Меч Зарины

Клара Моисеевна МОИСЕЕВА

Меч Зарины

историческая повесть

К РОДНЫМ ОЧАГАМ

Впереди войска мчались гонцы на сытых, статных конях. Сверкала на солнце золоченая сбруя, развевались по ветру расшитые цветным войлоком попоны и полы кафтанов, подбитые алым шелком. Остроконечные шапки были нахлобучены на головы юношей, самых знатных и отважных из первой сотни сакского вождя Миромира.

― Вы добрые вестники, ― напутствовал их Миро-мир, ― вы первыми принесете добрую весть в родные степи. Победа над врагом! Победа над Дарием! Велика наша победа, как степь велика! Воины Ахеменида ушли в свои владения. Мы им не покорились. Мы наплевали на след царственного башмака Ахеменида. Саки повернулись к нему спиной. Он многих победил. Ему платят дань цари двадцати трех сатрапий, а мы не станем!

Миромир хлопнул по плечу своего сына Кидрея:

― Расскажи женам и сестрам нашим, как мы гнали персов до стен их крепости, как славно поживились! Ох, не могу, печень пляшет от радости, когда вспомню нашу хитрость! Ловко мы окружили персов! А как гнали конницу! Надолго они запомнят скифские стрелы!..

― Запомнят! А мы поспешим с доброй вестью. Пусть она не задержится в пути. ― Кидрей поклонился отцу и цокнул громко и весело

Конь полетел, как птица.

Войско саков возвращалось в зеленые долины Яксарта. Оно двигалось медленно, с остановками, не торопясь. Впереди шла конница, за ней громыхали повозки на высоких деревянных колесах, груженные всяким добром. На громадном пространстве степи растянулись отряды пеших воинов, вооруженных луками. У многих за поясом сверкали знаменитые сакские топоры, те самые «сагары», которые запомнились персам в битвах еще во времена великого Кира.

Сейчас топоры и стрелы были уже не нужны. Воины Миромира возвращались домой и гнали впереди себя отобранные у персов стада.

Войско Дария, великого Ахеменида, еще ни разу не терпело такого поражения, которое принесла ему битва с кочевыми саками. Полководцы Дария надолго запомнили бесстрашную конницу саков. Да и хитрость степных воинов поразила персов. Саки ни разу не дали настоящего открытого сражения, где бы могло показать себя многочисленное войско персов. Заманив персов в глубь степей, саки стали отступать со своими повозками и стадами, засыпая по пути колодцы, уничтожая сады. Цветущая степь превратилась в пустыню. Когда, истомленные жаждой и голодом, персы пускались на поиски пищи, на них нападали всадники Миромира и разили их своими скифскими стрелами. И тогда Дарий узнал самое ужасное: его прославленная конница, его всадники, которые покорили уже многие племена, бежали от скифских стрел. Их бегство было столь стремительным, что сакам с трудом удавалось настичь какой-либо из отрядов.

Великий Ахеменид затаил злобу против дерзких воинов саков. Он угнал свое войско к границам Персиды, но поклялся, что очень скоро отомстит им за их непокорность. Дарий решил, что так или иначе, а сакское племя будет ему подвластно и бездомные вожди кочевников, у которых нет ни дворцов, ни крепостей, ни дорог, ни мостов, будут платить ему дань. Ведь платят и более могущественные, покоренные великой силой Ахеменидов.

Среди гонцов был и Фамир, молодой воин, сын хромоногого Мадия, богатого табунами коней. Фамир не сразу последовал за добрыми вестниками. Он повернул назад, к девичьим повозкам, где была дочь Миромира ― Зарина.

Фамир подъехал к крайней повозке, покрытой пестрым войлочным ковром, и окликнул девушку:

― Покажись, Зарина! Это я, Фамир! Покажись!

― Не покажусь, не жди! ― ответил звонкий девичий голос.

― Я долго не увижу тебя, Зарина...

Смуглое лицо Фамира хранило спокойствие, но сердце его горело. Ему стоило больших усилий заставить себя заговорить с этой гордой и неприступной девушкой. Уже не впервые он слышит такой ответ, но какая-то неведомая сила влечет его к этой повозке.

― Не будь упрямой, Зарина, мне надо сказать тебе слово на прощанье. Как же я вернусь в долину Яксарта, не поговорив с тобой?

