Журнал «Вокруг Света» №12 за 1991 год

А это достойно сожаления. Правда, какой бы она ни была, всегда предпочтительнее любого вымысла. И еще — трагическая и страшная личность реального Дракулы, князя Влада III, не должна исчезнуть из людской памяти. Ведь его история — один из самых ярких примеров того, к каким преступлениям против человечности приводит соблюдение дожившего до наших дней принципа «цель оправдывает средства».

По материалам журнала «Гео» подготовил А.Случевский

На веслах по земному шару

Окончание. Начало см. в № 11/91.

11. На Диксон

Пролив Вилькицкого, залив Толля. Борьба со льдом

После десятичасового визита к полярникам и пограничникам с мыса Челюскина бежал под выстрелы ракетниц — прощального салюта. Ветер за это время изменил направление на северо-западное, и у берега появились первые льдины. Промедление грозило ледовым пленом. Если удастся спуститься к мысу Кит, выйду из пролива Вилькицкого. За ним ледовая обстановка должна быть легче. Может, все-таки доберусь до Диксона?

За кварцевой глыбой, украшающей самую северную точку Таймыра, в нос лодки ударяет сильное течение. Какое оно? Постоянное или приливно-отливное? Хорошо бы знать. Но... Почему сотни тысяч путешественников страны, занимающей одну шестую часть суши и третье место в мире по населению, должны подвергать себя опасности из-за глупого упорства людей, запрещающих пользоваться специальными картами? Будь у меня подробные морские карты ветров и течений, не пришлось бы путешествовать вслепую да и многих неприятностей удалось бы избежать.

Торосистые нагромождения льда не дают идти под прикрытием береговых изгибов. Лавируя в ледяном хаосе, медленно двигаюсь вперед. Думы нерадостные. Если в самом крупном проливе Северного Ледовитого океана протяженностью 104 километра течение постоянно, долго из него придется выбираться. За двое прошедших суток ледоколы «Арктика» и «Таймыр» сделали по два челночных рейса на проводке. Значит, ведут суда немного дальше мыса Прончищева, основная же работа для них в западном секторе Арктики. Выводы не очень для меня приятные.

28 августа. Воздух ноль градусов. На правом траверзе ледокол «Арктика». Впечатляет. Салютую ракетами. Похоже, остановился. Велик соблазн идти навстречу, нанести визит на атомоход, сделать памятную отметку на маршрутном листе «Пеллы-фиорд»... Все может человек — построить атомный ледокол, сокрушающий любые льды, достигающий Северного полюса, и тут же, в этих же беспощадных льдах, оказаться на маленькой гребной лодке. Словом, испокон веков познающий, открывающий, изобретающий, покоряющий—живущий, ты, человек! Кажущаяся в ночных сумерках остановка «Арктики» была обманом зрения. Судно делало маневр, двигаясь по траверзу на меня.

В полукилометре южнее, за мысом, красивый залив. За ним сказочная гора, побеленная вчерашним снегом. Крепкий встречный ветер заставляет подумать об отдыхе. Песчаные мели, косы хорошо прикроют от льда. Захожу за огромную стамуху (ледяное торосистое образование, сидящее на мели), бросаю якорь, ставлю печь. Пора разгружать дровяной склад — плавника на берегах с каждым днем становится все больше. И лодку заодно облегчу, а то стала прямо-таки свинцовой.

Вышел из пролива. Лодка идет легко, будто морское чудовище, державшее ее за корму, отцепилось. Чудищем этим было течение в проливе. Захожу за мыс Кит. Малюсенькая бухта, защищенная от ветра, — прекрасное место для отстоя. Бросаю якорь в соседстве с огромными, сидящими на мели льдинами. Здесь их последнее пристанище. Если до морозов приливы и отливы их не разрушат, значит, будут жить, заново народившись, обретя былую мощь и грозность. Опять рядышком снуют «дружочки» — величиной с воробья кулички. Что на воде клюют, не пойму?

