Красная - красная нить (СИ)

- Так что же ты молчишь? Ты ведь звонишь по межгороду не для того, чтобы подышать в трубку? – девушка явно улыбалась на том конце провода, и ещё он расслышал тихий голос парня, который что-то сказал ей.

- Да, прости, я задумался.

И Джерард максимально кратко и понятно изложил суть своей просьбы Лале, она слушала внимательно и не перебивала.

- Так ты хочешь, чтобы мы приняли участие в подготовке сюрприза для Фрэнки? – отозвалась она, когда парень замолчал.

- Не совсем. Просто, возможно, у вас появится какая-то интересная идея, ведь вы знаете его с самого детства, его вкусы и увлечения. А то мне в голову приходит только банальщина типа вечеринки и выпивки, не могу ничего придумать толкового.

- Хм, кажется, тебе не всё равно, – ответила она серьёзно. – Сначала мне показалось, что ты просто общаешься с ним от скуки или даже развлекаешься за его счёт. И мне это не понравилось. – Джерард, было, возмутился и хотел что-то сказать, но ему не дали. – Не надо ничего говорить. Просто послушай. Если ты несерьёзен, не давай ему повода думать иначе. Фрэнки очень хороший и очень чувствительный парень. Он заслуживает самых лучших людей вокруг себя, и заслуживает того, чтобы его любили. Если ты обидишь его, я не поленюсь приехать в Ньюарк и надрать тебе задницу, вот честное слово, – Лала смягчила конец фразы, улыбнувшись, но общее настроение Джерард уловил.

Сначала это нелепое заявление показалось ему шуткой, но потом он подумал, что эти ребята и правда очень дорожат Фрэнком и вполне могут говорить на полном серьёзе. Не то, чтобы он испугался, у него и в мыслях не было шутить над Фрэнком или играть с ним. Иногда Джерард сам удивлялся, как он мог за недолгое время так накрепко привязаться к этому парню. Просто такое отношение к Айеро добавило в его глазах уважения и этим ребятам, и самому Фрэнку, который смог стать для них таким важным человеком. Немного помолчав, Джерард ответил:

- Я понял тебя, Фемида*. Давай, записывай мой телефон, мало ли что, мы должны быть на связи, – и он продиктовал ей цифры.

- Я правда рада, что ты не такой, каким показался мне в начале, – сказал голос на том конце. – Как что-то придумаем – позвоним. Ну и ты звони, если заскучаешь, – она рассмеялась звонким, как колокольчик, смехом.

- Замётано. Пока, до связи! – и он положил трубку, пребывая в смешанных чувствах.

«Какая проницательная девочка, однако, Фрэнку везёт на друзей, – усмехнулся Джерард, поднимаясь к себе по лестнице. – Кажется, наше с ними знакомство будет интересным. Придумают ли они что-то такое, что впечатлит меня и удивит Фрэнка?»

*Фемида – древнегреческая богиня правосудия

< бета чумовой Эйки и не менее чумовой DeanCastiel >

Любимые читатели, обновлён альбом фф, надеюсь, вам понравится ^^)

http://vk.com/album242855751_193553178

====== Глава 12. ======

В прихожей на первом этаже раздался телефонный звонок, и Джерард, неохотно отрываясь от грифельного карандаша, которым он истерзал лист бумаги практически целиком, не оставив на нём ни малейшего пятнышка чистого места, поднялся с пола, лежа на котором, рисовал очередной дикий сюжет из своей больной головы. В последние дни он всё свое свободное время читал книгу, подаренную Фрэнком, не зная, что притягивает его больше – потрясающий, графически прописанный сюжет, так похожий на фильмы старого чёрно-белого кинематографа, или небольшой листок бумаги, сложенный пополам, который он использовал как закладку. Каждый раз, начиная и заканчивая читать, он разворачивал его, повинуясь порыву, которому не мог сопротивляться. Это уже стало ритуалом. Скользил взглядом по корявым строчкам, написанным в спешке, и приглаживал их большими пальцами обеих рук, словно это нежное, трепетное касание мог почувствовать их автор, или оно могло бы помочь им стать более ровными. Он всегда улыбался, прикрыв глаза, на секунду представляя, как Фрэнк, согнув колено, прикладывает бумагу к нему и пишет, чтобы потом вложить послание в книгу. Зачем он написал эти слова? Что имел ввиду? Джерард не мог задать этих вопросов и не хотел их задавать, потому что боялся. «Это же шутка, придурок. А ты о чём подумал?» – примерно это он мог услышать в ответ, так зачем спрашивать? Шутка – юмор, ха… С каждой неделей ему становилось всё тяжелее, потому что волна одержимости накрывала всё сильнее и сильнее с каждым разом, а тяга становилась почти непереносимой.

