Кому светит Большая Медведица (СИ)

Она молчала, напряжённо вглядываясь вдаль. Ярослав продолжал нетерпеливо поглядывать на неё и, наконец, не выдержал затянувшейся паузы:

- Стеша, я всего лишь прошу тебя пять раз в неделю приходить в мою студию. Я хочу видеться с тобой чаще, чем просто по воскресеньям.

- За это время я узнала тебя лучше, - она решилась посмотреть на него, - раньше я даже не представляла, что ты настолько импульсивен – ты напоминаешь мне олимпийский факел в руках бегуна. Мне нравится это ощущение стремительности и всепоглощённости в тебе. Мне кажется, в тот момент, когда мы с тобой познакомились, я была именно такой. Куда всё это пропало?

- Наверное, твоей самой экстремальной игрой детства были жмурки, - осторожно пошутил Ярослав.

- Я научу тебя игре моего детства, хочешь? – без улыбки ответила Стеша. Она забралась по откосу на железнодорожное полотно и помахала оттуда Ярославу, приглашая присоединиться. – Это чрезвычайно увлекательно, - начала рассказывать она, когда, взявшись за руки, они шли по рельсам, и юноша беспокойно поглядывал то вперёд, то на неё, - вся прелесть игры заключается в том, что мы друг для друга одновременно и бремя, и опора.

Она неожиданно разжала пальцы и Ярослав, сделав несколько неуверенных шагов, потерял равновесие и опустился на шпалы.

- Вот видишь! – назидательно произнесла Стеша, снова беря его за руку. – Но хуже всего, когда партнёр бросает тебя, чтобы удержаться самому. Наши ребята, - и девчонки, бывало, тоже, - лишённые таким образом поддержки, катились вниз по острым камням насыпи и обдирались в кровь.

- А если вдруг поезд?

- А это уже следующий уровень, подобно компьютерной игре, - объяснила Стеша, чувствуя, как воспоминания об игре детства разжигают азарт, дремавший последние месяцы, - появление поезда придавало этой забаве особую остроту. Одно из её условий заключалось в том, чтобы, заслышав гудок, как можно дольше оставаться на рельсах.

- Ни за что бы не поверил, что тебя привлекает риск подобного рода, если бы не шёл сейчас рядом, - пробормотал Ярослав.

- Ты сам не замечаешь, как втягиваешься в эту игру; только повзрослев, мы перестали играть в неё.

- Кто-то повторил судьбу небезызвестной героини? – ехидно поинтересовался Ярослав, догадываясь, что особая прелесть игры заключается как раз в том, чтобы играть в неё, достигнув сознательного возраста.

- Нет, просто появились другие интересы. А раньше мы даже научились понимать язык поезда. Короткий гудок – предостережение, подлиннее – окрик, непрерывный – предупреждение об опасности, а целая серия гудков – настоящая угроза, лав.

да ещё приправленная бранью. В ответ мы смеялись и продолжали шагать по рельсам, делая вид, что ничего не боимся, хотя на самом деле нам было очень страшно, - призналась Стеша, и Ярослав почувствовал, как дрогнули в его руке её пальцы.

- И кто же обычно держался дольше всех, на кого вы потом взирали с почтением и страхом? – насмешливо спросил он. – Кто были эти «герои»?

- Этой парой были я и Пашка, мой брат, - вызывающе ответила Стеша, задетая иронией юноши, - нет ничего удивительного в том, что он стал каскадёром! – она вдруг остановилась и с силой сжала руку Ярослава. – Слышишь гудок?.. Как думаешь, ты достойный партнёр?

Ярослав ничего не ответил. Его взгляд был устремлён вперёд, где на полной скорости мчался им навстречу электропоезд. Стеша прятала улыбку под серьёзным взглядом, глядя на совершенно новое, мгновенно преобразившееся лицо Ярослава, и думала о том, что даже сложные спирали и шаги латиноамериканских танцев не требуют такой сосредоточенности и концентрации.

