Свежий ветер (СИ)

Я думала о том, что сказала Лиаре – о тех моментах счастья, которые всегда приходят неожиданно, и о том, что они стоят того, чтобы за них бороться. После разговоров с Тейном я чувствовала себя менее ненормальной, размышляя о тех временах, когда была абсолютно спокойна, когда чувствовала себя в безопасности, ни о чем не тревожилась, и не позволяла случившемуся после испортить эти воспоминания.

Мордин помог мне осознать, что людям, наделенным властью – таким, как мы – время от времени приходится принимать сложные и иногда чудовищные с моральной точки зрения решения, а также нести за них ответственность. Я уважала его, пусть и не всегда соглашалась с ним.

Во время нашего визита на Тучанку я повидала Рекса. В свое время мне довелось совершить немало крутых поступков, однако зрелище того, как самопровозглашенный король кроганов отпихнул в сторону своего советника и радостно проревел, что он рад меня видеть, было чертовски приятным. Сама атмосфера планеты казалась буквально пропитанной боевым духом этой древней расы и возбуждала во мне нечто примитивное и свирепое. Мне хотелось убить что-нибудь голыми руками, а потом издать триумфальный клич. Для обряда посвящения Гранта я взяла с собой Джек, и когда поверженный молотильщик рухнул перед нами на землю, мы рассмеялись, опьяненные собственной властью.

Грант присягнул мне на верность, заявив, что я являюсь его единственным боевым мастером, потому что мне нет равных. Прежние командиры всегда велели мне держать свое самомнение при себе, но я каждый раз отвечала, что до тех пор, пока кто-нибудь не докажет обратного, буду считать себя лучшей и действовать соответственно. До этого момента это никому так и не удалось, даже Андерсону, хотя он и сумел несколько раз застать меня врасплох. В конце концов, если ты и вправду превосходишь остальных, то это не заносчивость.

Порой мы с Джек устраивали в трюме корабля спарринг-матчи, и пусть она не могла действовать в полную силу из опасения разнести «Нормандию» в щепки, я все же выучила пару новых приемов, помогавших вырваться из стазисных полей и обезвредить биотика. Разумеется, Джек не рассказывала мне всего, что знала, на тот случай, если однажды все же решит убить меня, однако я взяла от нее все, что смогла. Иногда за моими попытками прорваться через созданный биотиком барьер наблюдал тихо посмеивающийся Грант, в то время как Джек осыпала меня оскорблениями, стараясь разозлить.

Когда мы взорвали лабораторию на Прагии, мне довелось увидеть до сих пор живущего в этой опасной преступнице напуганного ребенка, и я порадовалась тому, что вызволила ее из тюрьмы и взяла на борт. Когда страшные вещи происходят с тобой в детстве или пока ты слишком слаб и беспомощен, чтобы защититься, снова попадая в подобные обстоятельства, тебе уже очень сложно убедить себя в том, что все изменилось. Повстречав Финча, я потратила несколько минут, чтобы вспомнить, что он – никто из них – ничего не сможет мне сделать: теперь, если они попытаются мне угрожать, я просто убью их так же, как убила его. Я больше не была пугливым ребенком, вынужденным бороться за свою жизнь каждый день, или подростком, зарабатывающим право на свободу, позволяя другому использовать себя, как свое оружие. Теперь я Спектр, солдат, и мне нечего и некого бояться. Если я не смогу остановить или устранить угрозу, то никто не сможет.

Взрыв старой тюрьмы Джек послужил катарсисом более чем в одном смысле. Это стало не только открытым выражением нашего отношения ко всему, что олицетворял для меня «Цербер» (пусть Призрак и отрицал свою к этому причастность), но мы также показали, что стали взрослыми и сильными и обзавелись большими гребаными пушками. Столь многие пытались использовать нас, но теперь этому положен конец.

Я снова сказала Джек, что она вольна отправиться туда, куда ей хочется – и к черту оплату «Цербера», однако она пожала плечами и, ухмыльнувшись, ответила, что на самом деле ей не терпится отправиться на самоубийственное задание, которое она считает в некотором роде вызовом, и что останется по крайней мере до тех пор.

