Место явки - стальная комната

«Взрывая, возмутишь ключи, — Питайся ими — и молчи.

Лишь жить в себе самом умей — Есть целый мир в душе твоей Таинственно-волшебных дум; Их оглушит наружный шум, Дневные разгонят лучи, — Внимай их пенью — и молчи!..»

Вот таких стихов пять, много — десять на всем свете…

Раздается бренчание балалайки. Младший сын подбирает на ней мелодию плясовой.

М л а д ш и й с ы н. Брюзжание!.. Будь проще, пап^а!

Л е в Н и к о л а е в и ч (тихо, писателю, показывая на младшего сына). Удивительное дело — он страдает ко мне завистью до ненависти. Просто ужасен. И что делает, что делает!.. (Громко.) Человек сознает себя Богом, и он прав, потому что Бог есть в нем. Сознает себя свиньей, и он тоже прав, потому что свинья есть в нем. Но он жестоко ошибается, когда сознает свою свинью Богом…

Л а к е й (входя). Лев Николаевич! К вам слепой Яков просится!..

Л е в Н и к о л а е в и ч. Давно не был! (Писателю, грустно.) Он меня обличает…

С о ф ь я А н д р е е в н а. Гони, гони его!

Л е в Н и к о л а е в и ч. Подожди, Соня! (Лакею.) Попозже!

Л а к е й. С утра под деревом, не ест, не пьет. Говорит, терпение лопнуло, давай графа.

Л е в Н и к о л а е в и ч (сокрушенно). Очень тяжелы посетители!.. Я читал, Кнут Гамсун никого не принимает. А я не могу. (Лакею.) Проси!

Вводят слепого Я к о в а. Он с котомкой, в рваном армяке. Лихорадочно ощупывает воздух, не знает, в каком направлении говорить.

Я к о в. Все господа тут. Кушанья слышу. Вилки звенят. Серебряные. Л е в Н и к о л а е в и ч. Я здесь, Яков. Согрейся сначала, напейся чаю.

Я к о в (резко). Я к тебе не чай пить пришел, а за делом! Я в Москве билет до Тулы выпросил. От Тулы с ночи шел не за теплом твоим. Ты мне душу обогрей!

С о ф ь я А н д р е е в н а. Зачем его впустили?! Пошел прочь! Еще философ на мою голову!

Л е в Н и к о л а е в и ч. Не кричи, Соня. Дай послушать…

Я к о в (не обращает внимания на Софью Андреевну). Придет судный день, помни, барин! Не Илья-пророк в небе громыхает — гнев мой перекатывается. Почему, старик, народ гневишь?! Или нет в тебе совести, понятий? Или сердце твое дряхлое страдать забыло?!

Л е в Н и к о л а е в и ч (мирно, что стоит ему усилий). Хорошо, я такой. Но тогда меня пожалеть надо. Зачем осуждать?.. У всех слабости…

Я к о в. Это у меня слабости…

С о ф ь я А н д р е е в н а (нервно, Якову). Замолчи ты, правдолюб, голь перекатная! Лева, чего с ним толкуешь? Посмотри, ты побледнел, Лева! (Всем.) Люди, помогите же! Надо убрать его!

Л е в Н и к о л а е в и ч (терпеливо). Я не побледнел. Дай поговорить с человеком.

Я к о в. У меня, барин, слабости… А у тебя сила! Ты Будда, Пророк, Христос! Зачем обманываешь? Простоте учишь, а сам живешь как? Грех тебе, граф! Купаешься в роскоши, богатства считаешь, а вокруг-то грязь, бедность костлявая. Не дай в тебе разувериться! Брось все, оставь, уходи!

С о ф ь я А н д р е е в н а. Сам уходи, черт, черт, черт! Не слушай, Лева, не слушай его!

Я к о в (Льву Николаевичу). Думаешь у горькой дороги конца нет? Был Николай Палкин, теперь Николай Веревкин. Но мы ужо до него доберемся!..

С о ф ь я А н д р е е в н а. Я станового позову! Илья Васильевич, чего стоишь?!

Л е в Н и к о л а е в и ч (затравленно пошел по кругу). Я же прошу не мешать нам. Мы же говорим, говорим, говорим!.. Как нельзя понять?! Хотя бы в доме есть у меня право поступать как мне угодно? Или уже и этого нет у меня? (Подходит к Якову, обнимает его.) Прав ты, Яков, прав! Теперь иди!.. Нас тут в покое не оставят…

Я к о в (прижимается к Льву Николаевичу, плачет). Ты-то, Лев Николаевич, ты-то… понимаешь…

Л е в Н и к о л а е в и ч. Понимаю, батюшка, ох, как понимаю!.. Мучительно, невыносимо стыдно… Яков… Спасибо… И я не могу так жить… (Отстраняет от себя Якова.) Не могу и не буду!.. (Уходит.) С о ф ь я А н д р е е в н а (Якову). Пошел вон, перехожий! Наговорил тут!