― Вот так и вернешься! Скачи куда тебе надобно!― Тонкая рука в браслетах отбросила ковер, и вслед за тем высунулась голова с черными змеями кос, увешанных бубенчиками. На Фамира уставились лукавые, смеющиеся глаза. ― Сколько раз я говорила: не подходи к повозке, не говори пустых речей!

― Это не пустые речи, Зарина. Прислушайся к голосу своего сердца, оно подскажет тебе. Сердце понимает лучше разума. Разве не ты спасла мне жизнь? Разве не твой меч снес голову перса, который хотел лишить меня жизни?

― Не я!

― А кто?

― Не знаю. Я унесла тебя с поля брани. Пустила в свою повозку, пока ты был без памяти. Вот и все!

― Это не все. Зарина! Мне не забыть тот страшный миг, когда вражеская стрела настигла меня и пригвоздила к земле. Пелена смерти закрыла предо мной небо и солнце. Сквозь эту пелену я видел только перса, занесшего надо мной копье, но ты опередила врага, ты спасла меня своим мечом. Когда я очнулся, я почувствовал, как нежные руки перевязывают мое плечо. То были твои руки, Зарина. Словно во сне, я услышал твой голос, ласковый и воркующий. Ты говорила: «Очнись, Фамир, открой глаза, я не хочу отдать тебя в царство предков». Я слышал все это, но не открыл глаза. Я боялся вспугнуть голубку, принесшую мне спасение. А вспомни, что ты говорила подруге...

― Ничего не говорила!

― Ты говорила: «Подруга, нарви самой мягкой травы трилистника, возьми толченых костей жаворонка, дадим ему спасительное питье. Помоги, подруга, исцелить доброго воина!» Я слышал твой голос, но боялся поверить своему счастью, а потом я открыл глаза, увидел тебя, и птица радости вошла в мое сердце. Я подумал: «Благословенна вражеская стрела, что привела тебя ко мне».

Фамир умолк и еще ниже опустил голову, он боялся смотреть в дерзкие, смеющиеся глаза Зарины. Но Зарина не смеялась.

Ее живые, искрящиеся весельем глаза вдруг стали серьезными и задумчивыми. Вся она преобразилась и на мгновение стала такой же, какой ее запомнил Фамир. И он услышал тот же нежный, воркующий голос, который вернул ему радость жизни в ту страшную минуту:

― Говори, Фамир, я слушаю тебя.

― Ты слушаешь меня? ― Глаза Фамира сверкнули огнями радости. ― Ты слушаешь меня, гордая Зарина? Это сердце твое отозвалось на зов моего сердца. Так слушай же. Я скажу тебе все. Я давно стремился к тебе. С того дня, когда впервые увидел тебя на скачках. Ты была самой ловкой и смелой. Ты унизила меня своей победой, но в сердце моем не было места для злобы. Я сказал себе: «Без нее мне нет счастья!» Я хотел пойти к тебе со свадебными дарами...

― Что же ты не пришел? ― В глазах Зарины загорелись лукавые огоньки. ― Испугался?

― Не испугался! Мой отец, Мадий, тому причиной. Он помешал. Он сказал: нельзя довериться девушке, победившей на скачках. Всю жизнь будет стоять на своем, и не жди от нее покорности...

― Покорности? ― гневно воскликнула Зарина. ― Чего захотел! А знаешь ли ты, что женщины племени Миромира никогда никому не покоряются?

― Я и не жду этого! ― прервал ее Фамир. ― Выслушай меня. Согласись, будь моей женой!

Фамир хотел еще многое сказать, но лошадь под ним вдруг вздыбилась и понесла. А Зарина с хохотом запрятала в мешок длинную тонкую булавку.

― Не пойму я тебя!―воскликнула Мирина, высунув голову из-под войлочного ковра.― Я обрадовалась, думала, ты стала разумней, а в тебе, как и прежде, бес сидит. Зачем ты осмеяла Фамира? Ведь ты любишь его! Вот уж сколько дней ты заставляешь меня сидеть в твоей повозке, и я выслушиваю твои жалобы. То ты говоришь, что у Фамира нет сердца, называешь его колодой. То жалуешься, что не станешь жить на свете, если он не пришлет тебе свадебных даров. А когда он пришел и захотел сказать тебе доброе слово, ты осмеяла его. Что же ты сделала? В своем ли ты уме? Помнишь, в степи мы доили кобылиц, и вдруг прискакал Фамир. Ты так приветливо махнула ему платком, а потом покропила тропку кобыльим молоком, чтобы он снова пришел по этому следу.