Связанные (СИ)

Куросаки открыла глаза и первое, что увидела, был серьёзный взгляд глубоких зелёных глаз. Но эта серьёзность была не с привычным холодом и безразличием, а, наоборот, с теплотой и заботой. Заметив, что девушка очнулась, Хицугая протянул ей влажную салфетку, которую, судя по всему, изрядно помял. Девушка взяла предмет гигиены, коснувшись при это пальцев синигами. Тоширо вздрогнул, отвёл глаза и отстранился. Теперь Карин заметила, как было тепло от его руки, лежавшей до этого на поясе. Куросаки протёрла саднивший лоб и только тут увидела двух близняшек, наблюдавших за ней: одна – с любопытством, другая... – синигами. Ага, очень однородные суждения. Но, так и быть, чтобы исправиться, скажем, что синигами наблюдала скорее со смущением и потаённым довольством, а вторая, очевидно, была её гигаем. Опять неоднородно, ну да фиг с ним.

Карин рассеяно посмотрела на Тоширо, тот тяжко вздохнул и, изъяв салфетку из рук брюнетки, принялся стирать грязь со щёк. Затем он перевернул салфетку чистой стороной, придержал подбородок девушки сгибом указательного пальца и стал аккуратно смывать запекшуюся кровь. Карин бы с удовольствием бы помлела от осторожных движений капитана, но расслабиться мешало присутствие синигами, хотя та старательно делала вид, что её тут нет.

Не выдержав, Карин отобрала у Хицугаи салфетку и сама занялась своим видом. Тоширо выдохнул, казалось, с облегчением и встал, принимая привычный холодный вид.

– Хинамори, проводи, пожалуйста, Куросаки до дома.

– А ты? – недоумённо уставилась на него лейтенант.

– А я отнесу гигай Урахаре. Не потащишь же ты его, – добавил он, видя, что Хинамори собирается возражать.

– Да, капитан, – в её голосе слышалась досада.

– Иди, Карин, тебя, наверное, уже заждались.

Девушки наблюдали, как Хицугая помог гигаю забраться себе на спину и скрылся в мгновенном шаге, потом переглянулись и отправились к Куросаки.

Сначала Карин шла чуть впереди, но её быстро догнала душа-плюс и с довольной моськой вцепилась брюнетке в руку, регулярно някая. Карин смерила ту неприязненным взглядом и обратилась к синигами:

– Это ведь Чаппи?

Синигами удивленно кивнула:

– А ты откуда знаешь?

– У Рукии-сан такой же, – Карин сделала паузу, потом снова заговорила: – Мы только заочно знакомы...

– Я – Хинамори Момо, названная сестра Широ-куна, – синигами забежала вперёд и протянула руку. Брюнетка хмыкнула, пожимая её.

– Куросаки Карин, я – родная сестра Ичиго. Уверена, этого обалдуя ты знаешь.

Хинамори кивнула, заинтересованно наблюдая, как Куросаки пытается высвободиться из железной хватки Чаппи. Хихикнув в кулачок, синигами оббежала девушку и соединилась с искусственным телом. Её темные волосы с каштановым отливом были собраны в пучок, закреплённый светло-голубым платочком, а боковые пряди придерживали заколочки с белыми шариками. На гигае была длинная светлая юбка из легкой ткани с неопределённым в темноте рисунком, светлая кружевная кофточка нараспашку и бордовый топик, на ногах – светлые текстильные 'тапочки'. Через плечо проходила цепочка-ремешок крохотной сумочки.

Карин никогда не понимала смысла в таких сумочках, в лучшем случае, их можно использовать как кошелёк, ведь сам кошелёк туда не влезет. С другой стороны, Хинамори не носила каблуков и не красилась, вела себя непосредственно, да и некоторые пацанские привычки (пожимать в приветствии руку или пинать камушек, как они перепинывались сейчас) отражали Куросаки, как в зеркале. В целом Момо производила приятное впечатление, а порой лукавый взгляд напоминал Юдзу за очередной проделкой.

– Вы с Широ-куном просто класс, как смотритесь вместе, – продолжала щебетать синигами, попинывая камушек, и Карин, подумав, отринула сравнение с зеркалом. – Мне больно смотреть, – на этом месте голос Момо дрогнул, – как он заковывает свою душу в ледяную броню. Но таким я его ещё никогда не видела...

