Четкие линии (СИ)

Деловой обед плавно перетек в не слишком формальный ланч, после которого Гриффин передал мне оплату за книги и покинул.

А я направился в Гринготтс.

— Банк оказывает подобные услуги, — кивнул поверенный. — Ваша тайна, как клиента, будет защищена. Пятьдесят галеонов в год — и ваше письмо будет у вас в руках уже на следующий день. Полностью пройдя проверки, ваша анонимность сохраняется.

Пятьдесят галеонов — деньги немаленькие, а отправить могли всего пару писем, понимаю маленьких жмотов. Однако и за частую переписку они вынуждены были брать ту же сумму без наценки, и услуги шли те же, что не могло не радовать.

Кошелек полегчал на сумму за год, зато контракт подписан. Теперь, если кто-то передаст письмо на имя Эванса Грея, оно тут же отправится ко мне, очищенное от всяких следилок.

Сообщил об этом в издательство, в ответ пришло письмо от Саймона Нортона. Бывший "начальник" искренне извинялся за то, что не предупредил о смене посредника, но протеже владельца издательства очень уж просил устроить встречу-сюрприз. Чем-то ему приглянулся художник. Нортон надеялся на сохранение дружеских отношений и на то, что это никак не повлияет на мое решение о сотрудничестве.

Не повлияет. Тем более, из его письма я вынес две немаловажные вещи: Гриффин является протеже нового владельца. И я ему приглянулся, как художник, ибо раньше мы с ним не встречались.

А через два дня пришло письмо, в котором Эрик Гриффин приглашал меня провести вечер в Английской Национальной опере и насладиться великолепным исполнением "Аиды".

Он ссылался на то, что будущим коллегам нужно узнать друг друга лучше, да и мне хотелось бы понять, что это за личность такая — Эрик Гриффин. Что он скрывает? И чего он хочет от никому не известного художника?

Лучше бы на балет пригласил, там хотя бы поспать можно было бы.

— Кхе-кхе.

О, да, Розовая Бестия, так тебя и назову!

Встретились с товарищами в поезде, разговорились, и тут — о, чудо! — оказалось, что в некоторых купе уже появились летние томики манги. Ребята тут же засели за нее, принялись живо обсуждать. По глазам Бобренка видел, что идеей проверить источники бессмертия Темного лорда она загорелась не на шутку. И ночевать нам теперь в библиотеке. Интересно, мадам Пинс поставит там еще и раскладушки в комплект к креслам?

Но так прервать директора и начать собственную речь — это надо уметь, талант, определенно талант. И никакого страха. В своей позиции женщина уверена на все сто, равно как и в стоящих за ее спиной людях.

Долорес Джейн Амбридж. Розовый ей идет… местами. Новый преподаватель Защиты, Люпин в этом году взял академический отпуск. Понимаю, если Министерство настояло на присутствии своего человека, чтобы — как она там выразилась? — держать руку на пульсе, да еще и утвердило розовую кандидатуру, ничего удивительного, что директор поспешил спрятать профессора куда подальше, пока эта Бестия до него не добралась. Ну, не любит женщина магических существ, что с этим поделать.

По лицам профессоров вижу, как им хочется, чтобы проклятие должности профессора Защиты снова вступило в действие. Видимо, на оборотней оно не действует, потому что Люпин оставался с нами не один год, но в конце концов, и его сломило. Чего только не услышишь на приветственном пиру среди собственного факультета.

Если убрать лишнее, словесный мусор, вся речь сводилась к одному: "Я пристально слежу за вами!". Министерство решило попытаться взять Хогвартс под свой контроль. Они хоть сами понимают, на что идут? Взять под контроль место, где в закрытых стенах варятся в собственном соку сотни недоучек с неплохим потенциалом и адской фантазией. Да они сами помогут проклятию, если их разозлить.

По столам уже передали, что секретный заговор прошлого года снова вступает в действие. Амбридж ни в коем случае не должна узнать о манге. А обсудить можно и между собой.

Скандалы, интриги, расследования. Если не найдется развлечения, дети его себе сами придумают.

Пожалуй, в этом году будет весело! Снова.

