Звездочет (СИ)

- Конечно, нет, Шерлок, никто так не думает, - ласково подтвердил Джон, усилием воли стерев ухмылку с лица. Разберусь с ним дома, пообещал себе Холмс.

- Так, если я вас двоих сейчас не усажу за стол и не начну кормить, Молли устроит мне взбучку, - всплеснул руками Дэн и, как заботливая наседка, погнал гостей в сторону еды. На столе стояли легкие закуски - мясные, из морепродуктов и вегетарианские, гигантская сырная тарелка с медом и грецкими орехами и несколько бутылок с алкогольными напитками, из которых Джон и Шерлок, не сговариваясь, выбрали белое вино.

Около двадцати минут прошло за ленивыми разговорами ни о чем и неторопливой дегустацией. Со стороны могло показаться, что это самый обыкновенный вечер троих мужчин, но каждый из них чувствовал растущее напряжение, пока не слишком сильное, но еще чуть-чуть - и игнорировать его стало бы невозможно. Тот факт, что человек, с которым работали все четверо, совершил десять убийств и чуть не совершил одиннадцатое, было нереально замолчать. Джону казалось, что он вполне был готов к такому разговору - все-таки это Молли и Дэн, люди, которым он доверяет.

Шерлок отнесся к лояльности Джона без особого понимания.

- Ты собираешься потакать их желанию услышать нечто сенсационное из первых уст. Стоит ли поощрять такие слабости в тех, кого ты считаешь друзьями? - раздраженно спросил Шерлок, когда они обговорили с Такерами окончательную дату визита.

Это был один из самых спокойных домашних вечеров за последние несколько недель. Шерлок с Джоном устроились на диване: Уотсон читал роман Донны Тарт, а Шерлок - чудовищных размеров книгу об оружии Второй мировой. Холмс закинул ноги на любовника, а тот не возражал, поглаживая их рассеянными движениями.

Поэтому звонок Молли и последовавшая за этим вспышка раздражения испортили Шерлоку настроение.

Джон недоуменно приподнял брови:

- Предлагаешь оставить близких друзей в неведении?

- Всё им ведомо. Они знают, что ты был похищен, они знают, что ты был спасен. О чем тут говорить?

Примерно минуту Джон сосредоточенно размышлял. Он не собирался соглашаться с Холмсом, а планировал убедить в верности собственной позиции:

- Шерлок, во-первых, они переживают за нас обоих, а скудная и неполная информация порождает домыслы, ты же сам понимаешь. Домыслы все запутывают и пугают людей сильнее, чем правда. Во-вторых, ты забываешь, что некоторым людям - с более земными потребностями, чем у тебя, - иногда хочется банально выговориться.

- Меня в качестве слушателя тебе недостаточно? - прохладно уточнил Шерлок.

- Ты совсем другое дело. Ты был в этом с самого начала, а они - нет. Быть может, они спросят меня о чем-то, о чем бы нам с тобой и в голову не пришло поговорить, ведь мы оба прошли через это. Ты улавливаешь мысль? Снижение остроты стресса посредством проговаривания, все такое.

Шерлок выпрямился и придвинулся к Джону, оставляя, впрочем, длинные ноги на месте:

- У тебя стресс? Как после Афганистана, когда ты тратил часы и часы на визиты к психологу и слова не мог вымолвить?

Джон растерялся - Шерлок выглядел так, будто собирается напасть.

- После Афганистана все было иначе, Шерлок. Тогда это была действительно травма, о которой мне было тяжело даже думать - не то что говорить.

Холмс сверлил Джона требовательным взглядом:

- То есть теперь у тебя травмы нет? Ты считаешь, что все в порядке, это просто стресс, от которого ты избавишься путем светской болтовни?

Уотсон сбросил с колен ноги Шерлока и порывисто вскочил:

- Черт возьми, о чем ты вообще? У меня нет никакой травмы, и нет ничего необычного в том, что я хочу обсудить с немногочисленными своими друзьями свои же злоключения!

- “Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав”, - тихо и совершенно серьезно сказал Холмс.

Джон со стоном вцепился в волосы и прорычал:

- Я не понимаю, что происходит, Шерлок! На твой вкус я недостаточно страдаю после этого всего, так получается?

