This one. Книга третья. Путь к бродяге (ЛП)

Кацура-сан сделал паузу, а затем ответил:

– Я приму ваш совет к сведению.

Встреча продолжалась несколько часов, но в конце концов, когда компромисс был достигнут, никто не был рад этому. Кеншин должен будет вернуться в свой отряд, как будто ничего не случилось. Слухи будут подавлены в корне. А Сацума… нет – Сайго-сан и остальная часть присутствующих лидеров Сацумы потребовали доказательств и чего-то осязаемого, чтобы показать добросовестность Чоушуу, что привело к всевозможным материальным и нематериальным уступкам.

Чоушуу потеряли слишком много.

И еще: если бы Сайго-сан не успокоился благодаря холодной логике Кацуры-сана, заявившего, что такое убийство принесло пользу только Бакуфу, а обвинение хитокири Баттосая в этом убийстве это подарок, о котором можно только мечтать, и если бы Кацура-сан не был готов отдать так много ради возмещения ущерба, чтобы сохранить лицо и попытаться доказать свою благонадежность…

Вполне возможно, что Кеншин сейчас был бы на голову короче.

Или дезертировал.

Кеншин не знал, действительно не знал, смог бы принять смертный приговор за поступок, который не совершал, ради политики. Он не был самураем, что бы ни писали газеты и что бы ни говорили слухи. Он не верил в древний кодекс чести и убеждения самурая, и не похоже, что его смогли бы заставить совершить сэппуку, как это делали многие Ишин Шиши, когда это требовалось от них в первые дни революции.

Но опять же, если бы это был единственный способ спасти союз Сацума-Чоушуу, если бы Кацура-сан попросил его об этом… Что важнее, его жизнь или революция?

Ради чего ему осталось жить, кроме отчаянной надежды на то, что революция приведет к новой эре мира и счастья для простых людей? Он был виновен в стольких страданиях. Он уничтожил столько жизней, мечтаний о будущем, семье… он был убийцей, безусловным и простым. Бросит ли он единственное, что у него осталось, и станет дезертиром, чтобы спасти свою жизнь?

– Как они могли тебя подозревать? Ты и мухи не обидишь! Ну, если тебе не прикажет этот парень Кидо. И, кроме того, не похоже, что ты сумасшедший, по крайней мере, не более сумасшедший, чем я, – пробормотал Макото, необычайно мрачным тоном. – Ты так долго сражался, всегда делал то, что просили. Я не могу назвать ни одного человека, который готов к этой революции более, чем ты. И все же… в этом нет никакого смысла! Почему ты вообще хочешь сражаться за них, если они отплатили тебе таким малым доверием?

Кеншин вздохнул и уткнулся лицом в изгиб руки. Он не потрудился ответить Макото. Факты был таковы: это преследовало его с самого начала – наглые удары в спину, игры власть имущих и слухи среди руководства Ишин Шиши. Было очевидно, что для них он был не человеком, а ресурсом, инструментом, который можно было использовать и выбросить, когда настанет подходящий момент.

Особенно беспокоила злоба Накамуры на него. Она продолжала расти, принимая более темный, более серьезный поворот после каждого инцидента, каждой возможности, которая представлялась. Этот хорек был так зол, когда покидал собрание, его ки пульсировала мутной ненавистью, как болотная тварь, угрожая поглотить меньшие присутствия вокруг себя.

Когда влияние Накамуры возрастет до такой степени, что слова Кацуры-сана будет недостаточно, чтобы прикрыть его?

Он не мог забыть сжатые кулаки Кацуры-сана и ледяной холодный взгляд на остальную часть руководства Чоушуу. Это был ясный знак Кеншину: берегись и будь настороже. Его лидер мог защищать его лишь до определенного момента.

– Такое убийство… не может остаться без ответа. Кто-то должен будет умереть за это, – задумчиво заметил Хидэёси. – Поэтому Накамура был так доволен этим утром? Он надеялся, что наконец-то доберется до тебя?

Кеншин сжал рукав кимоно в кулаке. К черту все. Он надеялся избежать этого разговора. Он действительно не хотел обсуждать это, ни сейчас, ни когда-либо… Но его друзья… Они приклеились к нему с того момента, как появились здесь, поэтому, возможно, им будет лучше знать, на какой риск они идут, просто оставаясь рядом с ним.

Он глубоко вздохнул и признался:

– Да.

