Всемирный следопыт, 1929 № 05

--------------

I. Опасности глубин

Много лиц писали мне, Кирусу Хедлею, профессору Маракоту и даже Билю Сканлэну после нашего возвращения из Атлантического океана, где в двухстах морских милях к юго-западу от Канарских островов нам удалось совершить спуск на дно; как известно, этот спуск привел не только к пересмотру установившихся взглядов относительно жизни и давлений на больших глубинах, но и к открытию на дне океана потомков погибшей древней расы. В этих письмах нас самым настойчивым образом просили сообщить подробности наших приключений. Опубликованное мною письмо было весьма кратко и содержало мало фактов. А приключения наши в самом деле не лишены интереса. Одним из самых захватывающих была встреча с Владыкой Темного Лица. Это приключение было так необычайно, что мы решили пока не говорить о нем. Но теперь, когда официальная наука приняла наши выводы и заключения и признала мою невесту представительницей древней расы, я могу, пожалуй, рассказать о приключении, которое раньше внушило бы лишь недоверие.

Прежде чем перейти к рассказу об этом трагическом эпизоде, я должен обратиться к воспоминаниям о чудесном месяце, проведенном нами в подводном храме атлантов, этих удивительных людей, которые благодаря шлемам с кислородом могут гулять по дну океана так же свободно, как лондонцы по тротуарам Пикадилли.

Первое время после нашего спасения атлантами мы жили скорее на положении пленников, чем гостей. Я хочу рассказать, как и почему изменилось наше положение и каким образом, благодаря исключительной роли Маракота, мы настолько прославились в подводном царстве, что в анналах атлантов память о нас навсегда сохранится как о божественных посланцах. Атланты не знали о нашем побеге, иначе они, наверное, сделали бы все, чтобы нам помешать. Несомненно, теперь среди них живет легенда о том, что полубоги возвратились в надводные сферы, захватив с собою самый красивый цветок их сада.

Прежде чем перейти к главному эпизоду, который оставил у всех нас неизгладимое впечатление, я расскажу о чудесах подводного мира, а также о некоторых приключениях, выпавших на нашу долю.

Однажды во дворце атлантов поднялась тревога. Напялив кислородные шлемы, мы бросились наружу вместе с толпой атлантов и побежали по дну океана. Мы не имели представления о том, зачем и куда бежим. На всех лицах были написаны растерянность и страх. Выбежав на равнину, расстилавшуюся перед дворцом, мы встретили множество греков-углекопов, спешивших укрыться во дворце. Мне стало ясно, что мы играем роль спасательного отряда, посланного подбирать рабочих, пострадавших от какого-то бедствия. Но мы не видели и следа оружия и никаких приготовлений к отражению надвигавшейся опасности.

Скоро углекопы были пропущены внутрь здания. Когда последний из них скрылся в дверях, мы обернулись и стали смотреть в том направлении, откуда пришли беглецы. Но мы не увидели ничего кроме двух лохматых зеленоватых облаков, светящихся в центре, которые медленно двигались по направлению к нам. Атлантов вдруг охватила паника, и они бросились к дверям здания.

Действительно это было жуткое ощущение: таинственные носители тревоги медленно приближались к нам. Мы поспешили во дворец. Над входной дверью была фрамуга из прозрачного хрусталя метров четырех длины и около метра ширины; через это окно потоки света лились наружу ярким снопом. Поднявшись по лестницам к окну, мы приникли к хрустальной поверхности. Я увидел, что мерцающие зеленые круги остановились перед дверью входной камеры. При виде их атланты завыли от страха. Одно из призрачных созданий, колыхаясь, начало подниматься к окну. Тотчас же атланты стащили меня вниз, подальше от зеленого света, но, повидимому, прядь моих волос все же осталась в поле действия вредных лучей. Эта прядь мгновенно обесцветилась и осталась навсегда седой.

