Журнал «Вокруг Света» №12 за 1991 год

Опускались сумерки. Я уловил запах дыма. Сначала подумал, что это гарь от ствола ружья. В свежем морском воздухе отчетливо различаются посторонние запахи. Но охотничья привычка анализировать следы, приметы, обстоятельства быстро отвергла это предположение: ружье лежало стволом от меня, и ветер, дувший мне в спину, должен был запах относить. Повернул нос по ветру. Гарь несло с берега. Костра не было видно, значит, где-то в темноте зимовье. Греб чуть больше часа, держа нос по ветру. Таежный опыт не подвел — это было добротное зимовье охотника-промысловика Николая Копаня.

Крепкий, статный мужчина лет за пятьдесят без лишних разговоров завел вездеход и вытащил «Пеллу» на галечный берег, пригласил в дом.

— Торопись, — напутствовал он утром, — вот-вот шуга пойдет, тогда тебе к Диксону не пройти. И так морозы задержались...

Пока Николай ходил в зимовье писать записку домой, я стащил лодку.

— Вот, возьми. Передашь жене и скажешь, что через два дня приеду. Можешь у меня и остановиться, пока определишь лодку на хранение. Улица Таяна, 28, квартира 2. Жену зовут Фаина Ивановна.

Последние сто километров одолел за полтора суток. Лодка круто повернула на юг, и взору открылся поселок. До него было рукой подать. Выпущенные мною три ракеты поставили последнюю точку в путешествии.

Сумел бы я снова совершить это путешествие? Может быть. Но это снова была бы просто удача... Арктика — строгая хозяйка, и никогда я не смог бы сказать, что покорил ее. Но для утешения снова вспомнил бы слова Нансена: «Пока человеческое ухо слышит удары волны в открытом море, пока глаз человеческий видит сполохи северного сияния над безмолвными снежными просторами, пока мысль человеческая устремляется к далеким светилам безбрежной Вселенной — до тех пор мечта о неизведанном будет увлекать за собой дух человеческий вперед и ввысь».

Евгений Смургис / Фото автора

Перевернутый рай Рапануи

Трудно и жалко расставаться с легендами, связанными с далекими романтическими странами и островами, полными неразгаданных тайн. Но, к счастью, так случается не всегда. Бывает, что крах легенды вызывет даже приятный осадок. Именно такую развеял голос стюардессы: «Наш самолет приземлился в аэропорту города Матавери острова Пасхи».

Играла музыка. Прилетевшего с нами на остров Пасхи иерарха францисканской церкви очаровательные островитянки одаривали гирляндами бело-розовых цветов, десятки торговцев сувенирами предлагали гостям острова свои изделия. А с базальтового пьедестала на всю эту праздничную суету добродушно косила коралловыми глазами огромная черная статуя человека-птицы, одного из главных мифических персонажей здешних мифов.

Ниточка аэропорта города Матавери как бы отсекает от треугольного острова Рапануи, как называют Пасху его аборигены, юго-западную оконечность. Здесь, на вершине вулкана Рано Кау и в его окрестностях — истоки легенд первожителей Рапануи, место их пришествия на этот, наверное, самый уединенный остров нашей планеты. Здесь же, где сохранились остатки древних жилищ-пещер, священные наскальные барельефы, воскрешая едва не утраченные традиции, ежегодно устраивают жители острова грандиозные ритуальные праздники «Недели Рапануи».

А к северу от Матавери, как здесь говорят — все остальное, то есть прежде всего единственный населенный пункт, одноэтажная столица Хангароа с морским причалом, современными зданиями муниципалитета и средней школы, со стадионом и чашей параболической антенны возле почты и телеграфа, с магазинами и церковью, в которой служит пастырем очаровательный добродушный старичок  священник, и где церковный хор всякий раз спонтанно образуется из самих прихожан, а фигуры Христа и девы Марии с младенцем выточены из дерева здешними же мастерами.

