Конкурент мой (СИ)

Молодая ведьма говорила мне что-то успокоительное, а я только кивал головой, не вслушиваясь в слова. Где его искать? Куда он мог уйти в таком состоянии? Мерлин великий, оказывается, я ничего о нём не знал!

Не дождавшись вразумительных ответов, чародейка исчезла из лаборатории, оставив меня один на один с мрачными мыслями и предчувствиями, и только грохот закрывшейся за ней массивной двери несколько отрезвил сознание.

Ну, же, Северус, «чёртов ублюдок», как говаривал мой папаша, возьми себя в руки!

Я наколдовал струю ледяной воды и плеснул её в лицо, смывая копоть и липкую пелену отчаянья, быстро наложил Бодрящие чары и заставил себя в сотый раз заняться проверкой записей в призрачной надежде найти место преткновения, из-за которого отправился псу под хвост труд последних суток.

За этим занятием меня и застал ворвавшийся в лабораторию Гарри. Один вид его взъерошенной больше обычного шевелюры, кое-как накинутой на плечи мантии и прилипшей к мокрому телу рубашки, вызвал такое чувство облегчения, что я даже не смог подобрать слов, борясь с иррациональным желанием растечься в лужицу. В его встревоженном взгляде, словно в зеркале, на мгновение отразились подобные же чувства. С губ уже готово было сорваться приветствие, когда он склонился над моим плечом, и… в нос мне ударил запах сладко-навязчивого мужского одеколона… в который вплетались смутные нотки недавно пережитой страсти. Джокер никогда, насколько я знаю, не пользовался ничем подобным, предпочитая почти незаметные ароматы. Так что этот запах буквально кричал: «Я трахался с другим мужиком!»

В груди мгновенно огненным цветком расцвёла слепящая ярость:

- Хорошо развлёкся? Твои поигрушки стоили срыва эксперимента?!

Радость и тревога в его глазах мгновенно сменились непроницаемо-циничным выражением, и в мой адрес полетели пропитанные ядом слова.

Лицом к лицу, глаза в глаза, мы кружили по разрушенной комнате, словно два готовых вцепиться друг другу в глотку волка. С губ сами собой лились оскорбления, и никто не хотел уступать, с каждой минутой, с каждым словом загоняя нас в смертельную ловушку гнева. Где-то в глубине души я чувствовал, что очень скоро пожалею о том, что сказал, но остановиться уже не мог. Не знаю, чем бы кончилась наша свара… возможно, чьей-то смертью, но в момент, когда мы были уже готовы сцепиться друг с другом в серьёзном поединке, от дверей в меня ударил луч «Ступеффая», и последнее, что я успел заметить, прежде чем потерял сознание, было точно такое же ошарашенное выражение лица падающего Джокера.

А потом был допрос. Меня… Меня!!! Спелёнатого, словно младенца, привязали к стулу. И только одно не дало мне взорваться от злости: перекошенная от гнева физиономия связанного по рукам и ногам Поттера. Он, видите ли, не знал!!! Неуч Мордредов!!! Да как он вообще посмел! Даже одна попытка… Даже намёк на попытку представить его извивающимся и стонущим от страсти в чужих руках, заставляла меня вспомнить те проклятия, которые я упорно старался забыть последние десять лет:

- Щенок!!!

- Крёстный! – только после этого предостерегающего окрика Драко я начал хоть немного адекватно воспринимать окружающую обстановку. Крестник был прав: терять Джокера я не хотел ни при каких обстоятельствах. И тот, похоже, сам того не осознавая, чувствовал то же самое. Во всяком случае, наш протестующий крик на предложение Грейнджер продолжить вместо Гарри работу над проектом был весьма единодушен.

Всё то время, пока бывшее Золотое Трио вместе с молодым Малфоем выясняло хитросплетенья их «семейных» отношений, я исподтишка разглядывал своё наваждение, мысленно строя планы достойной мести. «К старым привычкам решил вернуться, а, Джокер?! Ничего, я позабочусь, чтобы подобные желания у тебя больше не возникали. Дай мне только выбраться из этих мордредовых верёвок и выпроводить всех из лаборатории!»