Шерлок, прикусив нижнюю губу, смотрел на Джона внимательно и… ласково? Приглядевшись, Уотсон убедился, что от недавней требовательности не осталось и следа, лишь легкая обеспокоенность и нескрываемая нежность, от которой у Джона подкашивались ноги. Он подошел обратно к дивану, сел на пол и устало положил голову на колени Шерлока. Тот легко провел кончиками сухих пальцев по бровям, по краю ушей, помассировал мочки, переместился на затылок, и Джон был готов урчать и тереться, как кот. Но, пока дар речи не покинул его, Уотсон все-таки прошептал:

- Что сейчас случилось, Шерлок?

- Ничего не случилось, Джон. Ты прав, ты не должен держать друзей в неведении, если разговор о произошедшем не вызывает у тебя боли.

Джон с трудом поднял расфокусированный взгляд на мужчину своей жизни:

- Ты согласился со мной? Я хочу отметить это редкое событие.

С этими словами Уотсон нашел в себе силы перебраться к Шерлоку на колени, и в тот вечер они не возвращались к чтению.

Теперь же трое мужчин пили вино и болтали о пустяках, чтобы с приходом Молли перейти к той теме, которая действительно беспокоила всех.

Вскоре молодая мать вернулась в комнату и утомленно рухнула на стул. Выпив почти залпом стакан воды, заботливо предложенный мужем, она улыбнулась:

- Сегодня еще быстро справились. Обычно Эмма укладывается по часу.

Шерлок с плохо замаскированным превосходством в голосе спросил:

- Тогда, может, есть смысл укладывать ее на час позже, чтоб она сразу засыпала?

Трое собеседников секунду удивленно смотрели на Холмса, а потом дружно рассмеялись.

- Что? - возмутился Шерлок. - Это было бы адекватным ответом на очевидные потребности ребенка!

Джон постарался объяснить как можно мягче:

- Шерлок, нервная система детей функционирует не так, как у взрослых. Они не всегда способны понять, что хотят именно спать, поэтому, если их вовремя не уложить, они устраивают страшные истерики - и тогда часом не обойтись.

Шерлок выглядел как всегда, когда выяснял, что ему неизвестен какой-то достаточно распространенный факт - одновременно сердитым и пренебрежительным. Он мог бы сказать какую-нибудь колкость, но тут Джон накрыл его ладонь своей. Запрещенный прием, возмутился Шерлок в глубине души.

Глаза Молли увлажнились. Несколько мгновений она улыбалась Джону, а потом лицо ее исказилось и она ожесточенно воткнула вилку в кусок сыра:

- Господи, как омерзительно думать, что Далтон чуть все не разрушил!

Имя было названо.

Джон почувствовал, как напряглась под его пальцами рука Шерлока.

- Трентон “Трейси” Джекс, если быть точнее, - на удивление ровным голосом произнес Холмс.

Молли, запнувшись, все же спросила:

- Джон… Шерлок, почему он это сделал? Почему убил этих людей и похитил Джона? Слухи ходят разные, но никто ничего точно не знает. Кто-то считает, что Джон был приманкой, чтобы убить тебя, но Брюс… Джекс сорвался и не довел дело до конца.

- Это не так, - ответил Шерлок.

Странно: именно Уотсон требовал права говорить с Такерами об этой истории, но теперь у него в горле разбухли слезы, которые мешали связывать слова в предложения.

- Джон никогда не был приманкой, - продолжал Холмс таким же ровным тоном. - Джон всегда был целью. Джекс был одержим им пятнадцать лет - с тех пор, как они случайно встретились в колледже. Джон забыл ту встречу, а Джекс не смог, даже превратившись в Брюса Далтона.

Джон в эту секунду испытывал к Шерлоку всепоглощающую благодарность - тот излагал информацию именно в таком виде, какой бы ее предпочел предоставить слушателям сам Уотсон. По существу, но без чересчур интимных подробностей.

- Получается, - уточнила Молли, - Брюс любил тебя? Простите, никак не могу привыкнуть называть его Джексом!

- Все немного сложнее, - откашлялся Джон. Голос его звучал глухо и невыразительно.

- У Джекса были своеобразные отношения с человеком по имени Кори Блэкуэлл. Мы предполагаем, что Джекс любил его, но убил ради совершения побега из психиатрической лечебницы. После этого одержимость мною полностью вырвалась из-под контроля, так что Брюс Далтон появился на свет уже для того, чтобы с чистыми документами и новой историей искать меня. И он нашел.