Подремлю два часа до рассвета, нельзя упускать попутный ветер. Очнувшись, взбодрился чашечкой кофе, огляделся. Глазам своим не поверил — в 500 метрах домики, бульдозер, вездеход. Мигом жарко стало. Неужели унесло обратно? Неужели та же база геологов, что проскочил, не заходя, на пути к мысу Кита? Нет, стою на том же месте. Не сообразил спросонья — в увиденной картине отсутствовали буровые вышки. Еще стоянка геологов? Тут уж сам бог велел подойти. Стоянка брошена, оставленная техника разбита, кругом мусор, железо, бочки. Домики целы. Возможно, люди здесь еще появятся. Горько смотреть на замусоренную тундру, брошенное добро. Вот они, потерянные в масштабах страны миллиарды. Когда же на нашей земле появится хозяин?

Ветер северный, северо-западный, 3-5 баллов. Такой для меня в самый раз. За сутки можно будет пересечь стокилометровый залив Толля. Заложил компасный курс на мыс Оскара.

Внимательно смотрю в бинокль — горизонт по моему курсу почти чист — насчитал всего десяток льдин. Мелких совсем нет. Закладываю в память рельефные изломы берега на случай шторма и бегства. Глубина позволяет в ночлег отстояться на якоре. Поработаю до темноты и встану. Плохо, что опять остался с суточным запасом воды, непростительная безответственность. В крайнем случае, в море пока еще можно выловить льдинки. Благо оставил для топки немного дров. Сумерки. Ветер ослаб и повернул на северный — попутный. Зачем на якорь становиться, лягу в дрейф. Час назад на левом траверзе просматривался маяк, по нему и определяю расстояние дрейфа. Догнал большую льдину и полез в «каюту».

Ночью все обледенело. Якорный капроновый трос хрустит от ломающейся корочки льда, хорошо бы печь затопить. Нельзя, может возникнуть аварийная ситуация, куда ее раскаленную с углями денешь. Да, чтобы собрать гребную систему, надо время. А так хочется тепла! Вторые сутки не могу согреться, обсушиться. Ужинаю при свете электрического фонаря.

В полдень у отчетливо различимого разлома берега показалась точка, похожая на балок. Точно. Узкий прорыв в отвесных скалах ведет в глубокий морской залив. Будто кто-то огромной ножовкой выпилил кусок скалы для прохода. Не Гафнер-фиорд ли? Начальник заставы Челюскина говорил, что там стоят рыбаки, если их не сняли. Через час «Пелла-фиорд» у входа в Гафнер-фиорд. Красивое место. На верхней отметке каменный гурий и красный флаг. За мысом видны несколько вагончиков, антенны, какие- то мачты с флагами. Рыбацкий домик — на противоположной стороне, сейчас он скрылся за скалами. Над обрывом какой-то памятник, у его подножия... флаг. Приблизившись, сообразил, что за мысом стоят суда, это их мачты. Здесь уж, думаю, разживусь картой или кальку с лоции сниму. Хоть бы повезло. А вот памятник на поверку оказался, по-сухопутному говоря, сортиром, обитым толем. А морской флаг закрывал дырку, чтобы не дуло.

Одно из брошенных судов было полузатоплено, другое — на плаву, но, похоже, необитаемое. Две собачки на берегу бегают, лают. Никто не выходит. Из одного вагончика дым идет, есть, значит, кто-то. Причаливаю к затопленной корме, беру документы, собираюсь идти. А тут собачка по трапу забралась и по обледенелой палубе встречать гостя крадется, коль хозяин не встречает. И вторая подоспела. Лодку придется закрывать — все подберут. Трап крутой, обледенелый и снегом занесен, спускаюсь аккуратно. Дверь вагончика отворилась, и выглянул человек в тельняшке. Вот и моряки. В вагончике типичная картина, мягко говоря, беспорядок. Знакомимся. Халидулин Марс Мурзагалеевич, сторож-радист базы Центральной арктической экспедиции Севморгеология. Он знает, что я иду, ему сообщили по рации. С рыбаком, чей домик напротив, ждали меня вечером, на горе жгли факел. Не видел, а то, конечно бы, догреб. Поговорили немного за чаем.

— Не торопись, — говорит Марс,— у полуострова Оскар лед стоит и ветер нехороший. Глазом не моргнешь, как забьет залив.

Весть эта для меня не была неожиданной: при разработке маршрута я учитывал, что архипелаг Норденшельда может быть забит льдом. И все-таки озадачился.