Четкие линии (СИ)

— Я не боюсь! — сжал кулаки, вскинул голову с покрасневшими, словно яблоки, щеками. — В ссоре я принял сторону Чарли. И его парень мне понравился! — уже тише, спокойнее проговорил он. — Пусть Чарли и не говорил, он давно интересовался… ну… своим полом. На его поступки и отношение это никак не повлияло. В детстве… он чаще других играл со мной, всегда привозил мне что-нибудь из Румынии в подарок. И писал часто, давал советы. Это… не честно… оставлять его….

Не по-гриффиндорски, угу. Интересно, каким бы вырос рыжик, не вмешайся я со своей мангой?

— Ты хороший брат, Рон, — Гермиона наклонилась, сжала руку парня.

Губы рыжика слабо дернулись, он попытался улыбнуться.

— Грейнджер, не приставай к моему парню! — вдруг задрал нос Малфой. — У тебя свой профессор имеется.

Умилительная забота. Все же Драко не такой вредный и противный, каким хочет казаться. Он так долго отнекивался от любых намеков на отношения, но сейчас переступил через себя ради того, чтобы рассмешить товарища.

— Он не мой, — ой-ой, а что это мы так покраснели?

Судя по всему, мальчишки подумали о том же самом, но допросу с пристрастием помешала распахнувшаяся дверь. В купе влетели близнецы, за ними — Блейз Забини, мальчик-шоколадка.

— Что пригорюнились, как будто похоронили кошку Гермионы? — рыжики опустились рядом с братом, потеснив меня. Блейз сел рядом с Гермионой, из-за чего Дракончика втиснули в угол к окну.

— Глотика натравлю, — душевно пообещала девушка. Из клетки раздалось душераздирающее, угрожающее "мя-а-ау", и парни дружно вздрогнули.

— Поняли…

— …осознали…

— … больше так не будем.

— И не обращай ты на маму внимания, — повернулся к Рону то ли Фред, то ли Джордж. — Покричит и успокоится. Лучше скажи, уже допросил Дракончика? Это правда?

— Что правда? — захлопал ресницами Малфой, настолько наигранно и театрально, что все поняли, что он понял… ну, и так далее. Атмосфера разрядилась, несмотря на то, что Рон снова залился краской.

— Уж не твои отношения с Лаской точно, — фыркнул Забини. — Мы и так знаем, что все это правда.

— Натравлю кота Гермионы, — пообещал Драко.

Мне кажется, или наше собрание все больше напоминает цирк? Но уж больно душевный цирк.

— Мы про Турнир, — в один голос заявили близнецы.

— А почему сразу я? — возмутился блондин.

— Потому что Малфой, который ничего не знает — это нонсенс. Вы всегда обо всем в курсе, так что колись, Дра-ако, — фыркнула уже пришедшая в себя Гермиона.

— Правда-правда.

— А вечерние мантии зачем? — тут же сориентировался Блейз.

— Будет даваться бал для иностранных гостей и чемпионов. Всем прийти с партнершами или партнерами, — какое злорадное удовлетворение в голосе Дракончика, загляденье просто.

Еще бы, до этого о девушках и парнях задумывались разве что близнецы да я. Но я — теоретически.

— Кого можно пригласить? — если учитывать, кто мама Забини, эта задумчивость пугает.

— Кого угодно, хоть кошку Филча, главное, чтобы танцевать умела, — насмешливый фырк.

Все задумались о перспективах пойти на бал с кошкой Филча.

— Меня больше волнует другое, — Гермиона отняла у Блейза мангу, развернула, так как ее собственная книга была вне зоны доступа, зажатая попой Малфоя. — На Турнире всегда много жертв, посмотрите.

Пришлось взять подшивку старых газет в публичной библиотеке магического Лондона, книги по Турниру, по истории появления и существования вообще, чтобы нарисовать несколько страниц. Гарри притесняли поначалу, потому что никто не понимал, как опасно это мероприятие, как много требуется знать и уметь его участникам. Мертвым не нужна никакая тысяча галеонов. Но если показать наглядно, если читатели увидят, что погибшие во время Турнира люди — их сверстники, самые обычные студенты, которые радовались, веселились еще вчера, а сегодня — уже лежат бездыханные, растерзанные либо василиском, либо мантикорой…. Это меняет если не все, то очень многое.

