Реабилитация (СИ)

Выходя из-за угла здания, я уже предвещала, как хорошо будет вновь увидеть Егора и хотя бы на несколько секунд, забыть о своих неприятностях и переживаниях.

Я говорила, что видимо много хочу от мира? Так оно и было, потому что рядом с фигурой парня, стоял отец Златы Пуховой и его состав телохранителей.

Ненавижу!

Яркой волной пронеслось в моей голове. Как же я ненавижу и презираю людей, злоупотребляющих своей властью.

- Вика, - глядя в мое лицо, улыбка парня сменилась на непонимание, а потом и вовсе стала сходить на нет.

- Виктория Юрьевна, рад снова видеть вас.

Теперь я начинала понимать, почему этот человек такой знаменитый адвокат и так часто выигрывает дела. За ним гнались сами адовы черти и, похоже, когда то догнали, заключив мировую на их условиях.

- А я нет!

Мой грудной рык, не укрылся от амбалов стоящих у его плеч, и они вновь двинулись в мою сторону. Неужели действительно думали, что я владею знанием какого-то тайного единоборства и сейчас накинусь на их босса с кулаками? Да, я бы ни в жизни, не испачкала о подобного человека свои руки, которые, по сути, были моим инструментом и служили заработку хлеба для себя и семьи.

Надо отдать должное, Егор тоже сделал шаг, в мою сторону вставая между мной и ими. Мой храбрый, хоккеист!

- Что здесь происходит? – негодуя, повышая тон, произносит Егор.

Уважаемый, адвокат Пухов, меня пыталась пугать сама смерть, что до вас, так у вас нет никаких шансов.

Моя маленькая холодная ладонь с поломанными ногтями и несколькими кровоподтеками скользит в большую и теплую руку Егора.

- Ничего, чтобы требовало нашего внимания, пойдем.

Глава 44.

За следующие десять лет он узнал о ней многое: что любит и что не любит, какова в постели; смотрел, как она обманывает, хвастает, плачет, злится, радуется; как ест, спит, болеет; видел с косметическими масками на лице, пьяной, сидящей с книжкой на унитазе; помнил и голую, и в вечерних платьях. Но так и не понял, какова природа покоя, который охватывал его каждый раз, когда она оказывалась рядом, что бы при этом ни происходило.

Марта Кетро “Жена-лисица”.

- Что этот мужчина, тебе говорил? – как не старалась, но своих разрушительных эмоций я скрыть не смогла. Так боялась, что Пухов, может ему навредить.

Я почувствовала, как напряглась ладонь Егора в моей руке но, тем не менее, на вопрос он мне ответил.

- Предлагал спонсорство для хоккейного клуба. И участие в играх не за Медведей.

Мы оба знали, что семье Егора деньги нужны, и его мама надрывается на работе, за что он чувствует себя виноватым, как старший сын. Но мою помощь, принять он не мог, из принципа не брать деньги у женщин.

Похоже, Пухов, знал на какие рычаги нажимать.

- И что ты?

В этот момент мы проходили мимо парка с гуляющими по вечерам мамами с детьми. На секунду, лишь на секунду, я представила себе, как у нас с Егором могут быть дети. Я бы ушла из медицины, полностью посвящая себя маленькому человечку, так похожего на нас обоих. Дочка бы никогда не видела болеющих людей, поклялась я себе. Пусть бы она стала балериной, и самые тяжелые для нее эмоции, выигрывала бы на сцене.

Лишь на секунду….

А потом, я поняла, что это невозможно.

- Я отказался, разумеется. Мне не понравился этот человек, Вика. Он опасен, похоже.

Точно подмечено, но от этого мне не легче.

- Похоже.

- Вика, - Щукин разворачивает меня к себе лицом, придерживая за плечи, - во что ты опять себя втягиваешь?

Заявление обидное, но он был прав, я втягивала себя и близких в заранее продуманный капкан. По какой то причине Пухов, невзлюбил меня, и подобные люди свою нелюбовь выражают подобным образом. Для этого пласта человечества, ничего не стоит растоптать одну человеческую жизнь, уже не говоря о том, что и за человека они считали не многих.

- Он отец той изнасилованной девочки и я ему не нравлюсь потому, что забочусь о его дочери не так, как ему угодно.

