст охотно полмиллиона Фламинию, не любя его, за честь пробыть женою бывшего сенатора один месяц, а потом расстанется с ним без всякого горя и будет всю жизнь хвалиться этим.

— В самом деле изумительно!

— Пойдем взглянуть на эту комедию!.. ведь ты сегодня целый день лежала на одном месте; вечер прохладен и тих после сегодняшнего зноя… пойдем!

— В дом пролетария?

— Зачем, моя милая? пойдем на улицу, гулять, и увидим, как поведут невесту из дома отца в дом жениха. Этот народ потешен в своем старании изображать гордых вельмож; ты увидишь там личности смешнее, чем на сцене.

— Меня ничто не рассмешит… скоро ли кончится эта глупая комедия — моя жизнь? она идет изо дня в день однообразно…

— Мы ли тебя не развлекаем?!

— Да мое сердце-то не развлекается ничем, ничем!.. Росция, какая смерть легче?

— Пойдем гулять; мы об этом переговорим дорогой.

— Я очень слаба… мои силы с каждым днем уменьшаются, а смерть не идет ко мне… какой ужас, если я буду вас мучить моею агониею целый год!.. вы так безмерно добры, и ты и Клелия, а я вас мучу… я обидела Марцию… и дядюшку… и тетушку… и Октавия… всех я обидела…

— Нам идти не далеко: пойдем же!

— Пойдем; но это в последний раз; завтра я решусь избрать род смерти… зачем мне жить?.. я умею только всех мучить я делать глупости… если б не пропало мое приданое, я могла бы сделать какое-нибудь доброе дело, хоть завещать мои деньги кому-нибудь… а теперь я живу на счет моего брата и дяди…

Росция подняла за руку Аврелию с кушетки, оправила на ней платье, пригладила ей волосы, накинула легкое покрывало и увела за собой на улицу. Аврелия ей машинально повиновалась, продолжая высказывать свои жалобы.

Дойдя до лавки. Росция сказала:

— Милая моя, зайдем сюда, к Аристонику; я должна сказать два слова о заказанной посуде.

Они зашли. Хозяина не было дома; Росция спросила о ею жене; купчиха приказала просить гостью к себе наверх. Аврелия равнодушно вошла вслед за актрисой. В комнатах, довольно богата отделанных, был беспорядок, как всегда бывает перед отъездом хозяина в далекий путь; приказчики суетились около сундуков вместе с рабами, беспрестанно отрывая хозяйку от ее гостьи своими вопросами о том, что уложить, да куда, да как, потому что семья Аристоника была среднего класса и еще не бросила патриархальных привычек, несмотря на богатство. Хозяйка угостила Росцию и Аврелию разными сластями, но, видимо, тяготилась их присутствием. Актриса терпеливо просидела больше часа, но ничего не добилась. На ее вопрос: «Где ваш компаньон?» — купчиха ответила: «Который, их у нас много, но я не знаю, где они; ведь они не с нами живут, а каждый в своем доме; сегодня, кажется, все на свадьбе у Клеовула».

Не зная, что делать, Росция увела хозяйку в другую комнату и прямо спросила:

— Где Кай Сервилий?

— Он нам давно не писал: я думаю, что он живет до сих пор в Неаполе.

— Я знаю, что он здесь, у вас.

— Очень странно, что тебе известно то, чего я не знаю, если и здесь он, то я его не видела ни разу.

Росция безнадежно махнула рукою, простилась с женой Аристоника и увела Аврелию, решив испытать счастье в последний раз завтра.

Скоро они дошли до богатого дома, сени которого были увешаны гирляндами из роз и зелени, а из окон доносилось пение и музыка. Гости ужинали в ярко освещенных комнатах.

— В этом доме свадьба, госпожа, — сказал Росции одни из рабов, сопровождавших ее и Аврелию по улице.

— Я знаю; мы подождем выхода свадебной процессии, — ответила актриса, — ужин скоро кончится, потому что поют последние хвалебные песни.

Сдержанное, глухое рыдание прервало речь Росции; она увидела молодую женщину, сидевшую одиноко на лестнице крыльца, закрыв лицо руками. На ней было надето короткое платье без столлы [40] с простым, темным покрывалом, низко опущенным на лоб. Мимо нее беспрестанно проходили вверх и вниз любопытные зрители, не обращавшие на нее внимания, считая ее за служанку, уставшую или прибитую распорядителем пира. Наконец сидевшая простонала: