I'm a slave for you (СИ)

– Вставай, – проговорил он своим смешным тонким голосом.

Чарли послушно встала, прекрасно помня о том, что никто не собирается отвечать на ее вопросы. Девушка молча двинулась вслед за домовиком, ухватив его трясущуюся лапу. Она шла, любопытно разглядывая стены. Пустые и холодные… Темно зеленый цвет преобладал надо всеми остальными, превращая уютный маленький домик в логово кровожадной змеи. Когтевранка всегда представляла себе дом аристократа именно таким… Может, немного больше и роскошнее.

Маленькие ножки Чарли отказывались шагать также быстро, как шел пред ней домовик. Два дня на воде забрали все те скудные силы, что остались в изможденном теле когтевранки. В глубине души Чарли надеялась на то, что умрет прежде, чем ее хозяин успеет ознакомиться с ее телом… Девушка никогда не мечтала о том, чтобы умереть непорочной, но сейчас ей большего всего на свете хотелось бы, чтобы ее никто и никогда не трогал.

Сердце билось так часто, так громко пульс колотился в висках, что Чарли не могла отвлечься от участи, что ждет ее в стенах скромного поместья. Девушка слышала о том, для чего волшебники покупают себе молоденьких девиц и безумно боялась, что догадки ее окажутся правдой. Деревянный пол скрипел под ногами когтевранки. Каждая дощечка, что ощутила тяжесть тела девчушки, словно кричала ей вслед: «Беги, беги»…

Но куда бежать? Обратно в «Дом Удовольствий»? Ведь стоит ей выбраться на улицу, как очередной отряд с ищейками Темного Лорда отправит ее обратно, запрет в клетке. Чарли поняла, что как бы это ни было прискорбно, а дом ее теперь здесь. В этом доме ей выделено местечко в темной комнатке, чем плохо? Хоть железных прутьев пред глазами нет.

Хозяин пугал девушку. Отталкивал от себя безразличием и презрением, что таилось в его холодном взгляде. Как бы когтевранка хотела умереть еще в битве за Хогвартс, никогда не попадать в чужие руки и никогда не ощущать ошейника, что так больно сдавливает хрупкую шею. Пол под ногами продолжал противно скрипеть, заставляя Чарли шумно дышать, чтобы заглушить этот проклятый звук.

Наконец эльф остановился около массивной двери, обтянутой темно-коричневой кожей. Домовик несмело поднял лапку и постучал о нее три коротеньких раза, нервно переминаясь с ноги на ногу. Что-то там за ней тихо шевельнулось. Негромко, почти неслышно двинулось за дверью и вновь погрузилось в гудящую тишину, что царила совсем не долго.

– Пусть заходит, – проговорил уже знакомый голос хозяина, манерно растягивая слова.

От этого мягкого, бархатного голоса Чарли почувствовала себя плохо. Да, возможно, в другой ситуации, в прежнем мире она даже могла бы счесть Блейза обворожительным молодым человеком… Но сейчас он ее хозяин, хозяин, чьего нрава она еще и не знает. Однако два дня строгой диеты из питьевой воды очень красочно описывают его как человека жестокого и строгого. Блейз словно пытался тем самым показать Чарли, что ее ждет далеко не самое беззаботное существование. Впрочем, это было совершенно лишним. Когтевранка знала, что ее не ждет теплая кровать и уютные книжки… Девушка была слишком умна, чтобы строить подобные иллюзии.

Эльф открыл дверь, кривой лапой указывая, что Чарли должна шагнуть внутрь. «Не будешь подчиняться, тебе будет больно», – сказала себе когтевранка, нехотя заходя в комнату хозяина. Не успела девушка обернуться, как дверь за ней с грохотом закрылась, отделяя ее от пустого теплого коридора. Хрупкое тельце девчушки дрогнуло от громкого стука, с которым деревянная дверь вернулась на свое место.

Страх сковал легкие, наливая тело свинцом. Чарли все еще смотрела на дверь, не находя в себе сил повернуться к хозяину. Наконец, простояв так около минуты, девушка несмело повернула голову, желая узнать, как долго ее собираются мучить надоевшей тишиной. Однако, пред Чарли оказалась лишь пустая кровать, плотно застеленная темно-коричневым покрывалом, да несколько резных деревянных шкафов, в которых хранились старые потрепанные книги. На пустых бежевых стенах не было ни фотографий, ни рисунков, ни картин. Казалось, что уют для Забини – что-то пустое и теплое…

Чарли заметила, что вся мебель, что есть в доме – выглядит очень уж старой и необычной. Налет старины имелся на вешалке в прихожей, выполненной в форме руки дряхлой ведьмы, на зеркале, что висит под ней. Мебель выглядит очень старой и хрупкой. Даже маленькая кроватка самой Чарли, похоже, была выкуплена с какого-то аукциона. Дороговизна всех имеющихся в доме вещей наталкивала девушку на мысль о том, что если уж Забини покупает что-то, то только самое лучшее и самое дорогое… Однако это совсем не польстило когтевранке, а наоборот же – смутило ее.

