Двадцать один год (СИ)

Лили сделалось душно. Она выбежала из гостиной, помчалась по коридору, куда глаза глядят. По дороге заметила плачущую в нише Эммелину, но подходить не стала: не смогла бы сейчас заставить себя заговорить с ней.

Обессилев, Лили присела на подоконник, прижалась лбом к стеклу. Что ж, Эммелина теперь возненавидит Алису, это ясно. Не хватало еще войны внутри факультета. А из-за чего, в сущности? Ведь Алиса своя, и за те, годы, которые они учатся вместе, можно было бы догадаться, что она не возьмет со злым умыслом даже и книгу о темной магии… Хотя семья Эммелины настолько пострадала от Пожирателей смерти, что, наверное, отвращение Вэнс ко всему, что в самой малости с ними связано, легко понять.

Из окна был виден двор, где на скамеечке Мэрион Риверс, укутанная в плащ, вслух читала Джону Грину. Лили почувствовала, что староста обращается с Риверс несколько иначе, чем обычно – с большей ли мягкостью, с вниманием, лестным для любой девочки – и невольно вспомнила разговор Джона и Батшебы в купе. «Кто на тебя позарится?» С одной стороны, девочки у них на потоке вообще отличаются миловидностью, и Мэрион – одно из редких исключений, пожалуй, самая некрасивая на курсе. К тому же она бедна и слишком серьезна. На нее уж точно не позарится никто. С другой, и Джон Грин не может этого не понимать.

И тут же вспомнилось, что Поттера с друзьями не было сегодня в гостиной. Наверное, убежал искать приключения в окрестности Хогсмида. Недавно Люпин опять болел… Бедняга Люпин. А может, все трое – Сириус, Ремус и Питер – мерзнут на трибунах квиддичного поля, глядя, как Джеймс нарезает бесчисленные круги и вычерчивает петли на новенькой метле. И рядом восторженно замерла Пенни-Черри. Подумав о ней, Лили поймала себя на мысли, что совсем не ревнует.

========== Глава 29. Второй Нюнчик ==========

Лили тревожно посмотрела на снежинки за окном. Губы побаливали: растрескались от авитаминоза. Невозможно вспомнить без смеха, как испугался Сев, первый раз заметив кровь у нее на губах, как требовал сказать, кто это сделал: он решил, что Лили ударили. Да, если он и проявляет чуткость, то нелепо и не по делу.

Куда больше, чем растрескавшиеся губы, девочку беспокоили результаты контрольной, которую на прошлом уроке провел Оули. Как он медленно – наверняка нарочно – копается в портфеле, доставая свитки с их работами! Конечно, Лили приучилась быть внимательной и осторожной. Она сохранила черновик работы и после занятий сверила ответы с учебником. Ошиблась всего в одном вопросе. Значит, за эту контрольную ей просто обязаны поставить «Выше Ожидаемого». И все-таки волнение не проходит. Ну вот, подходит её очередь.

- Эванс. Удовлетворительно.

- Но почему, сэр? – Лили пробрала дрожь от нежданной несправедливости. – Я проверяла ответы, у меня неправильный – только на один вопрос.

- Да, - кисло покривил губы Оули, глядя на ученицу с отвращением. – На самый важный.

- Сэр, простите, - подняла руку Алиса. – Я также ответила неверно на третий вопрос, но мне вы поставили «Выше ожидаемого».

- Это легко исправить, - Оули развернул работу Алисы и зачеркнул прежнюю оценку. – А вообще не советую вам, Брокльхерст, и вам, Эванс, с вашими куцыми умишками обсуждать действия преподавателя.

Блэк и Поттер хмыкнули и насупились. Пенни-Черри захихикала, но захлебнулась, едва Мэрион ткнула её в спину. Лили приподнялась, сжимая край парты:

- По какому праву вы нас оскорбляете?

- По такому, что я учитель и сам решаю, как мне обращаться с учениками, - преподаватель гордо поправил очки. – Тем более – с безмозглыми курицами, место которых – на кухне.

- Ну решай, пока морда цела, - процедил Поттер сквозь зубы.

- Вон из класса, - тихо бросил учитель в ответ. Джеймс вышел, демонстративно поклонившись Лили и послав ей поцелуй, за ним потянулись Блэк, Люпин и Петтигрю.

