Klangfarbenmelodie (СИ)

— Он плакал? — наконец, отсмеявшись, выдохнул Уолкер. — Потому что тебя ударил?..

— Ну он же не любит насилие, — передернул плечами Тики, — что странно, учитывая его статус, как мне кажется… Хотя, — здесь он озадаченно почесал в затылке, — может, это я такая черствая скотина. Что поделать — издержки профессии, — мужчина развел руками и снова присосался к своей кружке.

Наконец-то Малыш запомнил, что чай он любит больше кофе.

— Но вы тогда… помирились? — подозрительно поинтересовался юноша, на мгновение обеспокоенно хмурясь, но тут же расслабляясь и снова легко улыбаясь.

Тики хохотнул.

— Мы напились, — заявил он, с удовольствием наблюдая за вытянувшимся лицом Малыша, который, как видно, был уверен, что его брат не пьет. О, пьет и еще как. — И тогда я совершил самую большую ошибку в своей жизни. Достал гитару.

Лицо Аллена стало таким восторженным и восхищённым, что Микк даже опешил слегка, а потом сразу же прикусил язык, ругая себя за чрезмерную болтливость в его присутствии. Малыш же теперь заставит его сыграть что-нибудь. Если не спеть.

А ликование в глазах редиски говорило именно о том, что пения мужчине не избежать.

— И-и-и… — самозабвенно шепнул юноша, в ожидании закусив нижнюю губу, — что было дальше?

Тики горестно вздохнул, опустив плечи.

— Этот идиот заставил меня играть ему без перерыва и слушал, пока не вырубился, — раздражённо проворчал он, подперев рукой щёку, и взглянул на упоённо ахнувшего Малыша.

Нет, ну что же за мальчишка, а.

Так хочется наброситься на него прямо сейчас.

— Кру-у-уто, — протянул наконец юноша, явно тщетно пытаясь сдержать расползавшиеся в стороны уголки губ. — Я бы тоже хотел тебя послушать… — уже пробубнил он, смущённо спрятав покрасневшее лицо в чашку, и Тики всё же не выдержал: встал со стула и, невозмутимо дойдя до него под удивлённый и с каждой новой секундой всё более потерянный взгляд, сел рядом, прижимая к себе и устраивая непонимающе воскликнувшего Малыша на своих коленях.

Ну взрослый он уже или нет? Аллен же сам все время говорил, что Микк знал, чего хотел.

Да, знал.

Сейчас он хотел, чёрт подери, понежиться в объятиях этого потрясающего мальчишки.

— Ну Тики!.. — юноша недовольно надул губы, вскидывая на него сверкнувшие глаза. — Это ты так сразу решил показать, что не будешь играть мне, да?

— Это я слишком хочу обнять тебя, — вздохнул мужчина, толкая его к себе на грудь и сцепляя руки за его спиной, — потому что играть все равно придется, раз язык за зубами не удержал.

Аллен чуть сжал его плечи, в итоге неловко обнимая в ответ за шею, и уткнулся носом в ключицу, глубоко вздыхая и словно совершенно не представляя, куда себя деть.

А так и было, скорее всего.

Вообще-то Малыш совершенно не умел целоваться, и это значило, что ему просто-напросто не с кем было учиться этому. И это было прекрасно — потому что эти губы, эти скулы, эта шея — все это принадлежало одному Тики, и он намеревался оставлять за собой право собственника еще очень долго.

Как долго длится любовь вообще?.. Жаль, что в данной проблеме мужчина был таким же дилетантом, как Малыш — в поцелуях.

— И что же ты играл такое, — поерзав и устроившись поудобнее (маленький сукин сын), тихо поинтересовался Аллен ему на ухо спустя несколько секунд, — что Неа слушал, пока не отрубился?..

Тики погладил юношу по спине, скользнув пальцами по позвонкам и ведя второй рукой по боку. Тот вытянулся как струнка, шумно втянул носом воздух, жарко краснея, и вжал голову в плечи.

— Испанские романсы. Как сейчас помню… Я в юности их любил.

Аллен слегка отстранился, заглядывая ему в глаза с таким восхищением, с таким детским восторгом, что мужчина, отчего-то чувствуя себя ну самым настоящим влюблённым без памяти мальчишкой, легко клюнул его в щёку, с довольной улыбкой замечая смущенный взгляд и алый румянец на щеках. Редиска пожевал губами, втянув голову в плечи и сконфуженно ссутулившись (и выглядя ну слишком мило), и неловко хохотнул, вдруг выпаливая:

— П-прости за то, что ударил. Я не должен был… прости.

