Сorvum nigrum (СИ)

Только теперь, пообщавшись с портретом, состоящим в основном из воспоминаний до его заключения, я понял, что совсем не знаю его. Я не узнавал крестного. Этот жизнерадостный чертяга настолько отличался от той потертой постазкабанской версии, что мне оставалось только догадываться о том, каким он был.

Он был противоположностью всего серого, скучного и унылого. На второй план отступали все беды и проблемы, хотелось слушать его еще и еще. Хотелось сорваться с места и совершить что-то безумное и веселое. Теперь я понимаю, почему они со Снейпом так ненавидят друг друга. Ненавидели… Все время забываю говорить обо всем, что связано с Сириусом в прошедшем времени. Забываю или не хочу. Или все еще не могу принять. Не могу смириться. Время нисколько не лечит. Все это вранье! Мне так же больно вспоминать о том, что его нет, даже больнее, чем в первые дни. Все еще снится иногда его взгляд, перед тем, как он упал в Арку смерти. Все еще преследует в ночных кошмарах безумный голос Беллатрисы.

Я все еще силюсь понять, почему мне так больно из-за смерти почти незнакомого мне человека? Может из-за того, что вместе с ним умерли мои мечты на светлое будущее? Или от того, что еще одна ниточка, связывающая меня с родителями, оборвалась?.. А может это была та нить, которая связывала меня с собой прошлым, с тем, каким я был и каким уже никогда больше не стану? Может мне так больно из-за того, что вместе с Сириусом умерла та часть моей души, что делала меня тем мальчиком, который выжил? Того мальчика больше нет. Теперь есть мужчина, который жив. Тот, кто живет, не смотря ни на что. Вопреки всему.

Пришлось простоять под струями прохладной воды почти полчаса, прежде хмельной туман перед глазами рассеялся, а головная боль утихла. Что ж, раз все меня покинули, то я позабочусь о том, кто покинуть меня не сможет никогда.

-

Маленькая картинная галерея, втиснутая между «Все для квиддича» и «Флориш и Блотс», приглянулась мне уже давно, да только зайти туда повода я никак не находил. Во-первых, оттого, что живописью особо не интересовался, во-вторых, сам не рисовал, ведь помимо готовых полотен здесь продавалось все для художников. Маленькое двухэтажное здание, судя по всему, служило так же местом жительства его владельцу, так как вход на второй этаж был закрыт для посетителей, а с улицы можно было разглядеть милые шторочки в цветочек и какие-то саженцы в небольших горшках.

— Здравствуйте, — услышал я женский голос.

Я уже начал разглядывать представленные полотна, немного задумавшись о том, что в помещении нет продавца, а на входной двери не висит колокольчик, оповещающий о приходе посетителя. Видимо его заменят какое-то сигнальное заклинание… Еще немного посмотрев на маленькую картину я повернулся к источнику голоса.

То ли с перепоя, то ли из-за того, что лестница, ведущая на второй этаж, почти не освящалась, я принял продавца за Полумну Лавгуд. Перепутать было можно даже после того, как она вышла в торговый зал: невысокая блондинка с голубыми глазами и мечтательным выражением лица, закутанная в цветную шаль, явно ручной вязки. Только подойдя ближе, я убедился в том, что это не моя знакомая, уж слишком цепким был ее взгляд.

— Добрый вечер, — поздоровался я, чуть поклонившись.

— Мисс Эвет Розье, — она протянула мне руку для рукопожатия.

Это показалось мне необычным, но я пожал ее. Мне всегда казалось, что дамам принято целовать руку, а не жать. Видимо феминизм укрепляет свои позиции уже и в среде волшебников. Внешне она очень напоминала Полумну, но с первых же слов я понял, что сходство на внешности и заканчивалось. Слишком уж деловитой и порывистой была эта особа. Слишком уверенно звучал ее голос.

— Гарри Джеймс Поттер. Приятно познакомиться.

— Вам порекомендовать что-нибудь?

— Да, — чуть подумав, согласился я.

В живописи я не разбирался, как и в искусстве вообще, так что помощь профессионала отвергать не стал. Только вот фамилия прекрасной продавщицы меня немного смутила. Розье. Верные последователи Того-Кого-Нельзя-Называть. Интересно, а она каким боком относится к этому семейству?