Почти синие глаза парня подсвечивались бликами уличных фонарей, рука, задержавшаяся на моем лице, была очень теплой и слегка шершавой от тренировок. Такими и должны быть руки мужчины, подумала я. Знающими физический труд.

- Ты самая удивительная девушка, которую я встречал, - его губы изогнулись в улыбке, и что-то в глубине моего сердца оборвалось с такой силой, что эта пружинка ударила глубоко внутрь моего существа.

- Звучит убедительно, - я тоже пытаюсь улыбнуться, но порою в человеческой жизни случается рубеж, после которого уже ни одна ваша улыбка, не будет без доли горечи внутри.

Оказывается, я на удивление хорошо запомнила вкус его губ, если бы меня разбудили ночью, отняли бы мою память, перевернули бы всю Землю туда и обратно, я всегда бы помнила его вкус. Несомненно, есть в этой жизни вещи, которые назвать – любовью, слишком-слишком мало, подобным чувствам нет описания. И да, я его хочу как мужчину, горжусь как человеком пережившим боль и травму и достигшим своей цели, ценю его как понимающего, доброго и отзывчивого. Но не это главное.

Далеко не это!

Когда он рядом, у меня появляется чувство сравнимое с зудом под кожей. Это как маленькие передатчики тока, ты пытаешься сфокусировать их мыслью, поймать их импульс тактильно, но это уже за пределами человеческой оболочки. За пределами кожи, мышц и сердца. Это что-то выше, сильнее, больнее и, не смотря на то приятнее.

На какой-то момент, он просто целует мои зубы, потому что я не могу перестать улыбаться. Мои руки под его спортивной футболкой нагреваются до такой степени, что мне кажется, я обладаю пирокинезом, и мы оба сейчас загоримся. Да что там мы, этот парк вокруг, деревья, воздух нагреется, таким спектром чувств я могу выжечь Землю, за считанные секунды меня рядом с ним.

- Ты неимоверно красивая!

Выдыхает он мне в открытый рот, облачком пара, а я понимаю, что речь вовсе не о той красоте. Речь о том, какими глазами он меня видит. И как сильно любовь прокралась в его сердце, раскрашивая меня в нем другими, более яркими красками, чем весь пейзаж вокруг.

- Спасибо….

Тихо шепчу я, боясь разрушить этот чудесный момент.

Я помню, как мама меня спросила, а что если бы им с отцом пришлось уехать, бросила я бы все ради воссоединения семьи? Точно помню свою усмешку, этот кривой, вычурный оскал я настолько растворялась в обманчивом ощущении власти в медицине, так гордилась своими достижениями, так хотела произвести эффект на Корсакова, что казалось кощунственным все это оставить, даже ради семьи.

Может поэтому, моя мать сейчас и одинока?!

А что если второй раз в жизни меня бы спросили, готова ли я на это снова? Что ответила бы Вика, постаревшая настолько болезненных лет? И только теперь я понимаю, как же сильно я потонула в болоте его глаз, всего ради одного человека в этой жизни, я готова отказаться от всего!

Всего….

И это не может не пугать меня, но и не может не радовать. Наконец я избавилась от одного наркотика, в пользу другого.

- О чем ты думаешь?

Его пальцы все еще в паутине моих волос, и это блаженство чувствовать их поглаживание в области висков и скул.

Губ.

- Как было бы чудесно оставить все и начать жизнь заново. Далеко отсюда, занимаясь, допустим посадкой цветов, в маленьком домике у озера. Завести щенка, знаешь такого огромного как в мультике о русалочке. Читать книги по вечерам у камина, чтобы на полу под нами была мягкая шкура и ничего за сотни миль вокруг.

Вначале он смотрит на меня недоверчиво, я и сама не ожидала от себя таких слов. А потом что-то неуловимо быстро меняется в его взгляде, что-то очень важное, как чувствует моя душа. Всегда, чтобы получить новую эмоцию, старую нужно сломать с треском.

- И ты готова бросить всех этих людей, что в тебе нуждаются?

Хороший вопрос но, не смотря на всю его серьезность, почему то не ранит он меня. Я не чувствую себя не эгоисткой, не предательницей.