Парень в гриффиндорской форме со следами когтей на горле, а рядом — плачущие родители. Незнакомая девушка, чьи волосы растеклись по траве спортивного луга. Казалось, она просто прилегла отдохнуть среди трав, но на груди у нее алеет пятно, а глаза бессмысленно-пустые смотрят в небо.

Нужно дать понять, что Турнир — не развлечение, а смертельное мероприятие. Очень сложно отрешиться от всего, воспринимать действительность спокойно, когда у жертв, всего лишь упоминающихся одной строкой в книге, появляются лицо, эмоции.

Несмотря на то, что я избавился от возможной угрозы, плохое предчувствие меня не оставляло.

— Директор, это переходит всяческие границы!

Преподаватели с интересом смотрели за уже привычным метанием Северуса Снейпа по учительской.

— Этот проклятый художник раздал свои книги еще в поезде, причем никто так и не заметил, кто это сделал и как! И откуда он узнал о Турнире, если вы объявили о нем только на ужине!

— Северус, мальчик мой, — старый волшебник посмотрел на бывшего ученика тепло и немного снисходительно. — Это моя ошибка. Все это время мы полагали, что художник — один из студентов старших курсов. Но узнать о Турнире мог только человек, приближенный к министру. Даже мистер Малфой-младший, в чьей осведомленности я не сомневаюсь, не мог знать некоторых подробностей, указанных в книге, — он тронул кончиком пальца лежащий на столе томик с яркой обложкой. — К тому же ты видел учебники по чарам для первого курса? В них движущиеся картинки, и сходство стиля определенно прослеживается.

Зельевар развернулся, призвал к себе учебник, которым ему весело помахал Флитвик. Картинки действительно двигались. И авторство не вызывало сомнений: четкие, уверенные, не лишенные изящества линии.

— Вам удалось узнать, кто это рисовал? — спросила Минерва.

— Нет, редактор ссылался на условие о неразглашении в контракте.

— Может, мне наведаться в редакцию? — с намеком спросил зельевар.

Что может быть проще, чем применить легилименцию?

Но директор покачал головой.

— Насколько мне удалось узнать, автор приходил туда всего один раз, забирал учебники на переработку. И к тому же поздно вечером, когда рядовых сотрудников уже не имелось в типографии.

Зельевар еле слышно чертыхнулся. Поймать неизвестного художника стало для него навязчивой идеей. И если Минерва, видя, что на факультете рисунки не вызывают негативной реакции, более-менее успокоилась, то он не мог. Что-то его беспокоило, что-то очень важное, знакомое, но неуловимое, уже давно забытое.

Да и мисс Грейнджер…. Снейп поморщился как от зубной боли. Ее взгляды изменились, стали до отвращения восхищенными и понимающими. Она следила за его руками, за его губами, за его взглядами, за каждым движением. И молчала. Что вообще удивительно для биологического типа "гриффиндорец обыкновенный". Наверное, не зря конкретно этой студентке Когтевран Шляпа предлагала.

Самое обидное, что ничего ведь не скажешь. Можно только скрипеть зубами и рассказывать, объяснять. Да и что можно сказать? Не смотрите на меня, мисс Грейнджер? Тогда точно одна дорога — к Блэку, в Мунго. То-то они обрадуются еще одному пациенту, с которым у псины имелся застарелый конфликт.

— Альбус, но это уже даже не намеки на связь, это ее обрисовка, причем точная и четкая! — попытался он воззвать к разуму директора. — Разве это не порочит репутацию школы? Неужели не слышал о скандале в доме Уизли? По-моему, кто-то из старших сыновей покинул его навсегда, — об этом знал весь Хогвартс, потому как миссис Уизли, от отчаяния, пришла жаловаться к директору и попросила его воспользоваться положением друга семьи и авторитетом, чтобы направить Чарльза на путь истинный.

Какое счастье, что ученики на лето разъезжаются по домам. Несмотря на свою нелюбовь к гриффиндорцам, Северус признавал, что подобного унижения младший сын рыжего семейства не заслужил.

Директор успокоил ее, напоил отваром и посоветовал подождать, пока мальчик сам вернется домой. Он уже взрослый, может решать сам свою судьбу. И бла-бла-бла. Снейп потер виски.