– Итак, позвольте мне прояснить. Начальство охотится за тобой, со всех сторон, а ты все еще дерешься. Это безумие. Я бы сбежал прямо сейчас, – сказал Макото, озадаченно поглядев на него. – Не похоже, что революция едет верхом на твоих плечах.

– Сей недостойный борется за новую эру, где все могут жить в мире, – прошептал Кеншин. – Неважно, что думают несколько человек в руководстве. Сей недостойный поклялся следовать за Кидо-саном и довести эту войну до конца. – Несмотря на то, что Кеншин старался сохранять голос напористым, решительным, по крайней мере, чтобы он звучал так, словно он верит в свою собственную риторику, слова казались пустыми.

– Накамура на этом не остановится, – задумчиво заметил Хидэёси.

Кеншин покачал головой, глядя на половицы и подбирая свободные нити рукавов. Это было правдой. Он волновался. Он так долго тихо беспокоился, слушая разговоры о хитокири, о бешеных собаках и заявления Накамуры о его безумии, но теперь даже ему пришлось признать, что ситуация начинает поворачиваться против него.

– Ну, Накамура ведь всего лишь командующий отделением, не так ли? У него не может быть столько власти. Я имею в виду, ты – хитокири Баттосай, живая легенда Чоушуу. Это, конечно, гораздо более ценно для дела, чем этот жалкий хорек, который думает, что он большой человек? К тому же, если Накамура станет угрозой, не бойся — я тебя защищу, милашка! Как и Хидэёси! Чтобы добраться до тебя, они придут за всеми нами троими! – заявил Макото.

Кеншин взглянул вверх, распахнув глаза… Макото ухмылялся, гордясь своими нелепыми словами. Даже Хидэёси кивал, решительно улыбаясь.

– Я согласен, – заявил Хидэёси. – В конце концов, мы надежный, весельчак и чудик, не так ли?

– Мы кто? – переспросил Макото.

И Кеншин не мог не улыбнуться этой парочке, недоверчиво качая головой. Он не понимал, как, но эти ребята всегда помогали ему почувствовать себя лучше.

Киото полнился слухами об убийстве Сакамото-сана.

Что было всем известно? Пятнадцатого числа десятого месяца был убит великий революционер Сакамото Рёма, а его спутник и телохранитель Накаока-сан смертельно ранен. Этот самурай держался на пороге смерти два дня после убийства, но даже лучшая медицинская помощь не смогла спасти его или привести в сознание, чтобы он мог подтвердить или опровергнуть любые подозрения о преступнике.

Так что никто не знал, кто виноват в этом ужасном поступке.

Это была настоящая тайна, и, что еще хуже, подходящее событие, из которого многие могли бы извлечь выгоду, что еще больше подстегнуло подобные спекуляции.

…и независимо от того, как это пытались сохранить в тайне, одной из наиболее популярных версий была та, в которой смерть Сакамото-сана оказалась следствием захвата власти Чоушуу в альянсе, ни больше, ни меньше, и кто еще мог совершить это убийство, как не легендарный хитокири Баттосай Чоушуу? Каждый раз, когда Кеншин подслушивал этот слух, он бледнел, как простыня.

Другими словами, решение руководства Ишин Шиши попытаться подавить слухи, лежащие в основе, оказалось тщетным.

Люди любят тайны, и у каждого, казалось, была своя любимая теория заговора о смерти Сакамото-сана. Кроме того, слишком много мужчин из Сацумы видели, как Кеншин уходил с Сакамото-саном в ту роковую ночь.

Чтобы опровергнуть этот слух и удержать его распространения, Чоушуу целенаправленно использовали своих агентов и информаторов для создания встречной теории: они утверждали, что Бакуфу больше всего выиграют от убийства. В качестве козлов отпущения были выбраны полицейские силы Шинсенгуми. Хотя они имели право задерживать повстанцев или даже убивать их по подозрению в мятежной деятельности, убийство не могло быть оправдано как метод поддержания мира, особенно преднамеренное убийство такого человека, как Сакамото-сан, который стоял слишком высоко по социальной лестнице, и слишком уважался всеми. Из-за этого лидер Шинсенгуми Кондо Исами был обвинен в том, что несет ответственность за убийство. Даже если он лично этого не сделал, это было его ответственностью. Этот человек еще не был осужден обществом, но обвинение быстро распространялось и вызывало хаос среди Бакуфу.