— Значит, он приглашал тебя в оперу, в театр под открытым небом, — Слизерин недовольно хмурился, пока я делал зарисовки к очередному тому. Расследование у моих "подопечных" шло полным ходом, благо все знали настойчивость Гермионы Грейнджер в отношении новой информации. Не слезет, пока не выбьет все, что интересует.

— Салазар, не ревнуй, — усмехнулась Кандида.

Назначение Амбридж заставило поволноваться за Комнату и мою художественную студию. Разумеется, мала вероятность того, что она правильно сформулирует требования, однако такой шанс имелся. Желательно обезопасить себя от неожиданностей.

И вот тут открылась вся гениальность Кандиды Когтевран. К созданию своей Комнаты она подошла со всей возможной ответственностью и выдумкой. Раньше учеников собирали по всему острову, бывали случаи, когда выходили и за его пределы. В таком случае, все они говорили на разных языках, ну или диалектах. И запросто могли оказаться на факультете воронов. Чтобы в таком случае студенты смогли разыскать информацию в Выручай-комнате, Основательница оставила возможность для самого помещения изучать разные языки. Насколько я понял, достаточно принести словарь или учебник по основам, азбуку и попросить "загрузить в настройки" — это если выражаться нормальным, человеческим языком, а не теми терминами, которыми пыталась донести до меня свою идею Основательница. Комната могла обучаться, чтобы понимать всех студентов, вошедших в нее.

Но до этого нужно еще добраться, понять, найти информацию. В общем, Кандида со свойственными ей чувством юмора и ответственностью одновременно облегчила и усложнила жизнь студентам.

То, о чем я подозревал еще на первом курсе, нашло логичное объяснение.

Хватило пары переводчиков и разговорников для туристов и начального курса иероглифов, который проходят все японцы в младшей школе, чтобы Комната понимала сформулированные на японском требования.

— И ты согласился? Он мог сделать с тобой все, что угодно! — осуждение так и лилось из голоса.

Я бы тоже так подумал, если бы Гриффин назначал встречи в любых других местах. Однако театры Лондона иная история.

Собственных волшебных, крупных театров у магов нет. Такие постройки занимают много места, привлекают внимание. К тому же, не всегда окупаются затраты. Из двадцати тысяч английских магов сколько готовы потратить время и деньги на прослушивание оперы о… о чем? Для того, чтобы написать пьесу, оперу, сценарий, сделать постановку, необходимо, помимо таланта, иметь еще и интересный, увлекательный сюжет, который понравился бы большинству. Однако истории магов слишком специфичны, не каждый может понять юмор, если он относится к определенной профессиональной тематике. А разъяснять это по ходу повествования… так потеряется вся соль. Стоит еще учитывать, что у каждого народа собственные легенды, сказания, популярные темы. Иностранцы просто могут их не понять. Так теряется статья прибыли, связанная с туризмом. И в результате постройка просто себя не окупит.

Поэтому данная область ограничивается маленькими кукольными театрами, в которых ставятся пьесы, наподобие Рождественской истории Диккенса.

В этом отношении простецы намного превзошли магов, и в свое время Корона позаботилась о том, чтобы театры Лондона во время постройки были тщательно зачарованы. Связано это еще и с тем, что их посещают не только простые люди, но и особы королевской крови, знать, важные иностранные персоны. Нет ничего проще, чем напасть во время представления с помощью магии. Наемники никогда не делали различий, чем пользоваться, слышал истории, что некоторые выпускники Хогвартса пошли работать именно по этой специальности. Не новая идея, наемники существовали всегда, а Авада не оставляет следов. Что может быть более идеальным?

Поэтому все театры Лондона — полностью антимагическая зона. В стены вживлены специальные артефакты, вырезаны руны, блокирующие любое проявление магии. Палочки, зачарованное оружие полностью уничтожается, стоит только оказаться внутри стен. Работали лучшие мастера людей и гоблинов, тот редкий случай, когда две расы сотрудничали вплотную. Хотя, подозреваю, что кому-то просто хорошо заплатили. В любом случае, колдовать, применять артефакты, чары, зелья в театрах невозможно. Даже в открытом, в Риджентс-парке. Там руны вырезаны в зеленых комнатах для артистов, в камнях по периметру. Считаются муляжом, выполненным в духе мистического Авалона Шекспира, что придает определенный колорит.