«Хэй, привет, я Джерард, мастер самоконтроля, покер-фэйса и трахания своих мозгов, приятно познакомиться!» – вариантов развития событий не было, на хрен, какие варианты? «Он парень. Такой честный, открытый. Верный друг. Важный человек для Майки и просто уже неотъемлемый член нашей компании. Да он младше меня на два года, какого хрена вообще происходит?»

Джерарда начало накрывать потихоньку, начиная со сдержанного любопытства и осторожного интереса. Всегда склонный к различного рода фобиям и мистификациям, Джерард не мог не обратить внимания на парня, вломившегося в его размеренную жизнь с разбегу в прямом смысле. Он пытался отгородиться от него, отпугнуть своей странностью – но этот парень был непробиваем, он плевать хотел на все его странности и загоны. Любой другой бы давно послал и покрутил у виска, но только не Фрэнк, нет. Он так легко своей открытой улыбкой и почти детским восхищением от всего, что с ним происходило, рушил стены, что упорно, трудно, тяжело каждый раз воздвигал вокруг себя Джерард, что в какой-то момент ему пришлось плюнуть на это бессмысленное занятие. Слишком много душевных сил на это уходило, что после их не оставалось даже на то, чтобы рисовать. И всё это так быстро разрушалось одним взглядом, добрым словом, желанием не пройти мимо… Откуда вообще взялся этот парень?

Джерард никогда никого не подпускал к себе ближе, чем заканчивалась оболочка его личного, так чётко видимого внутренним взглядом, пространства. Он чувствовал даже не нарушение этой границы – нет, он улавливал малейший ветерок от мыслей человека в этом направлении – сблизиться с ним, влезть в жизнь, в чувства, привязать… Только ощутив кожей этот ещё зарождающийся ветер перемен, он сразу, резко и больно обрывал все связи. «Не надо ебать мне мозги. Я сам с этим прекрасно справляюсь», – руководствуясь этой железной логикой, Джерард взрослел, начинал встречаться, трахался, расставался, снова встречался – это никак не отражалось на его внутреннем состоянии. Туда никто не допускался. Но с Фрэнком это не работало. Этому парню ничего не нужно было от Джерарда. Он плевал на его стены, отчуждённость, скрытность, на прямую грубость. Каждый раз он реагировал так честно и при этом неожиданно, что приходила очередь Джерарда паниковать и что-то делать со своим поведением. Фрэнк ломал его, сам того не осознавая, ломал такие привычные границы просто тем, что делал, говорил и жил так, как было для него естественно. И Джерард не мог оставаться спокойным.

Это всё зашло настолько далеко, что волна, накрывающая его, была сейчас почти на самом пике. Он желал его. Сильно, грубо, жарко, желал до того, что иногда хотелось разорвать на кусочки, лишь бы сделать частью себя. Поглотить, присвоить, вжать в поверхность своего тела, чтобы кости затрещали от этого. И в те короткие невыносимые мгновения их объятий Джерарду приходилось тяжелее всего – сдержаться, чтобы не вцепиться зубами в шею, в невинно торчащее ухо, чтобы не сломать его рёбра своими руками. Он осознавал, что эти чувства меньше всего походили на любовь. Это была дикость, это была одержимость – запахом, видом, звуком голоса. Джерард иногда думал с горькой улыбкой, надрачивая себе после очередной тесной встречи с Фрэнком, насколько бы этого парня испугало то, что творится в его голове, если бы он мог услышать отголоски этих мыслей. Разрядка приносила лишь короткую передышку, небольшой тайм-аут перед тем, как волна начинала накрывать его снова.

Но потом вдруг Фрэнк открывался с другой стороны. Отстаивал свою точку зрения, плакал, дрался, говорил невыносимо честные и искренние слова, которые пугали… И дикая волна опадала сама собой, потому что Джерард плавился от нежности, накатывающей в такие моменты, и, опомнившись после, принимался оборачивать все эти чувства в ещё большее количество экранирующих слоёв, чтобы ничего, ни одно малейшее их проявление не вылезло наружу, не засветилось в глазах, не отразилось в лице… Это было бы концом. Если он сорвётся – даже страшно представить, что случится. Нет, он не переживал за Фрэнка, этот парень мог за себя постоять. Но это было бы концом его личности, концом всего того, чему он учил себя с детства. «Твоя внутренняя жизнь никого не касается, – сказала как-то мама маленькому Джерарду, сидя за столом с длинной тонкой сигаретой в губах и просматривая отснятые отцом проявленные плёнки через лупу, выбирая удачные кадры. – Поэтому она и называется «внутренняя», уяснил?». О, он очень хорошо уяснил это тогда и с годами стал мастером внешнего контроля. И никого не должно было касаться то, что происходит у него внутри. Это – его личная жизнь. Внутренняя жизнь.