Искатель, 1996 №5

— И долго ли нам придется наслаждаться этим старосветским комфортом? — опросил Кори, стараясь скрыть раздражение, которое вызывали в нем уклончивость этого человека и вся эта тщательно продуманная демонстрация учтивости. — Я полагаю, там есть решетки на окнах?

— Разумеется, нет. Вы можете выходить из отеля в любое время, а если вы никогда не бывали в Праге, то вас ждет очень приятное времяпрепровождение. Прага, бесспорно, самый красивый город в мире, построенный в стиле барокко.

— Мы не затем бежали из Берлина, чтобы любоваться достопримечательностями Праги.

Вместо ответа Кучера сделал жест рукой, означавший предложение полюбоваться городом, по которому они ехали. «Татра» в это время проезжала по мосту, соединяющему берега Влтавы. Силуэт дворца «Градчаны» устремил в светящееся небо свои филигранные шпили. Город вокруг дворца казался темной стеной, усеянной огоньками.

— Прага понравится вам, — вкрадчиво произнес Кучера. — Ее иногда называют вторым Парижем, но я не могу с этим согласиться. У Праги свое очарование, и она не нуждается в том, чтобы походить на Париж или подражать ему.

Кори испытывал глубокое отвращение к этому человеку. С тем безликим офицером, простым посредником между тюремщиками и узниками все было ясно. Мягкость же Кучеры, его вкрадчивые манеры и приторная любезность отдавали чем-то зловещим. За этой маской скрывалась жестокость, готовая в любой момент показать свое истинное лицо.

— Я хотел бы позвонить в Американское посольство, — сказал Кори.

— Сейчас? Ночью? Когда там один лишь дежурный вахтер? К тому же, мы уже проинформировали ваше посольство, — сказал Кучера.

Сейчас они ехали по темной и пустынной улице мимо готической башни, бывшей когда-то частью городской стены. На глаза им попадались лишь запоздалые полуночники на стоянках такси.

Кори взглянул на Гиллеля. Гиллель жадно всматривался в проносящиеся мимо места, как человек, после долгой отлучки вернувшийся в город, давно и хорошо знакомый ему.

— Сейчас мы свернем налево, потом въедем на Вацлавскую площадь, проедем бульвар Венцеля, а в конце его — мимо Национального музея. Отель «Амбассадор» будет слева. Потом узкая улочка с кинотеатром, универсальный магазин и кафетерий, а на противоположной стороне — турецкие бани.

Гиллель умолк и откинулся на спинку сиденья.

— Так вы знаете Прагу! — воскликнул Кучера. — Уверен, вы любите наш город не меньше, чем мы сами. Вы бывали здесь?

— Нет, никогда, — ответил Гиллель.

— Вы, наверное, изучали карты и проспекты, фотографии или беседовали с людьми, хорошо знающими город? У вас, должно быть, удивительная память.

— Как мог я забыть это? Штаб-квартира СС находилась в этом отеле.

Взгляд Кучеры сделался изумленным:

— Вы телепат? Я знаком с человеком, который способен назвать адреса людей, которых он видит впервые. Такое бывает.

Гиллель устремил взгляд на темную улицу.

— Я не признаю ничего сверхъестественного, — сказал Кучера тоном, не допускающим возражений. — Всему можно найти научное объяснение Всему.

Но взгляд Кучеры оставался удивленным.

«Татра» свернула на противоположную сторону улицы и остановилась у входа в отель. Из ночной темноты вынырнули двое мужчин и открыли дверцы автомобиля. Кори и Гиллель вышли из машины.

— Желаю вам хорошо выспаться, — сказал Кучера. — Утром, надеюсь, мы кое-что уладим, а сейчас эти люди проводят вас и покажут вам ваши номера. Спокойной ночи, господа.

И «татра» уехала, увозя Кучеру. Кори и Гиллель вошли в вестибюль отеля в сопровождении двух охранников.

— Номера триста тридцать один и триста тридцать два, — сказал дежурный администратор. — Регистрация не нужна. Ваш багаж уже в номерах.

— Багаж? — спросил Кори, чуть подавшись назад от неожиданности. — Как он попал сюда?

— Из Берлина, — ответил администратор. — Разве вы не отправили его заранее?

В лифте оба охранника встали чуть позади Кори и Гиллеля. Лифт ненадолго задержался на втором этаже, где ночной портье вручил Кори ключи от их номеров.

