Стон (СИ)

Подойти расслабленно и свободно, не сжимаясь в тугой комок, коснуться темных забавных колечек и замереть от восторга и нежности, чувствуя, как льнёт к ладони теплый затылок.

Ничего этого Шерлок ему не даст. Не даст даже покорности, вызывающей сладкую дрожь возбуждения. И умолять бесполезно. Оставалось только одно: отнять, вырвать с кровью и насладиться малыми крохами.

Дьявольское наваждение!

Вот когда и где рухнул на землю стремящийся ввысь Рэм Гримальди. Затаившийся в нем необузданный Садерс притянул его к пропасти в миг, когда Рэму понадобились власть и рабское преклонение, а в саму пропасть он полетел тогда, когда ему понадобилась любовь.

*

— Ты не голоден?

— Я мало ем. — Шерлок пригубил бокал и сделал глоток, этим простым и обыденным жестом вызвав у Садерса жаркий прилив крови к промежности.

Разве предполагал он, что способен на такое желание? Что оно превратит натренированное, красивое тело в растекающуюся субстанцию, годную лишь для того, чтобы хотеть, хотеть, хотеть. И бояться.

Господи, да в любой другой ситуации он давно бы уже кончал в грубо растянутое тело, ни думая и не заботясь ни о чем, кроме собственного насыщения.

На Шерлока он боялся даже смотреть…

Дьявольское наваждение!

— Нравится тебе вино?

— Нравится.

— Но все остальное — нет.

— Бифштекс недурен.

Садерс вымученно рассмеялся. Сердце стучало так громко, что хотелось прижать ладони к груди, чтобы заглушить этот пугающий звук.

— Хорошо держишься, Шерлок. Поговорим?

Шерлок пожал плечами, но промолчал, продолжая пить.

— Ты попал в необычное положение, верно?

— Приходится это признать, — ответил Шерлок, обжигая Садерса полыхнувшей во взгляде ненавистью.

«Как не хочется ему здесь находиться! Интересно, трахать того, кто тебя ненавидит — каково это?»

— И ты понимаешь, что никогда не покинешь это… райское место.

Шерлок осторожно поставил бокал на стол. Ненависть исчезла из его взгляда, и на смену ей пришло любопытство.

— Как вы себе это представляете? Я не безродный бродяга. У меня есть семья, которая вскоре начнет бить тревогу, не получив от меня вестей.

Садерс расхохотался громко и искренне.

— Мальчик мой, это смешно. Ты думаешь, это меня волнует? И уж тем более, меня это не пугает. Пусть ищут. А ты будешь здесь, со мной. Я так решил. Я так хочу. И это не обсуждается.

Он вышел из-за стола и прошелся по комнате, не приближаясь к Шерлоку, но чувствуя его тепло даже на расстоянии.

— Потом, когда ты… привыкнешь ко мне, мы уедем из этой дыры. Англия — не самое лучшее место для счастья.

— Счастья? — Шерлок казался искренне изумленным и этим вдруг сильно Садерса разозлил.

Что позволяет себе этот щенок?! Кого он тут из себя корчит?! Посажу на цепь, будет скулить и ползать у ног.

И тут же остыл — не будет скулить. И не посажу…

— Не пытайся меня оскорбить. Я очень обидчив, и пока не сделал тебе ничего плохого. Если не считать того, что мастурбировал, мешая тебе отдыхать.

Садерс вновь уселся за стол, поднимая бокал в символическом жесте и выпивая вино до дна.

— Что скажешь ты, если завтра я помечу твои губы не собственной спермой, а чьей-нибудь свежей кровью? Если я плотно набью Лондон трупами? По самое небо. Ваше серое, гнилое небо. Твоя непорочная задница стоит столь многочисленных жертв?

— Это грязный шантаж. — Шерлок старался не терять хладнокровия, но губы дрогнули очень заметно, и побелели щеки.

Садерс самодовольно усмехнулся и откинулся на спинку стула.

— Да, мой мальчик, это грязный шантаж. А я — грязный шантажист. Почему ты здесь? Сидишь за этим столом, пьешь это вино и терпишь моё ненавистное общество? Потому что понял: остановить меня невозможно. Ты видел столько безумия. Знаком с его мерзким смрадом. С его пустыми глазами. Загляни в мои глаза… Там ничего нет, кроме похоти. И эту похоть вызвал во мне ты. Поделим ответственность пополам?

Шерлок молчал, кусая губы.

