Голодные Игры: Восставшие из пепла (СИ)

– Мне ничего не известно об их местоположении.

Она замирает на мгновение, а затем, ухмыльнувшись, качает головой.

– Вы меня не поняли, мистер…

– Я все прекрасно понял, – отрезаю я, стараясь унять дрожь в голосе. – Делай то, что посчитаешь нужным, Китнисс. Я знаю, каково это. И знаю, что даже мой ответ не утолит твою ненависть…

Но я успеваю пожалеть о своих словах. В какой-то момент, она просто перегибается через стол и впивается острыми когтями в волосы. Удар. За ним еще один. После какого из них я чувствую на губах солоноватую жидкость сказать сложно. Боль расползается от желудка к носу и голове. Переносица ноет нестерпимо, а от головной боли складывалось ощущение, будто черепная коробка вот-вот лопнет. Голова безвольно опускается на стол после завершающего удара.

Переродок внутри нее едва ли отпил из чаши ненависти.

– Повторю свой вопрос, мистер Мелларк, – когда я поднимаю затуманенный взгляд на Китнисс, она преспокойно оттирает руки от моей крови. – Куда направилась генерал Пэйлор?

Губы сводит от боли, но я выдавливаю.

– Не имею ни малейшего…

Последние слова растворяются в моем собственном крике. Способность думать – растворяется. Как раз в тот миг, когда она стаскивает меня со стула. Бетонный пол. Гулкий удар. Бесконечно долгие минуты боли. Пару минут я не в состоянии вспомнить, кто я такой и кто эта девушка – спокойная, уверенная, но безумная – передо мной?

– Вы свободны, – отчеканивает она, обращаясь к миротворцам.

– Мисс Эвердин, – мямлит один из них.

Уверен, она только обернулась к нему, потому что кроме звука закрывающейся клетки, были слышен лишь цокот ее ботинок.

– Вы принуждаете меня, – она садится на корточки, приподнимая мое лицо за подбородок. – Люди не должны видеть своего героя в таком состоянии, мистер Мелларк. Вам бы лучше сознаться, да вернутся в свой карцер до вынесения приговора.

– За что? – выплевываю я. – За правду?

Но она, словно беседуя с ребенком, качает головой, переворачивая меня набок. Заботливо, словно учтиво. На деле же, словно убийца, разделывающий жертву.

– Правды нет, мистер Мелларк. Вы погубили стольких людей, пытаясь сменить строй, поглядите-ка, чего вы добились? Кроме восстаний, бойни и крови? Чужой крови, мистер Мелларк. Вы-то по-прежнему живы

Она стреляет точно в цель. Меня сворачивает пополам от неведомого приступа.

– Ну, ну, – она хлопает меня по спине, словно успокаивая, – помните, вы мечтали дожить до утра?

И я чувствую, как офицерский ботинок впивается в горло. Запах резины. Запах пота. Запах крови. Воздуха не хватает, и я тщетно пытаюсь схватиться за него руками.

– Люди гибли десятками тысяч, Пит, а вы продолжали глядеть на экран из центра Логова в попытке спасти их? Дистанционное управление теми, кто отдал свои жизни за революцию?

– Это ты…

Вздох. Слабый. Молящий.

– Я – была слепа, как щенок, – голос Китнисс вдруг ломается, словно я задел ее за живое. – Мне открыли глаза. Показали, кто ты есть на самом деле. Кто все вы, мечтающие о свободе. Шавкам не сломать строя Капитолия.

Она отпускает меня, и я успеваю лишь вздохнуть, прежде чем ладонь пронзает жуткая, ледяная боль. Сталь входит насквозь. Мой крик растворяется в помещении звоном битых стекол.

А за ним только шепот:

– Я повторю вопрос, мистер Мелларк: где…

– Убей, – хрипло огрызаюсь я, лишаясь последнего шанса вдохнуть.

Именно это и спасает меня. Она склоняется надо мной. Я чувствую новый, неизведанный прежде запах: сталь, кровь, сырость. От нее не веет больше Луговиной, она больше не Китнисс. Она – переродок. И именно переродок шепчет мне:

– Поверьте мне. Именно этим я и займусь завтра.

Она расплывается в дикой, незнакомой улыбке.