Гиллель мрачно засмеялся:

— Таков их полицейский контроль, они переняли его от нацистов. Здесь только один лифт и только одна лестница, и никто не может войти и выйти, минуя этого служащего отеля. Чехи должны оставлять у него свои удостоверения личности, если хотят навестить кого-нибудь из здешних постояльцев. — Слова неудержимо срывались с уст Гиллеля. — В сущности — это тюрьма без решеток. Кухня и вина здесь хороши, но обслуживание мерзкое, как и во всем городе. Официанты норовят обсчитать вас. Дадите им порядочные чаевые — обслужат вас, как полагается, а ведь их официальная политика осуждает тех, кто берет на чай. Но видели бы вы, как они хватают западно-германские марки! — Гиллель похлопал себя по карману, в котором прятал деньга. — Восточно-германская валюта их не интересует, рубли и злотые — тоже. Это социалистическая страна без социалистов, правда, Зденек? — обернулся Гиллель к старому лифтеру. Тот с томным видом опустившегося австрийского аристократа поднял на Гиллеля выцветшие безучастные глаза и, ни слова не говоря, остановил лифт на следующем этаже.

— Наши номера в конце коридора, — быстро проговорил Гиллель, словно боясь, что Кори скажет об этом раньше него.

По устилавшему пол очень длинного коридора выцветшему ковру они шли к себе в номера.

— В это время здесь можно пользоваться горячей водой, а днем она не доходит сюда, стоит кому-то этажом ниже открыть у себя в номере кран. Трубы ржавые, все — на честном слове, а между тем это в Праге отель номер один. Здесь обычно останавливались царствующие особы и государственные деятели… и генералы СС. Генерал СС Геслер занимал комнаты, отведенные нам…

— Гиллель! — Кори взял молодого человека за руку и крепко сжал ее. — Не теряйте себя самого в памяти Хаузера. Здесь бывал Хаузер, а не вы!

Возбуждение в глазах Гиллеля сменилось признательностью.

— Простите, — сказал он. — Вы правы. Геслер, надо думать, жив. Если бы Хаузер нашел его, то, возможно, он даже расправился бы с ним.

— Вам необходимо выспаться, — сказал Кори. — Хаузера нет в живых. Вспоминайте об этом всякий раз, когда будете произносить его имя.

— Да, конечно, — послушно согласился Гиллель.

Кори отпер дверь своего номера, и они с Гиллелем вошли туда.

Гиллель был бледен и казался изможденным.

— Здесь ничего не изменилось, — сказал он.

В просторной комнате стояли две огромные кровати, застеленные пуховыми одеялами. Из окон был виден летний ресторан неподалеку от отеля.

Кори поднял телефонную трубку. Отозвался ночной портье.

— Могу ли я позвонить в Калифорнию? — спросил Кори.

— Конечно, — ответил портье. — Отсюда вы можете звонить в любой город мира.

— Долго ли придется ждать соединения с Лос-Анджелесом?

— В это время вас соединят быстро. Свободна линия на Париж и линия через Вену. Мы не можем пользоваться линией через Мюнхен, это Западная Германия, вы понимаете, — понизил голос портье.

Кори назвал номер в Лос-Анджелесе и, положив трубку, перевел взгляд на Гиллеля, неподвижно стоявшего посреди комнаты.

— Это номер Карен в Брентвуде, — сказал Гиллель, как будто вспомнив что-то.

— Да, ее и ваш номер. Вы хотели бы поговорить с ней?

— Я хотел бы, чтобы она сейчас была здесь, хотел бы обнять ее.

Глава 21

Маленькая квартира превратилась для Карен в тюрьму. С тех пор как исчез Гиллель, она почти не бывала в спальне и спала на кушетке в гостиной. Его книги и одежда, его непромокаемый плащ, пальто и обувь, его портфель казались ей реликвиями, которыми теперь давно уже никто не пользуется.

Карен не покидала своей квартиры, боясь, что в ее отсутствие ей могут позвонить. Ночами она часто сидела в темноте у окна, прислушиваясь к проезжающим мимо их дома машинам. Карен похудела, ее девичья резвость и порывистость сменились немой апатией. Все эти дни она носила кашемировый свитер Гиллеля. Тепло, которым согревал ее свитер, было дорого Карен, как объятия Гиллеля.