Вслед за тем наступила минута, когда и ей потребовалось внутренне собраться. Теперь она чувствовала Ярослава лишь через тесное переплетение пальцев, и гнала прочь страх. Сначала он закрался в сердце, на мгновенье затуманил сознание, а потом разлился по всему телу, но всё ещё не позволял крику сорваться с губ. Поезд был совсем близко; воздух наполнился серией тревожных гудков, и безумную пару обдал запах разгорячённой земли. Стеша попыталась высвободить руку, но Ярослав продолжал крепко держать её. Стеша возмущённо взглянула на него и удивилась спокойствию, разлитому на лице юноши. О его волнении она могла судить только по необыкновенно белым губам. Но чем больше он волновался, тем упрямее становился его взгляд, и тем сильнее, словно железные тиски, смыкалась его рука с рукой Стеши. В эту минуту она поняла, что не сможет освободиться от него и тогда ей стало по-настоящему страшно. Перед глазами уже маячило лицо машиниста, ожесточённо выкрикивавшего ругательства; порыв ветра обжёг пылающие щёки, и шёпот перерос в крик:

- Ярослав, не смей!!

Казалось, страх передался ему через кончики пальцев, и в тот момент, когда тень поезда упала на них, словно искра проскочила – он разжал пальцы и кончики их коснулись буфера локомотива.

Когда состав с грохотом пронёсся мимо, Ярослав нашёл Стешу по другую сторону насыпи в неприглядном состоянии. Её локти и колени были разодраны в кровь об острые колючки; она сидела на земле и рыдала. Но это был плач не обиды, а страха. Казалось, все флюиды его, накопившиеся в чудовищной дозе за последние несколько минут, выходили наружу в виде слёз, но ещё больше их оставалось внутри.

- Стеша! – Ярослав опустился перед девушкой на колени и, поймав её руки, горячо сжал их.

Она в ужасе вырвалась и отползла в сторону.

- Не смей! Ненавижу твои прикосновения!!

- Это всего лишь игра, Стеша...

- Мне было так страшно, а ты всё сильнее сжимал мою руку! – прерывающимся голосом крикнула она и крупная дрожь начала бить её изнутри. – Уходи! Я боюсь тебя. Уходи из моей жизни!

Он приблизился и заглянул в её глаза.

- Ты заставила меня играть в эту страшную игру для того, чтобы произнести эти слова? – его надломленный голос немного привёл её в чувство. – Значит, я не достойный партнёр?

Предательские слёзы побежали в два раза быстрее, теперь уже от обиды. Стеша пыталась высказаться, но Ярославу были слышны одни всхлипы.

- Ради нашей дружбы, Стеша, прости меня! – он прижал девушку к себе и ласково провёл рукой по волосам. – Мы никогда больше не будем подвергать друг друга опасности. Дай мне слово, что забудешь эту игру!

Объятия Ярослава согревали и успокаивали, и Стеша кивнула. По дороге назад он говорил ей тысячи незначительных, но приятных вещей, и Стеше показалось, что прошла целая вечность с тех пор, как они покинули стены вокзального здания. Друзья Ярослава уже искали их, потому что из каждого динамика голос диспетчера вещал о начале посадки, и Стеша, наблюдая за тем, как юноша набрасывает на плечи рюкзак и отшучивается на встревоженные вопросы товарищей, думала не без восхищения: «Мне было так страшно, но если бы Пашка увидел, что наши пальцы испачканы сажей с буфера локомотива, его хватил бы удар – от страха за наши жизни, и от зависти, что это были не его пальцы. Да, Ярослав достойный партнёр! И какое же это чудо - пять раз в неделю танцевать с ним и заряжаться его бесконечной энергией. Италия, кто бы мог подумать, что моё счастье было спрятано в буфере того несчастного поезда!»

Ярослав повернулся к ней, едва ребята отстали от него с расспросами, и продолжил разговор:

- Через несколько дней ты возвращаешься в Петербург. Я знаю, что ты придёшь к нам в студию. Я буду ждать тебя. Свяжемся друг с другом через Киру – она передаст, в какой день придти. К тому времени я уже подыщу для тебя партнёра.

Стеше показалось, что она ослышалась:

- Партнёра?

Он положил ей руку на плечо и ободряюще улыбнулся:

- Стеша, тебе нужно много заниматься, чтобы достичь уровня Кати. Я буду помогать тебе. Думаю, что и Катюша согласится тренировать тебя, когда убедится в твоих способностях.

Это было посильнее поезда. При одном упоминании имени – таком ласковом! – Стеша почувствовала себя прозревшей. Эти солнечные, удивительные, безрассудные дни в далёкой от Петербурга Италии помогли ей забыть о том, что у Ярослава есть девушка. Девушка, друг и партнёр. И сейчас он прямо говорил ей об этом – тренировать вместе! В минуту, когда юноша произносил последние слова, само существование какой-то Катюши, пусть даже чемпионки, казалось ей непонятным, нелепым, несправедливым...