С т а р ш и й с ы н. Его покормить надо!

Я к о в (вопит). Нет! Нет!! Не хочу ворованного! Выведите меня! Где выход? Уйти, уйти мне…

Якова выводят.

Сцена погружается в полумрак. Старший сын садится за рояль и тихо играет «Их либе дихь» Грига — последняя музыка, которую слышал Толстой. Все учатники сцены, кроме п и с а т е л я, исчезают.

П и с а т е л ь (под замирающие звуки рояля). Меня поразило тогда, как не берегут Льва Николаевича… Всю жизнь я понимал так, что одна из самых радостных и светлых мыслей — это жить в то время, когда живет этот удивительный человек. Что высоко и ценно чувствовать и себя также человеком. Что можно гордиться тем, что мы мыслим и чувствуем с ним на одном и том же прекрасном русском языке. Что человек, создавший прелестную девушку Наташу, и курчавого Ваську Денисова, и старого мерина Холстомера, и суку Милку. И Фру-Фру, и холодно-дерзкого Долохова, и «круглого» Платона Каратаева, воскресивший нам вновь Наполеона, и масонов, и солдат, и казаков, — что этот многообразный человек, таинственной властью заставляющий нас и плакать, и радоваться, и умиляться, — есть истинный, радостно признанный властитель…

Площадка перед домом, веранда. Л е в Н и к о л а е в и ч, С о ф ь я А н д р е е в н а, л а к е й. Входит п о м о щ н и к, убирает в карман блокнот.

П о м о щ н и к. К дому подъехали люди в мундирах. Требуют меня.. Л е в Н и к о л а е в и ч. Кто такие? Почему?..

П о м о щ н и к. Исправник, с ним новый сотский. Приехали, чтобы сейчас взять меня под стражу и свезти в Крапивенскую тюрьму, а оттуда в Чердынский уезд, Пермской губернии…

Появляются и с п р а в н и к и с о т с к и й.

С о ф ь я А н д р е е в н а. Вот, я говорила…

С о т с к и й (широко улыбается). Здравия желаю, граф! Прошлый-то раз не признал, извините! Опозорился. Теперь, благодарение богу, часто видеться стали… (Кланяется Софье Андреевне.) Здравствуйте!.. Для меня большая гордость!.. (Льву Николаевичу.) Тот парень уже сидит. Теперь другого давайте.

Л е в Н и к о л а е в и ч (с удимвлением за ним наблюдает). Гладко служишь…

С о т с к и й. Я расторопный… В наш околоток не поставят всякого.

Л е в Н и к о л а е в и ч (исправнику). За что вы его берете? Он ничего плохого не делает. Честнейший человек. Помощник в моих занятиях.

И с п р а в н и к (вынимает бумагу, благоговейно). «Для блага вверенному моему, министра внутренних дел, попечению русского народа взять под стражу за распространение революционных изданий…»

С о т с к и й. Изданий, коих вы, Лев Николаевич, автором являетесь.

Л е в Н и к о л а е в и ч. Так берите лучше меня! Будет разумнее.

И с п р а в н и к. Не велено-с!

С о т с к и й. Коли если вас брать теперь, то, значит, пойдут разговоры, мол, великого писателя земли русской…

И с п р а в н и к (тихо, сотскому). Молчи, балабол!..

С о т с к и й (тихо). Слушаюсь!..

Л е в Н и к о л а е в и ч. Меня оставлять, но хватать и мучить его — возмутительно несправедливо! И — помилуйте — глупо…

И с п р а в н и к. Извините, граф, мы вашу «Анну Каренину» не читали. Мы по поводу ареста. (Подталкивает помощника под лопатки.) Пошли, умник!

П о м о щ н и к (успевает протянуть руку Льву Николаевичу). Знайте, Лев Николаевич, как на духу, не было ни слова, ни поступка, чтоб я изменил вам… И не изменю… Прощайте, Лев Николаевич, прощайте!..

Лев Николаевич делает решительное движение в сторону выхода.

С о т с к и й (опасливо). Лев Николаевич, давайте мирно!.. Там стража…

Л е в Н и к о л а е в и ч. Мирно не получится, как видно… Скоро все изменится…

Помощник и стражники уходят.

С о ф ь я А н д р е е в н а (направляется вслед за ними, Льву Николаевичу.) И до тебя доберутся!.. (Скрывается.)