Мужчина рассмеялся в ответ, когда Малыш вновь спрятал лицо у него на плече, и, какой-то слишком окрылённый, выдохнул ему в ухо, едва-едва касаясь кожи губами:

— Прощу, если поцелуешь.

Аллен дернулся, бросая на него загнанный взгляд, стушевался и зажмурился, замотав головой.

— Я… я не умею… — выдохнул он тихо, так и не открывая глаз и нервно цепляясь за рубашку мужчины на груди. И — все равно чуть подаваясь вперед.

Стоило весь прошедший год терпеть его безмолвие и раздражаться, чтобы теперь держать на коленях, смущенного и дрожащего от робости и волнения. Тики скорее ощутил, чем понял, что улыбается, и, притянув шумно вздохнувшего юношу к себе ближе, мягко скользнул языком по его нижней губе.

Аллен приоткрыл рот шире, прижимаясь к мужчине вплотную, и зарылся пальцами ему в волосы на затылке, на какой-то момент совершенно раскрываясь, беззащитный и ласковый почти до боли.

Такой естественный и искренний, что…

Тики чуть прикусил ему губу, заставляя широко распахнуть до этого зажмуренные глаза, и с легким сожалением отстранился.

— В школу ты уже стопроцентно опоздал… — рассеянно заметил он непонятно зачем. Малыш снова спрятал полыхающие щеки у него на груди и выдохнул в ответ:

— Знаешь, я уже не уверен, что хочу сегодня туда идти…

И быстрее, чем Микк, отчего-то обрадованный, успел хоть слово вставить, добавил:

— Но мне нужно сегодня в школу, Тики, так что-либо отвози меня, либо я уже побегу, — и с неохотой попытался выбраться с колен мужчины, но тот лишь сильнее прижал его к себе, ловя губами возмущённый вздох, и уткнулся подбородком в седую макушку, совершенно разнеженный и довольный.

Чувствовал ли Микк хоть когда-нибудь что-то такое? Понимал ли, что желание взять, овладеть, присвоить себе слабело перед жаждой просто быть рядом и тискать, прикасаться, почти невинно целовать?

Это было удивительно хотя бы потому, что Малыша хотелось видеть постоянно.

— Я отвезу тебя, — шепнул Тики, игнорируя бесполезные попытки Аллена вырваться, и погладил его по спине.

Юноша сдался, обреченно вздыхая, и потянул мужчину за длинный локон, несильно и почти ласково. Скользнул пальцами по щеке и остановился, чуть приподняв голову за подбородок.

Обеспокоенно нахмурился и пробежал подушечками пальцев по шее.

— Говори, — Тики легко усмехнулся, почти догадываясь, что беспокоит юношу, и провел ладонями по его бокам к бедрам, заставляя напрячься и непроизвольно прижаться ближе.

— Мы ведь должны будем сказать Неа, — виновато выдохнул Аллен, заправляя ему волосы за уши и так и замирая (у него были горячие пальцы, и Микк чуть вздрогнул, когда Малыш несильно нажал ими на ямочки у него за ушами). — Но… когда? И как он… как это все вообще будет выглядеть?..

Мужчина притянул его к себе и мягко провел носом по тонкой шее, чувствуя телом чужую взволнованную дрожь и борясь с безумным желанием оставить метку на светлой коже.

— Мы скажем, — пообещал он, потому что ему самого это не на шутку беспокоило (жизнь повернулась и правда весело), — но… не думаю, что сейчас. Скорее уж, когда все это кончится.

Аллен согласно кивнул с такой обречённостью и беспокойством на лице, что Тики захотелось хоть как-то поддержать его. Он успокаивающе мазнул губами по скуле, специально задевая линию шрама (и вызывая восхитительную мелкую дрожь), и ласково огладил бока, перебираясь ладонями на спину и пересчитывая пальцами позвонки.

Юноша затрепетал, выгнулся навстречу, заливаясь краской и не зная, куда деть сконфуженный взгляд, и резко выставил руки вперёд подобно заслону, лихорадочно выпаливая:

— Стоп! Мне в школу надо, Тики, чёрт бы тебя побрал! У меня нет времени с тобой здесь прохлаждаться: экзамены уже совсем скоро!

Мужчина с сожалением вздохнул, однако не позволяя ему пока отстраниться, и, все же поцеловав в шею, поднялся к уху.