Этот разговор состоялся после того, как я прекратила их с Мирандой ссору. Едва только Джек вышла, я обратила внимание на недовольную Лоусон и поинтересовалась, действительно ли она лучший оперативник «Цербера» или же просто язвительный подросток, который не в состоянии совладать со своими антипатиями на полминуты, чтобы сказать Джек то, что та желала услышать. Джек наиболее ущербна из всех нас и совершенно незрела в проявлении эмоций; я могла ожидать подобной выходки от нее – я и сама вела себя точно так же первые несколько лет в Альянсе, чем немало усложняла жизнь остальным. Однако я никак не предполагала, что Миранда ответит ей в том же духе, а затем откажется признать свою неправоту. Подобное поведение вывело меня из себя, о чем я не преминула ей сообщить. В конце концов, она считала, что мне должно хватить двадцати четырех часов после двухлетней комы, чтобы прийти в себя, так что я была уверена, что она и сама способна взять себя в руки, когда речь идет о Джек.

Миранда извинилась и признала, что не в состоянии оправдать мои ожидания. Она была создана совершенной, однако, по ее словам, я все равно оставалась лучшим, что могло предложить человечество. Довольно странным казалось стоять в своих стертых сапогах с растрепанными волосами и выслушивать, как одна из самых красивых, талантливых и увлеченных женщин признается в том, что завидует мне. И все же благодаря ее словам моя симпатия к ней возросла. Я наконец-то почувствовала, что ее верность мне и нашей миссии начала затмевать ее веру в Призрака и «Цербер». Это хорошо, мне очень не хотелось бы ее убивать.

О существовании ее коллеги Джейкоба я вспоминала, лишь когда мне необходимо было зайти в оружейную. Мы уже давно преодолели враждебность, что существовала между нами поначалу, а оставив его отца на той богом забытой планете на милость людей, которым он причинил столько горя, я стала беседовать с ним всякий раз, приводя в порядок свое оружие. Я удовлетворяла его любопытство настолько, насколько мне того хотелось, хотя и была уверена, что он и так знал все это из моего досье. Порой я замечала его самодовольный взгляд, свидетельствующий о том, что он флиртует со мной. Иногда я отвечала ему тем же, однако только потому что он был недурен собой – небольшое развлечение, призванное напомнить мне, что, даже несмотря на все случившееся со мной, я оставалась привлекательной. Если, конечно, вам нравятся невысокие, покрытые шрамами женщины с сильными бедрами - женщины, которые могут с легкостью убить вас.

Всякий раз, когда мой взгляд скользил по его идеальному телу, я говорила себе, что не стану спать с ним, потому что это будет слишком просто, однако прекрасно отдавала себе отчет в том, что это ложь. На самом деле я не собиралась спать с ним, потому что знала, что буду видеть другое лицо, и все, о чем смогу думать – это о том, как в одночасье разрушились отношения с единственным в моей жизни человеком, которого я боялась потерять. Но я не вспоминала об этом, никогда. Вместо этого я занимала себя работой, стремясь к тому, чтобы ни у Джейкоба, ни у кого-либо другого на этом корабле не осталось незавершенных дел, и, следовательно, возглавляемая мною миссия стала их главным приоритетом.

Это не являлось манипуляцией в полном смысле этого слова. Вся моя ложь сводилась к утаиванию, и я на самом деле искренне была так или иначе заинтересована в каждом из них. Я нуждалась во всех членах моего экипажа и в своем стремлении совершить невозможное должна была знать наверняка, что все они идут на это ради меня, а не ради «Цербера».

На словах Призрак пытался убедить меня в том, что доверяет мне, что я ему необходима, тогда как на деле раз за разом доказывал, что я не более чем его несмышленый питомец. Каждая его речь, каждый поступок подталкивали меня в определенном направлении, и я начала внимательно следить за тем, что он говорит, в надежде выяснить, какова его конечная цель, в то время как сама делала все возможное, чтобы двигаться в противоположную сторону, одновременно притворяясь, что слушаюсь. Это неимоверно выматывало, однако я все держала под контролем, пусть и с трудом. Сложнее всего оказалось скрывать свои планы даже от тех, кому я могла доверять. Когда-то Лиара заметила, что у меня невероятно сильная воля. Кажется, она была права.