Часы отдыха учителя Коржика

икого не надо. Потому что я... гм? Что я? Женя? Я?.. Пьяница... но ещё что?.. Ещё... Я скоро кончу мой путь... Достаточно?.. Что такое?

Учитель оглядывается вокруг себя, - ему кажется, что кто-то перебил его пьяное бормотанье тяжёлым вздохом... В комнате полутьма и тишина. Взвизгивая, маятник часов отсчитывает секунды. Одинокий человек уже сильно пьян.

Он крепко трёт лоб одной рукой, а другой, упираясь в ручку кресла, пробует подняться и не может.

- Напился, мама... как скот!

И он печально опускает голову на грудь...

- Ты говорил, Сенека, - пусть даже жизнь великое и несомненное благо.. - н-но я не куплю его... за сознание собственной гнусной слабости... Ты не купил... ты благородно умер. А я покупаю... и зачем мне н-нужна жизнь? Зачем? Мне и сотням тысяч подобных?.. Ты сказал: "Жизнь плохо сторожит нас..." Да, но мы довольно... ловко избегаем смерти... Кто это говорит?

И он снова оглядывается вокруг расширенными и налитыми кровью глазами. Никого нет.

- Н-да... Никто не говорит... а между тем я слышал голос... Я знаю, что это... Я понимаю... хотя я и пьян... Зачем я пью... зачем? Мама, зачем?.. Ведь так я погибаю, мам...

Пьяное бормотанье обрывается плачущей нотой, чем-то вроде визга. И учитель, наклонив голову на грудь и упираясь руками о ручки кресла, тихо плачет сам о себе, ибо чувствует страшную жалость к себе, постепенно погибающему человеку, и жалость эта тем более горька и тяжела, что во всём мире есть только один человек, которому действительно и искренно жалко его. И как он ни пьян, как ни больно ему, всё-таки в нём живо некоторое чувство, и оно сквозь слёзы заставляет его говорить такие речи:

- Разве это я сам? Разве я погиб бы... если бы... кто-нибудь... хоть однажды... Только ты, мама... умела, бывало... обласкать твоего сына... только ты, дорогая моя... Голубушка!

И при воспоминании о матери слёзы ещё сильнее льются из его пьяных воспалённых глаз.

А в комнате темно и тихо, потому что луна уже высоко и лучи её больше не смотрят в окно.

Глаза учителя устремлены на стол; на бутылке с водкой виднеется тусклое пятно, точно чей-то большой глаз с бельмом...

- Спать...

Он пробует подняться на ноги, долго возится и не может встать.

- Вот как напился! - громко говорит он, и голова его понуро опускается на грудь...

Каждый человек есть вселенная... под каждым надгробным камнем погребена целая всемирная история... Парадокс работы романтика Гейне... Почему все знаменитые евреи - идеалисты и романтики?.. Да... что такое?..

- ...Могила... и в ней я... всемирная история... Это смешно... Я пьяница... а вселенная - чёрт знает, что такое... но я в ней один...

Лицо у него то и дело перекашивается от тех усилий, с которыми он говорит, борясь с рыданиями, подступающими к горлу. И его щёки мокры от слёз... Концы усов опущены книзу, галстук съехал на сторону, и расстегнувшаяся рубашка обнажает неровно дышащую грудь...

Бывают моменты, когда в комнате слышны только визги и удары маятника