Комментарий к Глава 39 : Личное табу

Жду всех вас в своей группе https://vk.com/gromova_asya_writer

Спасибо за отзывы;))

========== Глава 40 : Казнь ==========

Комментарий к Глава 40 : Казнь

Единственная глава, которую я очень попрошу(!) послушать с аудиосопровождением. https://vk.com/gromova_asya_writer

– Кто мог сотворить такое? Неужели сама…

– Парню шибко досталось. Эй, хоть воды ему принесите!

– Оставь это. Им плевать.

Резкая боль в затылке. Страшная боль. Я пытаюсь дышать, но легкие словно набиты ватой. Хриплый стон, сорвавшийся с губ. Горечь. Кровь. Кашель, что пробуждает новую волну обжигающих ощущений.

– Тише-тише, – кто-то помогает мне привстать.

Рука ноет, словно простреленная. Я недалек от правды.

– Вы потеряли много крови, – третий голос со стороны.

Узнаю в расплывчатых чертах лица, ту самую девушку, что успокоила своего разбушевавшегося отца. Она накладывает мне на лоб измоченную в чем-то повязку.

– Все, что смогли достать, – виновато говорит она, потупив взгляд.

– Сколько прошло времени?

Собственный голос похож на хруст наждачной бумаги. Новый приступ кашля заставляет меня согнуться в три погибели. Боль в каждом нерве, в каждой частице моего тела. Снова и снова она накрывает меня необратимой волной судорог. Мысль о том, что я должен был умереть еще на Арене, не покидает меня до того самого момента, как кашель спадает, а легкие начинают функционировать в полной мере.

Меня тошнит. Перед глазами плывут расплывчатые образы незнакомых мне людей. Похоже на сотрясение. Китнисс разозлилась не на шутку, кажется.

– Это она? – в тени лицо старухи выглядит еще мрачнее и печальнее. – Это Сойка такое сотворила с тобой?

В этих словах столько горечи и разочарования, что я едва сдерживаюсь, чтобы не отвернутся, скрывая собственные эмоции. Она не должна знать правду. И никто не должен. Поэтому я просто качаю головой.

– Нет. Не она.

–За что тебя так? – не унимается мужчина в солдатской форме.

– Ясное дело – не сдал своих, – поддерживает его второй.

Они продолжают беседу, но я не пытаюсь принять в ней участия. Слишком ярким отпечатком в сознании осталась она – охотница, которая едва не оборвала мою жизнь. Ожесточенные черты лица. Ледяные глаза. Холодная, надменная улыбка. Жестокость. Озлобленность. Ненависть. Я чувствовал эту ненависть. Ощущал, как она высвобождается с каждым новым ударом.

Нет. Китнисс больше нет.

Моей Китнисс больше нет.

Была ли она моей?

Нет. Даже отчасти.

Много ли я потерял?

Не слишком, по меркам нашего времени.

И есть ли о чем жалеть?

Переродок. Он уничтожил ее. Испепелил внутренности. Испепелил ее саму до основания. Она ненавидела меня. Ненавидела не притворно, а по-настоящему. Что, если бы она не остановилась? Она смогла бы убить меня?

Я жаловался, что разбейся я о землю – и смерть стала бы беспричинной и глупой, погибни я от изнеможения – и люди подняли бы меня на смех. А теперь, попробовав каково это: едва не умереть от руки человека, которого любишь больше самой жизни, готов отказаться от нее без особых привилегий на возвращение. Испепелена. Уничтожена. Больше не она.

– Сегодня в обед, – врывается в мои мысли чей-то голос.

Я поднимаю свой затуманенный взгляд на девушку в ободранном платье. Она смачивает повязку в сточной жидкости и вновь кладет ее мне на лоб.

– У вас жар. И сотрясение, кажется, – она виновато опускает взгляд в пол. – Вы так кричали. Все звали ее, просили прощения и молили о пощаде. И раз за разом все громче. Это было так… ужасно.

Значит, я все-таки звал ее. А кого еще я мог звать?

Киваю коротко, не придав этому особого значения.

– Вы видели ее?

Синие глаза уставляются на меня в мольбе, будто этот ответ мог изменить хоть что-нибудь.

– Нет, – отвечаю грубо и тихо. – Она такая же пешка в руках Койн, как и я.

– Но видео…

– Монтаж.

Девушка возвращается к обработке руки. Когда она пытается отодрать чуть присохший бинт, я едва не захожусь в приступах агонии. Будто вместе с кожей, она сдирает скальп. На рану смотреть противно, но девушка не дрогнула. Сменила повязку (грязные бинты, чуть более чистыми), полила сточной жижей, чтобы сукровица не впитывалась в ткань столь быстро.