Прошло немного времени, и атланты осмелились открыть дверь. Был послан разведчик, которого провожали крепкими рукопожатиями, дружеским похлопыванием по спине, как смельчака, решившегося на опасный подвиг. Вскоре он вернулся и сообщил, что все в порядке. Хорошее настроение снова вернулось к атлантам. Казалось, неприятное приключение было забыто. В разговоре их мы уловили часто повторявшееся слово «прайса» и поняли, что так атланты называют странные существа. Единственным человеком, получившим искреннее удовольствие от этого происшествия, был профессор Маракот. Он хотел было броситься за странными животными с банкой и сачком, но его вовремя удержали.

— Новая форма жизни! Необходимо ее изучить! — твердил он.

— Зеленая чертовщина! — менее научно определил Сканлэн.

Через два дня, когда мы отправились в очередную экскурсию и пробирались среди чащи водорослей, ловя сачками образцы подводной фауны, мы внезапно наткнулись на тело одного из углекопов, очевидно, застигнутого врасплох загадочными зелеными существами. Его шлем был разбит, а на это требуется недюжинная сила, так как стекловидная субстанция шара обладает большим сопротивлением и упругостью. У человека были вырваны глаза, но никаких других повреждений не было видно.

— Среди животных встречаются большие гастрономы, — сказал профессор, когда мы вернулись во дворец. — В Новой Зеландии, например, есть особая разновидность сокола, так называемый «сокол-попугай», который убивает ягнят только для того, чтобы полакомиться небольшим кусочком сочного филея. Так и эти животные охотятся за глазами человека. И на земле и в глубине океанов природа знает лишь один закон, и этот закон — беспощадная жестокость…

Мы видели немало проявлений этого страшного закона на дне океана. Взять хотя бы следующий пример. Не раз нам приходилось замечать на слое мягкого глубоководного ила глубокую борозду, проведенную каким-то крупным телом. Мы показали этот след нашим спутникам-атлантам и попытались узнать от них, какое животное могло его оставить. Название этого животного выражалось целой группой щелкающих звуков, типичных для языка атлантов и не передаваемых ни одним европейским наречием. Приблизительно это звучало, как «криксчок».

Внешность этого существа мы могли установить посредством экрана-рефлектора, благодаря которому атланты передавали свои мысли в различных образах. Мы увидали странное студенистое создание, которое профессор мог определить лишь приблизительно как гигантского морского слизняка. Животное было покрыто длинными жесткими волосами. На концах его усиков находились глаза. Показывая нам это существо, атланты выражали величайшее отвращение и ужас.

Но это обстоятельство только разжигало пыл ученого, и он решил во что бы то ни стало определить класс и подкласс неизвестного чудовища. Поэтому я нисколько не удивился, когда во время нашей следующей экскурсии он остановился там, где был четко виден след таинственного животного. Затем он упрямо направился к базальтовым скалам, куда вел след. У входа в каменистое ущелье след кончался. Мы вступили в ущелье. Все трое мы были вооружены короткими копьями атлантов, но мне казалось, что это плохая защита перед лицом серьезной и неведомой опасности. Профессор упорно двигался вперед, и нам оставалось только следовать за ним.

Ущелье извивалось среди скал; со стен свешивались длинные гирлянды черных и красных ламелларий — характерных растений самых глубоких мест океана. Тысячи красавиц асцидий и морских ежей всех цветов радуги и самой фантастической формы сновали в зарослях, одевавших скалы. Мы двигались медленно: ходить на такой глубине вообще не легко, да и подъем был довольно крутой. И вдруг мы увидели животное, за которым охотились.

Чудовище сидело в расщелине базальтовой скалы. Была видна только часть его тела, метра в три длиной: мы могли различить его глаза, каждый величиной с чайное блюдечко, желтые и блестящие, сидевшие на длинных придатках. Когда животное уловило шум приближающихся людей, глаза его медленно задвигались, и оно стало вылезать из своего логова, извиваясь всем телом наподобие гусеницы. Потом оно вытянуло голову метра на два над скалой, чтобы лучше разглядеть нас; при этом я заметил, что у него по обеим сторонам шеи были странные наросты в роде подошв.