Кому светит Большая Медведица (СИ)

Не замечал у тебя интереса к животным, - съехидничал Пашка, уже давно таким образом реагируя на подобные слова однокурсника, - давай ближе к делу.

Ты меня неправильно понял, Паша, - мягко ответил Виталик, и Пашка снова почувствовал, как необычайно чарующе звучит его голос, - собака была бы просто нашим другом. Ну да ладно, это всё в будущем, настоящее, к сожалению, более прозаично и на данный момент требует от нас как можно скорее приступить к озвучиванию.

К чему такая спешка?

Ты же знаешь, Полетаев болтает везде о нашем проекте, но на этот раз его болтовня принесла нам пользу, - впервые без досады на товарища произнёс Виталик, - сегодня у меня был разговор с представителями двух общественных организаций: одна разрабатывает программу «Антинаркотик», а другая занимается вопросами нравственности среди молодёжи. Так вот, после общения с Полетаевым эти организации жаждут заполучить наш фильм. И у них уже есть аудитория, готовая смотреть то, что сделали мы. Видишь, как всё удачно складывается? Поэтому сейчас я звоню Анике и сегодня мы с ней в спешном порядке заканчиваем монтаж, может быть, и ночь придётся посидеть. А ты свяжись с Бируте и подготовь её для завтрашнего озвучивания. Договорились?

Всё это так неожиданно…

Бодрее, Паша! Мы справимся. Но не увлекайся разговором с Бируте, иначе я снова не буду спать всю ночь. Мой горячий…

Поцелуй? – снова съехидничал Пашка.

Привет! - с удивлением отреагировал Виталик. – Всего лишь горячий привет: я никогда не целую своих партнёров по телефону, запомни, - его голос внезапно стал жёстким, но от этого он показался Пашке ещё более привлекательным, - Девушкин, иногда ты сморозишь такую чушь! Несмотря на все твои язв и уколы, я всегда нахожу в себе силы простить тебя. Тебе не дано этого понять, ты не знаешь истинного предназначения любви. Когда-нибудь я раскрою тебе глаза.

Довольно, Смелков! – завёлся Пашка. – Пока мы работаем вместе для достижения общей цели, давай оставаться взаимовежливыми в общении партнёрами. Договорились?

Ты злишься, потому что тоже неравнодушен ко мне, - словно всего лишь констатируя факт, устало сказал Виталик, - но твоё воспитанное в гетеросексуальном обществе сознание никак не хочет принять этого. Ты должен больше доверять себе, Паша.

Пашка нажал на рычаг и с облегчением услышал в трубке протяжный гудок.

«Какое-то наваждение! – сказал он сам себе. – Где он этому гипнозу научился?»

Он набрал номер Бируте и, очевидно, волновался бы больше, если бы последние слова Виталика не продолжали звучать в его голове. «Чушь! Всё это не больше, чем внушение. Чёртов манипулятор!»

- Алло! – рявкнул в трубку мужской голос и Пашка, подумав, что ошибся номером, нажал на кнопки ещё раз.

- Алло! Кто там ещё названивает?! – услышал он те же грубые интонации.

- Здравствуйте! – Пашка моментально стал вежливым, ломая голову над тем, откуда взялся этот отвратительный голос. - Могу я поговорить с Бируте?

- А ты, собственно, кто такой? Откуда нарисовался?

И Пашка вдруг отчётливо вспомнил тот вечер в ресторане, когда к нему подошёл мужчина с красивыми чертами лица, загубленными жестокостью, и по его прихоти Бируте танцевала с Пашкой, передвигая ногами, словно механическая кукла, к великой потехе всей компании. Весь этот калейдоскоп мгновенно пронёсся перед его глазами, и он внезапно пересохшими губами ответил:

- Мы учимся с ней в одном классе. Я болел и не смог записать домашнее задание. Я хотел узнать уроки у Бируте.

- Слушай, парень, узнай у кого-нибудь другого, а сюда больше не звони. Ты по-хорошему понимаешь?

Пашка повесил трубку. Его мутило от неприятного разговора, а в сердце уже закрадывался страх за Бируте. Её мучитель вернулся!

Глава 45.

«Сикстинская Мадонна»

Раскрыв рты, Тимур и Маняша стояли в картинной галерее Дрездена перед «Сикстинской Мадонной», и возвышавшийся над ребятами Руслан с нескрываемым волнением следил за ними.