Улицы Хангароа девственно провинциальны, по-деревенски зелены и в меру пыльны. Асфальта в городе нет. С ним вышел казус. Хотели как-то уложить его перед церковью, но не смог он застыть под местным солнцем, неудержимо плыл к океану. Идею осовременить таким образом столицу забросили. Тем не менее город имеет все для нормальной жизни. На главной улице, которая носит имя капитана Поликарпо Торо, присоединившего остров в 1888 году к Чили, есть и магазины, и банк, и аптека, и сувенирные лавки, и даже небольшой рынок, торговля на котором идет по воскресеньям. Но все это настолько миниатюрно и вдобавок так живописно скрыто густой зеленью акаций и олеандровых кустов и мимоз, что назвать проспектом в привычном смысле этого слова язык просто не поворачивается. Главное транспортире средство в Хангароа — японские джипы и наши «Нивы» да еще лошади, на них ездят все — от мала до велика.

В местной школе учится 650 детей, четверть населения Рапануи. Директор школы Эмилия Паоа Кардинале, урожденная островитянка, жалуется, что-де не все из ее учеников заканчивают учебу, что язык рапануи вытесняется испанским и что отсутствие на острове даже профессиональной школы не позволяет удерживать здесь способную молодежь:

— Дети у нас талантливые, смышленые, но, чтобы получить приличное образование, им надо лететь на континент, а получив его там, трудно потом найти на острове работу по специальности. Заколдованный круг, который пока что разорвать не удается.

Сетовала директор и на то, что островитяне становятся «флохос» — «слабаками».

— От голода здесь никто не умирает — говорит она. — Народ живет в целом прилично. Климат хороший, рыбы в океане достаточно, туристы приезжают круглый год. Вот люди и привыкли получать необходимый минимум благ без особых усилий. С одной стороны, это хорошо, а с другой... Человек-то формируется в преодолении трудностей, в соперничестве с другими, в борьбе за существование. А когда все под рукой, он становится аморфным, безвольным, чересчур благодушным. Одним словом — «флохо»... И это грозит стать характерной чертой островитян. Нашим ребятам, кто поехал продолжать учебу на континент, приходится там очень туго. Многие, столкнувшись с трудностями, бегут назад.

То же говорил мне и Альфредо Туки, заместитель губернатора Рапануи. Он мечтает приобщить остров к достижениям современной цивилизации, но тот же феномен «слабины», по его мнению, делает жителей равнодушными к идеям самосовершенствования, к постижению нового, сильно сдерживает прогресс. Дай старое — все то, что относится к традициям, легендам, фольклору, тоже поддерживается с трудом и лишь благодаря туризму.

— Наши археологические сокровища и фестиваль «Неделя Рапануи» привлекают много людей, те, в свою очередь, оставляют здесь свои деньги. Но не будь этого,— сокрушается вице-губернатор, — нам было бы гораздо труднее пробуждать в людях интерес к их же прошлому, сохранять и пропагандировать культуру Рапануи.

Сам Альфредо Туки — страстный поборник возрождения всего, что связано с его историей и языком, его народом. Обеспокоен он и судьбой того наследия, которое стало главной приманкой для туристов со всего света — знаменитых моаи, каменных истуканов. Как выяснилось, они тоже отнюдь не вечны, и время, климат да общее загрязнение окружающей среды планеты могут ускорить их разрушение. Если, конечно, вовремя не предпринять охранные меры. Иначе лет через двадцать остров лишится своей притягательности для туристов.

Происхождение и способы перемещения моаи по острову — пища для многих самых фантастических гипотез . Огромные, порой более 20 метров в высоту и весом в десятки тонн, они буквально усеяли побережье Рапануи к северу от Матавери. Кто сделал моаи? Как перемещались они от каменоломни на склонах вулкана Рано Рараку до своих постаментов, нередко удаленных от нее на многие километры? И почему первые европейцы, начавшие заглядывать сюда с 1722 года, обнаружили большинство моаи опрокинутыми? Каждый из этих и множество других вопросов рождают немало версий. Не последняя среди них и так называемая «космическая» — миф о всемогущих инопланетянах, «голубоглазых белокожих гигантах», создавших моаи по своему образу и подобию задолго до появления на острове предков нынешних его обитателей. Бытует и версия о сверхъестественной силе «мана», обладая которой вожди местного народа передвигали моаи вопреки законам гравитации.