Единое целое (СИ)

Детектив продержался ещё две минуты, после чего вскочил, оттолкнул стул, ворвался в гостиную, выхватил у своего блоггера ноутбук, захлопнул его и швырнул на диван. Джон широко улыбнулся, сложив руки на груди.

- Проблемы, дорогой?

- Ты невыносим, - почти прорычал Шерлок, зло сверкнув глазами.

- Я занимаюсь своим блогом, - сказал Джон, не выдержав и ухмыльнувшись, - ведь ты не обращал на меня внимания.

- Я работал, - проворчал Холмс, подступая. Уотсон встал и опустил руки.

- Скукота, - сказал он с вызовом. Одна бровь Шерлока полезла вверх.

- Это источник нашего материального благосостояния.

- Наш источник – это Майкрофт, - фыркнул Джон, - а если не он, то твой трастовый фонд.

- Но работа не даёт мне сойти с ума.

- Скукота, - повторил доктор, приближаясь к мужу. Глаза Шерлока заблестели, уголки губ Джона тронула улыбка.

Внезапно в только что прохладной гостиной на Бейкер-стрит 221 Б повеяло жаром, воздух загудел от напряжения – так их потянуло друг к другу. Это не было животным влечением, Уотсон никогда бы не стал низводить их связь до желаний плоти, потому что в её основе лежали не вожделение и не похоть. То, что происходило между ними, было неотъемлемой частью их маленького мира. Прекраснее Шерлока Джон никогда никого не встречал, но дело было даже не в этом. Эта их взаимозависимость… Она проникала в каждый слой бытия, оплетая каждую его грань; она была непоколебима, как скала, и изменчива, как прилив. Джон бы полностью поглощён этим единением и не волновался по этому поводу, потому что знал – легко читал по сиянию глаз Шерлока, по изгибу его губ, по дрожи пальцев, по напряжению плеч – он знал без тени сомнения, что Шерлок вовлечён гораздо глубже и неотвратимее в это безумие, чем сам Джон.

Вот так и случалось в те немногие месяцы их счастья, что обычное спокойное респектабельное утро могло полностью преобразиться и втянуть их в бешеный водоворот сладостной страсти, наполненной изобретаемыми ими обоими диковинными ласками; и ни о какой полезной деятельности уже не могло идти речи до конца дня. Мимолётный взгляд, дымка в глазах, несколько глупых слов, сказанных в шутку – и вдруг нечто, до сих пор уютно дремавшее, как ленивый избалованный домашний кот, растянувшийся на любимой хозяйской диванной подушке, просыпалось и разрасталось, обретая дикость и мощь ягуара.

И Джону казалось чудесным и потрясающим, как их ежедневная скучная рутина, а иногда даже лихорадка расследования, внезапно прерывались всепоглощающим пожаром страсти, охватывающим их на несколько часов и возвращающим их к реальности потными и удовлетворёнными, выбившимися из сил и купающимися в любви, дошедшими до полного изнеможения. И тогда один из них потягивался и, зевая, предлагал: «Чаю?» - после чего их нечто лениво сворачивалось на своей подушке для сна, отступая, а они становились теми Джоном и Шерлоком, какими их видели и знали другие.

По правде говоря, Уотсону казалось непостижимым, что никто не замечал произошедшей в них перемены: если не считать день, когда выбирались обручальные кольца, они даже не давали себе труда ничего скрывать. Холмс почти не брался за дела ниже седьмого уровня по разработанной им шкале, в которой на первом уровне располагалась кража ювелирного украшения, на самом деле закатившегося в щель между половицами, а на десятом – двойное убийство/самоубийство в запертой комнате без признаков орудия насилия и при отсутствии явной или скрытой связи между жертвами. Доктор почти прекратил вести записи расследований. Даже его блог пришёл в упадок, хотя Джон не без оснований подозревал, что Шерлок специально устраивает соблазнительные провокации, чтобы отвлечь его от ведения странички в интернете. Детектив ненавидел этот блог.

- Джон? – голос Холмса ворвался в вялое течение мыслей Уотсона, который тут же бросил свои рассуждения и улыбнулся.

- Так что на ужин – китайская или индийская кухня? – спросил он, поддразнивая. Шерлок разочарованно застонал, чувствуя, что его обманом заставили ответить на вопрос, но внезапно решил отыграться, перехватив инициативу.

- Я бы предпочёл съесть тебя, - прошептал он в самые губы Джона, собственнически скользнув руками со спины партнёра на его задницу. Тот усмехнулся и укусил Шерлока в шею почти до синяка.