— Прежде всего, расскажите, где будет висеть картина, — со знанием дела начала мисс Розье.

Видимо я не единственный олух, не мыслящий в искусстве, который встречается ей на пути.

— Картины, — поправил я ее. — Мне нужно много картин, штук десять, может больше…

Я никак не мог престать на нее пялиться. Особенно теперь, когда она узнала, сколько полотен я хочу купить. Было в ней что-то… Да что греха таить — она была красавицей. В сто раз красивее Луны, не в обиду ей будет сказано. Ее отличала не та вульгарная красота, что бросается в глаза сразу, а такая, как картина, написанная великим художником, едва уловимая, словно паутина. С первого раза и не разглядишь, но стоит приблизиться и рассмотреть подробнее, и взгляд отвести больше не сможешь. Именно такое впечатление она на меня произвела.

— Мой дом только что отремонтировали и я хочу украсить его, к тому же мой дядя недавно скончался, и я хочу создать наиболее комфортные условия для его портрета.

— Ох, — она прикрыла рот рукой, — примите мои соболезнования, сэр.

— Гарри. Зовите меня Гарри, — я слегка приподнял губы в печальной улыбке.

Эвет смутилась и опустила глаза. Однако меньше, чем через секунду она перевела взгляд на стену, полностью завешенную картинами.

— Что ж, Гарри, давайте порадуем вашего дядю.

-

Я вышел из лавки спустя полтора часа. Мы выбрали двадцать три картины, среди которых были пять натюрмортов с едой разных народов мира, три моря, семь женских портретов, одна картина с изображением джентльменов, играющих в покер, винный итальянский погреб, лес, поляна, стадо гиппогрифов, сцена, изображающая охоту, и две картины, изображающие французских куртизанок и восточный гарем. Девушка оказалась весьма общительной и умной, так что я имел наглость пригласить ее на чашечку кофе сегодня же вечером. Точнее, она прибудет, когда упакует мои картины, затем мы осмотрим дом, потом выпьем кофе и обсудим где какую лучше повесить.

Эвет произвела на меня неизгладимое впечатление. Она выглядела как хрупкая статуэтка, но деловой хваткой обладала железной. В ее голосе чувствовалась властность и спокойствие. Такое ощущение, что если бы я попытался приблизиться к ней ближе, чем принято в обществе или позволил себе некоторые вольности, меня размазали бы по холсту, вместо краски. Вместе с тем мне показалось, что она заинтересовалась мной. Не тем мной, Избранным, победителем Темного лорда, а мной — парнем, что пришел покупать картины для своего дома. Для своего покойного дяди.

Конечно, я понимал, что она меня старше минимум года на три, но ничего не мог с собой поделать. Эвет, словно огонь, закованный в лед. Она так и приманивала к себе мои мысли.

-

Эвет пришла камином ровно в шесть. Два часа нам понадобилось, чтобы обойти дом, попутно обсуждая какие картины можно развесить в комнаты, а какие расположить в кабинете, рядом с портретом Сириуса. В итоге мы решили, что напротив портрета лучше всего будет повесить картину, изображающую погожий солнечный день и песчаный пляж с набегающими на него невысокими волнами и два портрета, изображающих прекрасных девушек. Вопреки здравому смыслу, начали мы именно с кабинета. Вересковое поле мы перевесили на стену, напротив входной двери. Сириус не побежал сразу же знакомиться с нарисованными дамами, предпочтя уделить внимание настоящей.

— Эвет Розье? — переспросил крестный. — Разве не все Розье сгинули на тот свет?

— Нет, мистер Блэк, — с улыбкой ответила Эвет. — Умерли лишь мой отец и брат, а мама до сих пор живет на лазурном берегу. В Англию вернулась лишь я.

— Ты что сестра того самого Эвана Розье, которого пристукнул Грозный Глаз Грюм? — воскликнул Сириус. — Это ж во сколько тебя родили?

— Я поздний, но желанный ребенок. Только росла я вдали от родины, подальше от всей этой возни, — при этих словах милое личико на миг исказилось гримасой отвращения и презрения, но затем к ней снова вернулось бодрое расположение духа. — Как Вам нравятся картины, что мы выбрали для вас?