Фракталы городской культуры

Одной из главных структурных особенностей проекта «One & Other» является условность его как хронологически-семантического целого, в первую очередь, из-за его фрагментарности: 2400 сюжетов не связаны друг с другом ничем, кроме общего «заголовка» и общей рекурсивной «формулы». Структурно эта фрагментарность носит не мозаичный, а хаотически-«пиксельный» характер, при этом семантически фрагменты проекта составляют концептуальный фрактал. Равные в своих пространственно-временных характеристиках (60 минут; 1,7 x 4,5 м) и очень разные по жанрам и форматам представления занимали свое место в матрице проекта, без всякой интенции к образованию единой законченной «картины», как это происходит с мозаичным полотном. Кроме того, проект обладал принципиальной неохватностью, которая делала неизбежным семиотический эллипсис восприятия. Несмотря на то, что весь проект непрерывно транслировался в Интернете он-лайн (на специальном сайте проекта oneandother.com), и кроме того, выступление каждого участника было затем доступно в записи, вряд ли мог найтись человек, способный просмотреть целиком все 2400 часов презентаций. Любое суждение (в т. ч. и автора данной статьи) о проекте основано на некоторой более или менее представительной выборке, то есть проект «One & Other» редуцировался зрителем, художественной критикой и медиа-средой до своего рода «трейлера» или, другими словами, до фрактальной копии проекта.

Кроме того, на сайте проекта были размещены текстовые и визуальные саморепрезентации участников (часто абстрактные или метафорические), фотогалерея «Виртуальный постамент» (любой желающий мог наложить на фотографию пустого Постамента любое изображение), тематические видео-компиляции выступлений, тексты обсуждений в блоге, ссылки на фото-хостинг Flikr, на интернет-ресурсы участников. Таким образом, создавалась еще одна фрактальная копия проекта. Сейчас большая часть контента сайта oneandother.com сохранена в виде электронного архива библиотеки Британского музея [139].

«One & Other»: Физические и символические коннотации телесного

Согласно авторской установке, каждому участнику предлагалось быть на Постаменте самим собой, делать то, что он (а) обычно делает в своей жизни. Оставим в стороне вопрос эстетической значимости индивидуальных репрезентаций, заполнивших всю шкалу между социальным активизмом и арт-практиками, личным и общественным, трагическим и комическим, праздничным и повседневным, профессиональным искусством и кустарным ремесленничеством, – это отдельная тема, достойная глубокого анализа. В контексте нашего исследования более важно, что способ и форма самовыражения выступавших с самого начала были связаны с вопросом «кто я?», т. е. с проблемой идентичности. Независимо от собственных интенций человек, помещенный на Постамент, приобретает статус репрезентанта своей личности, сообщества, города, территории и т. д., а его «тело становится метафорой, символом» [140] и фрактальным паттерном коллективного социокультурного тела. Не случайно женщина средних лет по имени Lu (15.07., 9 p. m.) написала на своей страничке: «Мне нравится идея быть маленькой частью чего-то гораздо большего, составляющего целое. Я бы хотела сделать скульптуру уникальной личности из всех наших фотографий».

«One & Other»: Физические и символические коннотации телесного

Надо отметить, что значительное число выступавших на Постаменте соотносили себя с какой-либо национальной, государственной или территориальной общностью (т. е. выступали в качестве ее фрактальных репрезентантов) и соответственным образом оформляли свою презентацию: от этничности, представленной национальными костюмами (шотландские килты и волынки, платья с украинской вышивкой, одежда самурая и т. п.), до символической (флаги), иконической (фотографии) или индексальной (камни с побережья и т. п.) предметности, связанной с той или иной страной, районом или городом. При этом иногда национальная или субтерриториальная идентификация служила лишь некоторым лейтмотивом или бэкграундом для выхода в сферу личностно-повседневного, художественного или социокультурного. К примеру, презентация некой Cecilia_K (26.08., 5 a. m.) из Ливерпуля включала в себя приготовление особого мясного рагу с овощами, известного как scouse, что в английском разговорном языке означает также «ливерпулец». Но построение «стены» из консервных банок с надписью «100 % Scouse can of culture» (100 % ливерпульская консервная банка культуры) уже отсылало к творчеству Энди Уорхола и старой дискуссии о поп-арте.

Выражение себя как субъекта культуры происходило через собственную или «присвоенную» телесность (известных исторических личностей, архетипических героев, зооморфных существ), так что тело и его физические и символические коннотации выставлялись напоказ, обнажались – в переносном, а порой и в буквальном смысле. Телесность становилась инструментом, «исследующим ощущения и искусство быть человеком, засвидетельствованные в теле, пространстве и времени» (Kath, 23.07., 10 p. m.).

«One & Other»: Субъективные репрезентации художественного

Другой стороной фиксации фрактального узора культуры был синхронический срез ее ментальности – ментальные карты людей на Постаменте (mindmapping), фиксировавших поток сознания в виде записей в блокноте или «карты» на большом листе бумаги, и коллективные представления о жизни и мире, переданные участнику, например, с помощью sms-сообщений.

Так, одним из распространенных вариантов мобильного хэппенинга было озвучивание или графическая фиксация на бумажных постерах человеком на Постаменте тех текстов, которые совершенно незнакомые люди присылали на его мобильный телефон, номер которого он заранее помещал на сайте или на плакате прямо на Постаменте: «Your message here» (Ваше сообщение здесь). Предлагая зрителям сообщить ему о себе, своих чувствах в данный момент или представлении о счастье, «постаментщик» выступал в роли живого транслятора чужих, часто весьма банальных мыслей. В основном содержание таких сообщений сводилось к приветствиям и афоризмам, иногда встречались объяснения в любви. А вот в перформансе девушек из «Peace Cadet» зрители записывали свои мысли о жизни и «мире во всем мире» на длинном белом шлейфе, который спускался с талии участницы, качавшейся на Постаменте на большой деревянной лошадке… Но независимо от формы и эстетики такого действа его результатом был фрактальный рисунок культурного (бес) сознательного, концептуальный паттерн британской ментальности.

При этом вокруг Постамента возник совершенно особый хронотоп, отличный от бытийности за пределами Трафальгарской площади.

Фрактальный хронотоп на Постаменте

Собственная цикличность времени в проекте и пространственная маркированность Постамента, его приподнятость над уровнем человеческой повседневности и телесности и одновременно его ограниченность создали особый пространственно-временной локус. Неслучайно, что однажды на Постаменте появились несколько «дорожных» столбов с указателями, какие бывают лишь на знаковых перекрестках мира, при этом таблички со стрелками, указывавшие в разные стороны света и даже вверх, не имели никаких надписей. Постамент стал абсолютным центром творимой здесь-и-сейчас вселенной, безо всякой соотнесенности с географией и темпоральностью реального мира.