«Дорогая вещичка – вот ты теперь кто. Неприятно? Странно…» – подумала девушка, разглядывая голые стены. Жалость к самой себе и своему новому положению больно колола грудь, не давая девушке расслабиться. Забыть о том, кем она стала в глазах магического общества. Мать же говорила ей! Говорила: «Оставайся дома, милая. Ты никакая не волшебница. Ты – моя дочь». И зачем? Зачем же она убежала тогда? Зачем ринулась в Хогвартс, манивший волшебной сказкой? Нужно было остаться в безопасном мире магглов.

– Подойди, – прозвучал приятный голос Блейза.

Встрепенувшись, точно потревоженный ветром лист, девушка подняла глаза к кровати. Рядом с ней Чарли увидела еще одну дверь, ведущую уже в другую комнату. Когтевранка медленно, нехотя сделала пару шагов, жадно хватая взглядом каждую деталь. Комната, из которой прозвучал голос, оказалась ванной. Посредине ее оказалось огромное джакузи, до краев заполненное водой. Серебряная гладь оказалась прикрыта белой пеной, а из крана все продолжала литься вода.

Чарли не знала, откуда донесся голос. Зайдя внутрь, девушка поняла, что эта комнатка тоже пустая. Темно-синяя плитка под ногами поблескивала в свете солнца… Хозяин словно вел с ней странную, непонятную игру, которая Чарли совершенно не нравилась. Впрочем, пока он не прикасается к ней… Почему бы и нет? Забини может хоть целый день прятаться от нее.

Когтевранка аккуратно, почти бесшумно подошла к краю джакузи. Она заглянула вниз, в воду, прикрытую пушистой белой пеной. От нее шел приятный теплый пар, подлетая к самому потолку небольшой комнатки. Чарли обрадовалась тому, что не смотря на то, что поместье Забини кажется ей весьма неуютным, в нем достаточно тепло, чтобы не умереть от холода. Когтевранка всей душой ненавидела именно холод…

Внезапно, что-то больно уцепилось за ногу Чарли. Ее худая лодыжка оказалась в цепких пальцах человека, что тащил ее прямиком к воде. Когтевранка издала громкий, полный ужаса вопль и упала на пол, больно ударившись локтями. По помещению прокатились громкие раскаты смеха, напоминающие вопли умирающей гиены. Огромные черные глаза Чарли оказались устремлены на Забини, вылезшего из-под водной глади.

– Ты испугалась, да? – спросил он, стараясь справиться с приступом смеха, мешавшим ему говорить.

Испуганная рабыня глядела на Блейза, не в силах совладать со своим языком. Смех хозяина уже стих, но Чарли казалось, что он все еще звучит у нее в голове, разливаясь болью по иссушенным венам. Точеное тело Блейза блестело под лучами тусклого солнца, что закрались через тоненькое стекло огромного окна. Бронзовый загар его казался безупречным, эта улыбка, эти смеющиеся глаза… Внезапно, Чарли почувствовала, что по щекам ее катятся крупные градины слез, оставляя за собой соленые дорожки. От чего она плакала? Обида, что копилась в ней столь долго, смешалась с внезапным испугом и вылилась слезами, что падали сейчас в теплые воды джакузи.

Улыбка сползла с лица Забини, и он жалостливо поглядел на рабыню. Она так нелепо смотрится в платье, что ей совершенно не по размеру… Блейза могли бы разозлить женские слезы, но эти… Они казались ему такими настоящими и яркими, что сердце юноши болезненно сжалось.

– О, ну не плачь, не плачь. Я же не людоед, – сказал Блейз, вылезая из теплой воды.

Слизеринец совершенно не хотел покидать своей купели, но что-то заставило его подняться. Сильные руки прижали к себе рыдающую девушку так крепко, как только могли. Чарли почувствовала, что не может ни вздохнуть, ни шевельнуться в стальных тисках рук хозяина. Его горячая мокрая кожа так тесно прижалась к девушке, что она почувствовала себя до ужаса смущенной…