- Что творилось с людьми, когда картина выставлялась в Москве! - вдохновенно произнёс он. - Когда я смотрю на неё, то забываю о том, что я атеист!

Тимур пропускал комментарии мимо ушей. Затаив дыхание, он смотрел, как сам художник раздвигал перед ним на картине тяжёлый занавес, представляя не реальность, а зрелище – зрелище, преображающее реальность в её величии, зрелище, возвышающее душу своей абсолютной гармонией, покоряющее и облагораживающее, то самое зрелище, которого жаждала и обрела, наконец, Италия Высокого Возрождения в мечте о лучшем мире.

Мария идёт по облакам, неся своего ребёнка. Слава её ничем не подчёркнута, но как повелительницу, встречает её, преклонив колени, папа Сикст, облачённый в парчу; святая Варвара опускает глаза с благоговением, а два ангелочка, чуя её поступь, устремляют вверх мечтательно-задумчивые взоры.

Она идёт к людям, юная и величавая, что-то тревожное затаив в своей душе; ветер колышет волосы ребёнка, и глаза его глядят на мир с такой великой силой, так широко, так напряжённо и с таким озарением, словно видит он и свою судьбу, и судьбу всего человеческого рода.

- Недаром Данте сказал, что «развалины стен Рима заслуживают почитания, и земля, на которой стоит город, священнее, чем думают люди», ведь именно в Риме расцвёл полностью гений Рафаэля! – всё ещё находясь под впечатлением, с чувством произнёс Тимур, когда они покидали галерею, и неожиданно добавил. – Папа, а можно быть художником и путешественником одновременно?

- Конечно, - с энтузиазмом ответил Руслан, понимая, что именно в эту минуту его сын делает важнейший в своей жизни выбор, - я могу привести в пример Николая Рериха – он был великим живописцем и неутомимым путешественником.

- Мне нравятся картины Рериха, но «Сикстинская Мадонна» - это… - Тимур не нашёлся, какими словами выразить переполнявшие его чувства.

- Это самая знаменитая картина Рафаэля, и, вероятно, самая знаменитая вообще из всех картин, когда-либо написанных, во всяком случае, в том мире, который ведёт своё начало от Эллады и Рима, - увлечённо сказал Руслан и повернулся к дочери, - Маняша, мы не слишком утомили тебя? Ты непривычно молчалива после нашей экскурсии.

- Я даже не смею обсуждать эту картину, - с трепетным смирением сказала девушка, - и если у Тимура она порождает желание создавать подобное, то у меня окончательно пропала охота тягаться с любым великим художником; я знаю, что моё призвание – не живопись, хотя занятия ею не оставляют меня равнодушной.

- Голос этого вида искусства зазвучит в тебе с большей силой, когда ты захочешь запечатлеть на холсте таинственные красоты подводного мира, - уверенно отозвался Тимур.

- Похоже, этому не быть никогда, - Маняша сдержанно взглянула на отца, тот поймал её взгляд и торжественно объявил:

- Завтра прилетают Наташа со Стешей, и своих девчонок я отправляю на курсы обучения дайвингу. Но только когда своими глазами увижу свидетельства о том, что вы знаете, как пользоваться аквалангом, вы сможете рассчитывать на мой спокойный сон. А сейчас давайте поспешим – наш самолёт стартует ровно через два часа, а мы ещё хотели пообедать в местном ресторанчике, помните?

- Папа, я тоже хочу плавать… с аквалангом, - робко сказал Тимур.

- На следующий год, сын, - Руслан положил на его плечо свою ладонь, - врачи запретили тебе заниматься подобными видами спорта ещё месяцев пять-шесть.

Тимур расстроился, но в следующее мгновение какое-то воспоминание вдохновило его, отчего глаза мальчишки заблестели. Он сказал:

- Ну и пусть! «Сикстинская Мадонна» стократно возместила мне эту потерю, хотя кое-кто может не согласиться.

Но Маняша промолчала. На этот раз она не стала спорить с братом. Заснув ночью в нетерпеливом ожидании следующего дня, она увидела во сне не причудливых обитателей Средиземного моря, а полные строгости и величия лица Мадонны и ребёнка – воплощения того идеала красоты и добра, который смутно воодушевлял народное сознание в век Рафаэля, и который Рафаэль высказал до конца, раздвинув занавес, тот самый, что отделяет будничную жизнь от вдохновенной мечты.