- Прекрасная мысль, - пробормотал он, - а затем закажем индийскую, верно?

- Заткнись, Джон, - зарычал Шерлок, начиная одной рукой разминать ягодицы любовника. Доктор засмеялся, и всякие осмысленные разговоры на долгое время прекратились.

Позже обнажённый и насытившийся Шерлок, раскинувшийся на их общей кровати на липнущих к телу простынях со следами любовных утех, позволил Джону положить голову себе на грудь, и тот задремал, обняв мужа и закинув ногу на худые бёдра, будто защищая его от всего мира. Шерлок прижал к себе Джона, положив одну ладонь ему на спину, и вдыхал запах его волос, смутно припоминая о микробах, оставшихся на предметном стекле под микроскопом, и считая их гораздо менее интересными, чем переживаемый сейчас момент: вес тела Джона, его дыхание; яркий насыщенный запах пота и секса; кожу в самых неожиданных и удивительных местах стягивает попавшая на неё и теперь подсыхающая сперма; на руке сверкает обручальное кольцо в лучах заходящего солнца – и Шерлока захлёстывает тёплая волна удовольствия, когда он видит это золотое сияние вокруг безымянного пальца супруга.

Он скрупулёзно фиксирует мельчайшие детали, жадно насыщаясь про запас каждой секундой и навсегда запечатлевая их в своей памяти. Пройдёт несколько минут, и Джон проснётся, потянется, оставит на подбородке скользящий поцелуй, а затем закажет ужин в индийском ресторане: шпинат с сыром, ягнёнка под соусом карри, тушёную в пряностях курицу, лепёшки с чесноком и лепёшки с сыром и фруктами, плов и столько закуски бхаджи, сколько, по его мнению, полагается двум взрослым мужчинам – заказ всегда один и тот же, без изменений. Надёжный, неизменный, предсказуемый Джон с его свитерами и коротко стриженными волосами, с привычкой по-армейски заправлять кровать, но обладающий невероятной способностью снова и снова удивлять Шерлока (Шерлока!) вопреки всякой очевидности. Он встанет с кровати, выскользнув из кольца ласковых рук, и отправится в душ. Шерлок вернётся к своему безвозвратно загубленному эксперименту, а Джон попытается заставить его съесть хоть немного карри.

Возможно, потом им позвонит Лестрейд, или же они уснут на диване за просмотром старых серий «Звёздного пути» - и эти минуты тоже будут незабываемыми, но не такими идеальными, как эти объятия сразу после близости, когда Шерлоку не хочется ничего другого – лишь прижимать к себе Джона, его Джона с простреленным плечом и реагирующей на смену погоды ногой, его Джона с гусиными лапками морщин вокруг глаз и непонятной привязанностью к жутким свитерам, этого странного человека, который выглядел, как самый скучный и заурядный житель планеты и должен был быть таким, но оказался полной противоположностью и притягивал детектива сильнее, чем расследование десятого уровня сложности, даже когда спал. Шерлок коснулся губами волос Джона и глубоко вдохнул, как будто таким образом он смог бы навсегда удержать этого тёплого и расслабленного человека так близко и тесно прижатым к груди, что Шерлок сам не мог понять и почувствовать границу между их телами, и даже между их лёгкими.

Через несколько минут всё изменится, доктор встанет, а детектив вернётся к эксперименту, потому Шерлок тщательно фиксировал всё, что мог уловить, чтобы запомнить навсегда эти мгновения полной безмятежности, тепла и любви. Шерлок Холмс не ожидал, что сможет так любить, более того – он старался не полюбить больше никогда, но явился Джон Уотсон со своими свитерами и гусиными лапками вокруг глаз, с кривой улыбкой и беспокоящей его ногой и сшиб Холмса с ног, отправил в нокдаун и заполнил собой всё его существо. Шерлок с такой силой любил и берёг своего супруга, как никого другого на всём белом свете. Ему хватило нескольких секунд, проведённых в тишине и покое, чтобы в полной мере оценить свои чувства и их источник, и он взял от этих объятий всё – от этих идеальных тихих минут острого, почти ранящего счастья, - чтобы насладиться ими сполна и сохранить в памяти навечно. Он едва успел закончить изучение шрама на плече Джона чуткими пальцами, запоминая малейшие оттенки ощущений, как тот зашевелился, зевнул и поцеловал его в подбородок, одновременно протянув руку за телефоном. Шерлок улыбнулся, накинул на себя простыню и вернулся к микроскопу.