Всемирный следопыт, 1927 № 11

И поэтому никогда еще школа подростков не нуждалась так в дополнении чтением, как теперь школа СССР. Какое же это должно быть чтение? Меньше всего обывательского типа шаблонно-благонамеренные коммунистические прописи, являющиеся перевернутым продолжением буржуазной традиции «рассказов о добродетельных детях» (только вместо доброй, подающей милостыню бедным, девочки явился бы геройский мальчик, единолично спасающий СССР от гибели и затыкающий ЦК за пояс своей сознательной революционностью и пролетарским происхождением).

Повидимому, «Следопыт» стоит в этом отношении, в общем, на правильном пути. Он ориентируется не на одних геройских мальчиков (которые, кстати сказать, в некоторой пропорции и приближенные к действительности отнюдь не являются недопустимыми), а прежде всего на выполнение лозунга, ставшего его названием. Провести читателя вокруг всего света, помочь его жадной пытливости в развертывании пред ней всего разнообразного мира в его конкретной пестроте — вот установка, ясно вырисовывающаяся при просмотре ряда номеров «Следопыта» и «Вокруг Света». Описания разных стран и народов, всевозможные приключения в различных условиях, очерки из истории науки, техники, познания людей и природы, современные достижения и мечты о дальнейших, беллетристическая география, социальные отношения и социальная борьба в беллетристике, длинная, пестрая панорама «людей, времен, наречий, состояний», с естественно вытекающим из нее, не навязываемым, не искусственно пришиваемым, не нарочно вдалбливаемым выводом о поддержке угнетенных против угнетателей и т. п — это и есть то, что надо.

Конечно, любая панорама бесполезна, если она будет неинтересно устроена, если ее не будут смотреть. Но в этом отношении «Следопыт» и «Вокруг Света», можно полагать, выдерживают экзамен достаточно удовлетворительно. Если подростку скучна книга для взрослого, это яг значит, что книга плоха — ведь подросток не побывал еще взрослым, у «£го пробудился еще ряд интересов и условий для понимания, которые явятся позже. Но если взрослому скучна книга для подростка — не много она стоит! Ведь в каждом взрослом дремлет бывший подросток, и если он улучит время почитать подростковую литературу, то сможет отнестись к ней и обсуждать ее с юным поколением, так сказать, на равной ноге. В этом отношении характерно, что есть взрослые люди, — имена которых знает вся страна, — которые, измученные всякими заседаниями, резолюциями, делами, дискуссиями, — берут для отдыха «Следопыт» или «Вокруг Света» и еще заявляют, ухмыляясь: «вот это — литература для меня!..»

Насколько допустим элемент фантазии в нашей подростковой и детской литературе? В «Следопыте» и его приложениях он занимает известное место — рост кораллов поворачивает Гольфштрем; путешественники открывают землю с давно вымершими в остальных странах животными; под землей оказывается гробница Александра Македонского; появляются неоткрытые еще лучи будущего и т. д.

Иногда говорят, что юношеству не надо давать фантастику. Взрослый, мол, неудовлетворен жизнью — пусть утешается или отвлекается миром воображаемым. А подростку давайте только патентованную действительность, смеренную и взвешенную, — в ней найдет он более чем достаточно пищи для ума, только открывающего мир и могущего всецело быть поглощенным его разнообразием…

Что мир разнообразен и представляет необозримое поприще для ума — это, конечно, верно. Но отсюда вовсе не следует безоговорочное изгнание фантазии. Теперешние подростки, дети советского города и революционной среды, правда, не желают читать о волшебниках, чародеях, о святых и подобных личностях. Я знаю пионеров, которые сомневались, допускает ли их пионерское достоинство читать о королях, царях и разных «князьях» Серебряных, — не то что о фантастических персонажах, вроде ангела, несущего душу от бога на землю и использующего свободное в пути время для подходящих случаю песнопений. Но в отличие от реакционной фантазии, которой наши дети явно не желают («скучно», «глупо» и т. п), — творческая фантазия, ведущая вперед фантазия и фантазия, как прием обогащения новыми знаниями и новыми проблемами, для них вполне приемлема и полезна.

Всякий подросток — как, впрочем, и всякий взрослый с душой живою — поэт и творец. Поэзия социальной борьбы, поэзия борьбы с природой, поэзия научных достижений, поэзия государственного строительства — все это существеннейшие моменты, отрицать значение которых и не замечать было бы смешно. Где поэзия — там и фантазия, поэтическое забегание вперед действительности, поэтическое преображение ее под желательным или искомым углом. Недаром Ленин сказал в одной из речей, что в определенных размерах фантазия необходима даже для государственной работы.

Наши дети, дети революции, отрешились от мира богов, ведьм, спиритических духов, привидений, и т. п., — поэтому фантазия такого рода их не привлекает, им скучна и не может служить орудием для того, чтобы вести их. Но другое дело — фантазия, стоящая на почве реальности, творческая фантазия, представляющая собой поэтическую постановку проблем борьбы с природой, новой техники, социальной борьбы, развития науки. Такая фантазия не уводит от жизни, а помогает оценить и прочувствовать, продумать ее — и сохраняет все права на существование и теперь…

Пусть же «Следопыт» и «Вокруг Света» продолжая работу над своим совершенствованием, никогда не впадая в довольство уже достигнутым, — и впредь помогают нашим молодым «следопытам» расширять свой кругозор разнообразием познания «всего света», совершая этим необходимую часть общекультурной подготовки грядущей коммунистической смены!

1927 г. Ю. Ларин.

ДНЕПРОВСКАЯ АТЛАНТИДА

Фантастическая повесть Э. Миндлина,

посвященная советскому строительству

Рисунки худ. С. Лодыгина

I. Скучающий репортер.

Берега все ближе и ближе подходили один к другому. С палубы парохода уже можно было ясно различить их контуры. В сумерках четко обозначалась линия, отделяющая реку от моря, — пароход вошел в Днепр.

Пассажиры с любопытством разглядывали начинавшую развертываться по обоим берегам Днепра панораму.

Двухпалубный пароход «Эпоха», совершающий рейсы между Нью-Йорком и Киевом, уже оставил позади большую часть пути. Он пересек Атлантический океан, Средиземное море, Черное от Константинополя до Одессы и через несколько дней должен был возвращаться обратно.

— Как хорошо, что наконец видны берега! — вздохнула с облегчением одна пассажирка. — Однообразие моря так утомляет…

Ничего не ответивший на эти слова, ее спутник обратился к высокому молодому человеку, очень похожему на обритую обезьяну, худому, беспокойному и поминутно дергавшему блокнот, торчавший в его кармане:

— Вы скучаете, Виддуп?

Обезьяноподобный молодой человек оторвал взор от поверхности реки и, медленно повернувшись к нему, ответил:

— Мне не везет, мне каторжно не везет! — И он огорченно провел рукой по лбу.

_{Виддуп, американский журналист.}

Собеседник его рассмеялся:

— Дорогой мой, но разве вам привыкать стать!

— Увы, — вздохнул Виддуп, — мне не везет всегда, но я никак не могу привыкнуть!

— Наверное, вы сами в этом виноваты?

— Жизнь виновата, милый Ларский! — ответил Виддуп. — За что бы я ни принимался, неизбежно мне сопутствует самый отвратительный провал. А разве во мне меньше энергии или находчивости, чем в лучших наших американских репортерах?