— Оставь губы в покое, — тепло улыбнулся Садерс, любуясь рвущимся наружу гневом своего прекрасного пленника, — мне их ещё целовать… Шерлок, ты заражен моралью, а это хуже, чем хронический сифилис. Мораль держит людей в ежовых рукавицах и делает их зависимыми. Не убей, не укради, не пожелай… Это так важно для тебя?

— Вряд ли я моралист, — возразил Шерлок.

— Тогда почему приехал? Разве разодранная задница того студентика не стала причиной твоего появления здесь? Или ты так испугался за свою жизнь? - Он вышел из-за стола и на этот раз подошел к Шерлоку очень близко, нависая над ним и заглядывая в глаза. — Неужели испугался? Что ж, это нормально. Ты молод и полон жизни. Но не это главное, я же вижу. Ты приносишь себя в жертву — вот что привело тебя сюда, в этот дом, который на тебя так нещадно давит. А раз уж ты выбрал для себя эту роль — играй до конца. И не зли меня, ради Бога, всем от этого будет только лучше.

Сад выпрямился и отошел, нервно поводя плечами, а потом склонился в учтивом поклоне, прижав руку к груди. И только он знал, что скрывается за его шутовством, и что на самом деле влажная, мелко подрагивающая ладонь тщетно пытается удержать его отчаянно колотящееся сердце.

— Спокойной ночи, мой мальчик. Надеюсь, ты не заблудишься в этом маленьком доме. Всё необходимое ты найдешь в своей комнате.

Он ушел, оставив после себя ощущение странного, тягостного сна, очень похожего на правду…

*

Ди извивался под ним, крепко обхватив ногами мускулистую спину, и, вонзая зубы в ребро ладони, всеми силами сдерживал раздирающий горло крик. Его член багровел от бьющейся в венах крови, тело блестело от пота, глаза безумно блуждали, стараясь перехватить тяжелый мутный взгляд любовника, который со звериным рыком вколачивался в его размягченное тело, долбил исходящую соком простату, застилая разум пеленой наслаждения. Сперма вырвалась, болезненно резанув мошонку, и Ди закричал, забился. Сам дьявол трахал его.

Садерс кончал молча, ни на секунду не закрывая глаза.

Ди. Ничтожный, покорный раб. Вечно ждущий подачки.

Вдохновенное, потрясающе молодое лицо казалось нелепой маской. Руки крепко сжимали влажную спину, жадно и остро впиваясь пальцами, удерживая и хотя бы на миг пытаясь продлить долгожданную близость.

— Любовь моя…

— Заткнись, сука.

*

Ночь казалась ему бесконечной.

Деревья в саду тоскливо шумели от внезапно налетевшего ветра. Чернота и жуть рвались сквозь стекла в теплые комнаты дома. Садерс рывком задернул плотные шторы столовой и подбросил в камин пару сухих поленьев. Он неслышно бродил по дому, ненадолго задерживаясь, чтобы зашторить окна. Его неудержимо тянуло наверх, и он вновь и вновь поднимался по лестнице, припадая всем телом к дверям, за которыми было оглушительно тихо.

Шерлок не спал.

========== Глава 8 Желанный ==========

Выхода он не видел. Свой необдуманный порыв Шерлок проклял тысячу раз. Приезжать сюда было нельзя.

Но не приехать — невозможно.

Замкнутый круг из отрицаний и невозможностей.

Садерс прав: Шерлок заглядывал в глаза безумию не единожды. В глазах своего похитителя он увидел безумие, равного которому ещё не встречал. Абсолютная тьма, не имеющая просвета.

Выход наверняка существует, и его необходимо искать, но мысли путались. Шерлок провел эту ночь в нечеловеческом напряжении, ожидая вторжения в любую минуту. Тяжелое дыхание за дверью опаляло разум, лишая воли и сил. Отразить удар — единственное, о чем Шерлок мог думать сейчас. И с нетерпением этого удара ждать.

Нелогично, да, но естественнее, и воспринимается легче. Гостеприимность хозяина, его вежливая страсть были куда страшнее насилия. Шерлок не заблуждался на его счет. Жесты, взгляды — всё источало желание. Нападение неизбежно. Но сколько осталось ждать?

Обладая железной выдержкой, Шерлок редко терялся, не зная, как поступить, что предпринять. Обычно на все «за» и «против» уходило не больше пяти минут. Сейчас он находился в западне собственного бессилия. Впервые задача не имела решения. Вернее сказать, решение было, но только одно. И совершенно не в его пользу…