А они всё говорили и говорили… Интересно, гриффиндорщина заразна? Если это так, мне искренне жаль крестника. Но наконец-то наши «усмирители» убрались из моей вотчины, оставив один на один с парнем, которого мне с одинаковой силой хотелось то придушить, то… хмм… залюбить до смерти.

Что же ты молчишь, мститель наш… неуловимый? На тонком лице мне не удалось прочитать ни единой эмоции, даже обычно выразительные зелёные глаза сейчас напоминали тёмные омуты, в которых ой-ой-ой какие твари водятся. И только на смуглой гладкой коже скул играл едва заметный румянец.

- Мы будем дублировать последний этап или продолжим играть в молчанку?

Моргана великолепная! Да льдом этого голоса можно было заморозить Сахару. Ничего, мой острозубый зверёк, я знаю, как разбить твои ледяные доспехи.

- Будем. Только сначала ты, Джокер, пойдёшь и смоешь с себя чужой запах. Я не знаю, как отреагирует на него зелье. Придётся ещё выдержать несколько часов после твоих… поигрушек.

- Сколько?

В его голосе по-прежнему не ощущалось никаких эмоций, и это демонстративное безразличие на порядок взвинтило уровень моего бешенства:

- Зависит от того, чем вы там развлекались, – мне пришлось усилием воли отключить собственное воображение, иначе…

- Хорошо развлекались, но… не до конца, – видно было, что эти слова давались парню с трудом, но он, по крайней мере, не собирался выворачиваться и юлить, это обнадёживало… и выводило из себя, доводя мой гнев до состояния белого каленья.

- А что ж так плохо?! Уж не импотенция ли напала на нашего мачо – Джокера?! – я и сам не заметил, как оказался в другом конце лаборатории, а мои ладони легли на его плечи и сжали их, почти причиняя боль:

- Отвечай!

- А тебе не кажется, что ты не имеешь права задавать мне подобные вопросы?

Вот гадёныш! Он словно нарочно «подливал масло в огонь» и так готовой смести всё на своём пути ярости:

- Поверь, Джокер, меня в последнюю очередь интересуют твои постельные приключения, но от этих «подробностей» зависит удачное завершение эксперимента. Отвечай!

Только боровшиеся в его взгляде ярость и страсть удержали меня от того, чтобы как следует приложить Джокера о колонну, поддерживавшую свод лаборатории. Со всей силы. Так, чтобы дух вышибло, и он наконец-то прекратил провоцировать меня своими наглыми словами.

- Почти перед самым оргазмом я назвал его Вороном и получил в морду! Доволен?! – в его глазах плескалась такая дикая смесь из тоски, вины, страсти, гнева и отчаянья, сметавшие напрочь все его ментальные щиты, что я не удержался и позволил своему сознанию проникнуть в воспоминания о недавних событиях. Возможно – зря… Возможно – к лучшему, ибо увиденное там просто смело все добровольно наложенные мною на себя ограничения, заставляя почти грубо притиснуть его к холодному камню и хрипло выдохнуть в приоткрытые от удара о стену и удивления губы:

- Да… – и весь мир полетел в тартарары на несколько часов. Только наши тела и руки, смешавшееся дыхание, его стоны и мои вскрики, завораживающий, древний как мир танец двух охваченных страстью людей. В тот момент мне было глубоко наплевать на незапертые двери лаборатории, присутствие его друзей и авроров за стенкой, и даже на задержку в проведении столь важного для меня эксперимента. Даже после того, как мы «насытились», охватившее нас безумие никуда не исчезло, вылившись в повторно проводимый ритуал. Не знаю, на чём была основана моя уверенность, но я почему-то чувствовал… знал, что в этот раз всё пройдёт замечательно, так, как надо, и бушевавшие во мне вихри магии подтверждали это.

А потом были неторопливые, нежные ласки возле камина, полные любви и страсти глаза, устремлённые на моё лицо, едва слышный стон «Северус», сорвавшийся с тонких губ в момент оргазма, и неожиданно приятное, необычное для меня ощущение – держать в руках расслабленное тёплое тело уснувшего в моих объятиях любимого человека. Видимо, я тоже незаметно провалился в сон, потому что волк-патронус, внезапно материализовавшийся посреди лаборатории, заставил меня мгновенно подскочить, старательно избегая риска разбудить Гарри, и выхватить волшебную палочку.