– Для этого вовсе не обязательно становиться его девушкой, – Карин передернула плечами то ли от холода, то ли от мыслей. – У нас вполне замечательные дружеские отношения.

– Всё равно, – Хинамори остановилась, так как они уже дошли до дома, и, повернувшись к брюнетке, выразительно посмотрела ей в глаза, – позаботься о нём. Он бывает таким наивным. Особенно, когда речь идёт об отношениях... с девушками.

– Не переживай, – Куросаки довольно оскалилась, – одноклассницам я уже объяснила.

Девушки тепло обнялись на прощание, и Карин быстро скрылась за дверью. Хинамори постояла еще какое-то время, улыбаясь с легкой грустью, как мудрая женщина своей маленькой дочке. Хотя, где-то так и есть, ведь Хинамори намного-намного старше Карин. "Старость – это свобода от наивности", – кажется, так говорила она Мацумото. Что ж, определённо, это день приблизил Момо к своему идеалу.

– Подождите здесь, Хицугая-сан, – Уруру поклонилась и вышла, оставляя синигами с гигаем в одной из задних комнат магазина. Парни проводили ее одинаково внимательными взглядами, и Тоширо почувствовал, как напрягся гигай. Синигами осторожно спустил тело на пол и сел рядом по-турецки, закрыв глаза и погрузившись в свои мысли.

Перед внутренним взором предстала высокая хрупкая брюнетка с вечно виноватым выражением лица. Хицугая поморщился. Уруру, конечно, славная девочка, но её услужливая скромность заставляет воспринимать сильную душу как предмет интерьера. Куросаки в духовном плане слабее и чувствительней, но попробуй-ка отнестись к ней, как к мебели.

Потом Хинамори. Что вообще она сегодня творила? И что творил он? Откуда возникло это идиотское желание поцеловать Момо? И ладно бы просто чмокнул, так нет. Хотя ощущения были странные, будоражащие внутренним запретом, ведь и вправду сестра, путь не кровная. Момо и Карин похожи: обе сильны духовно и морально, дружелюбны, обе вежливы с теми, кого уважают и точно также равны с равными. Да-да, не надо тут доказывать Хицугае, что Хинамори – образцово-показательная японская женщина, сколько уже она кличет его 'Широ-тян', несмотря на звания и его возмущения, и лишь недавно 'повысила' до 'Широ-кун'.

Тоширо тяжко вздохнул. Куросаки. Карин. Их сегодняшний поцелуй разительно отличался от поцелуя с Момо, хоть капитан и твердил себе, что земная девчонка точно такая же сестра. Тогда он чувствовал разливающийся по телу жар возбуждения, почти неконтролируемого желания, ненасытности. А когда Куросаки очнулась, – тоже жар от стыдливого смущения, и в то же время облегчения и довольности от осознания того 'козыря', о котором говорила Хинамори. Хотя, причём тут тело, ведь в этот раз он был не в гигае? Нужно потрясти Урахару.

– Хицугая-сан, что-то произошло? – лёгок на помине.

– Да, мой гигай сломал ногу, – Хицугая поднялся.

– И не стыдно так издеваться над душой, пусть и искусственной? – Урахара ткнул тело тростью в лоб и нагнулся, поднимая гиконган. – Ему же больно.

– Мне жаль, – равнодушно произнес Тоширо, – но у меня нет перчатки.

– Тесай-сан! – крикнул Урахара вглубь комнат, и перед синигами возник гигант. – Будьте добры, – Киске указал на валяющееся тело. Тесай подхватил его одной рукой, взвалил на плечо и, блеснув очками, удалился.

– Когда будет готово? – скрывая раздражение, спросил Хицугая.

– Это не перелом. Сложный вывих. Час-полтора. Подождёте здесь? – Урахара пригласительно махнул веером. – Чаю?

– Да, спасибо, – Хицугая прошёл в указанную комнату и сел за столик, на который хозяйственная Уруру уже выставляла чашечки. Гостеприимство бывшего капитана двенадцатого отряда напрягало.

– Как успехи? – Урахара по привычке прикрыл лицо веером.

– Спасибо, продвигаюсь, – холодно ответил Хицугая, всё больше раздражаясь внутренне.

– Девочки проходу не дают? – хитро заметил продавец.

– Кстати, да, – встрепенулся Тоширо, поскольку разговор свернул в нужное ему русло, – этот гигай, он... странно реагирует на девушек, – Хицугая покосился на дверь.

– Странно? – Урахара довольно ненатурально изобразил удивление.