После уроков скопом отправились к Макгонагалл. Увы, она только развела руками.

- Формально профессор Оули не позволяет себе ничего недопустимого. Я, конечно, понимаю, мисс Эванс, что для вас его поведение оскорбительно и несправедливо. Но, надеюсь, вы сможете потерпеть до конца года.

До гостиной добрались молча, но едва Портрет загородил вход, Поттер в ярости пнул обивку дивана. Блэк одним жестом заставил его успокоиться.

- Сядь, Джеймс. Остынь. Макгонагалл верно нам напомнила, до конца года не один учитель ЗоТИ еще держался. Вопрос только, раньше уйдет Очкастый Полудурок или позднее.

- Предлагаешь сделать так, чтобы он ушел пораньше? – перехватила взгляд Блэка Марлин.

- Не исключено. Хотя… - Сириус потянулся. – Пока оставляем все на усмотрение наших милых дам. Как только, леди, вам надоедят паршивые манеры этого выскочки, известите, и мы с радостью поставим ему на место. В прежние времена мы порадовали бы вас зрелищем его порки, теперь, увы, придется обойтись внешними эффектами.

Джеймс недобро усмехнулся.

- Думаю, это будет просто. Наш Оули, по большому счету – тот же Нюнчик, только лет десять спустя. Неудачник, ничтожество и трус. Срывается на тех, кто ему не может ответить, а только поставят на место – заткнется и еще пятки лизать будет. В общем, Эванс… Одно твое слово, понимаешь? Одно слово, и я его в порошок сотру.

- Кого? – весело уточнила Марлин. – Оули или Нюнчика?

- Можно и обоих.

Лили еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться от удовольствия. Было необыкновенно приятно, что за нее оскорбляются, волнуются, заступаются, что её не бросают в беде. За неравнодушие Джеймсу можно и очередной выпад в адрес Северуса простить, тем более, что друг её в ситуации с Оули показал необыкновенную черствость.

Лили все-таки пожаловалась Северусу, что преподаватель ЗоТИ обходится с ней грубо и несправедливо, но тот в ответ лишь напомнил, что точно так же она отзывалась и о покойном Фенвике – а все потому, что даже не пыталась соответствовать его требованиям.

- Каким требованиям, Сев? Ему просто нравится занижать мне оценки!

- Ты просто опять ленишься. Или чего-то не понимаешь. Скажи мне, что для тебя сложно, я тебе объясню.

Да до объяснений ему, как же! То днями не отрывается от старого учебника по зельеварению за шестой курс: надеется то ли рецепты переделать, то ли придумать что-то новое. То околачивается в той же противной компании: Регулус Блэк, Летиция Гэмп и все чаще присоединяющиеся к ним Мальсибер и Эйвери. И хотя говорили они вполголоса, не в пример гриффиндорцам – эти всегда горланили – но обрывки разговоров все же долетали до Лили, да и по тому, что о чем потом толковал Северус, Лили могла сделать вывод о характере их болтовни.

Холеный и манерный Мальсибер, оказывается, любит порассуждать об истории и политике – правда, в ключе, характерном для слизеринцев: критиковал засилье магглорожденных и запреты на темную магию и не без доли удовольствия вспоминал те времена, когда все, связанное с магглами, вытеснялось из мира волшебников, как недостойное. Кроме того, Мортимер, кажется, вполне интересовался девочками, и интересовался в неприглядном ключе: по-видимому, иногда лишь присутствие Летиции удерживало его от двусмысленных шуток, а когда её не было рядом, он не стеснялся.

Альфреда Эйвери прошлое интересовало мало, а в настоящем он придавал значение лишь тому, что для него выгодно. Он прекрасно изучил привычки и вкусы всех преподавателей и часто поучал, как и кому угодить (разве что Макгонагалл он угождать не пробовал, так как знал о её непреодолимой антипатии к их факультету, да учителя вроде Спраут были ему бесполезны). Более того, он уже знал – со слухов или из рассказов в семье – нравы Министерства, Визенгамота и научных сообществ. Надо полагать, последнее-то и было Северусу особенно интересно: ведь он мечтал продвинуться, следовательно, ему придется угождать власть имущим.

Что до Регулуса и Летиции, они давно были понятны Лили, и она не сомневалась, что не изменит мнение о них никогда.