Берег и море (СИ)

Я смотрю на Киллиана, пытаясь подобрать нужные слова, но ничего не приходит на ум. Наверное потому, что и сказать-то нечего, кроме как «Я тобой горжусь». Он не стал мстить своему врагу за смерть бывшей возлюбленной, да ещё и вернул ему сына.

Поступок, достойный положительного героя.

— Но как ты выбрался с острова и при этом остался в живых? — не унимаюсь я.

— «Летучий Голландец».

Я качаю головой, мол, понятия не имею, о чём речь.

— Капитан Фалькенбург захотел вернуть свои кости, и …

Вдруг Киллиан замолкает. Его губы растягиваются в добрую и тёплую улыбку.

— Ты ведь всё равно понятия не имеешь, о чём я? — усмехаясь, спрашивает он.

— Главное, что ты всё-таки меня нашёл, — произношу я.

Киллиан наклоняется и припадает губами к моему лбу на долгие мгновения. Я закрываю глаза. Где-то кричат птицы, шелестит море, омывая свой берег, а за дверью слышны голоса людей, чувствующих себя как дома на моём празднике.

Празднике, на котором мне нет места.

— Ты же понимаешь, что мы должны сделать? — вдруг раздаётся над моим ухом голос Киллиана.

Я вздрагиваю и открываю глаза.

— О чём ты?

— Ты ведь ничего не помнишь из своей жизни. Реджина должна была тебе рассказать, что как только твое настоящее сердце, — Киллиан берёт мою ладонь и прикладывает к своей груди, — вот это — окажется на достаточно близком от тебя расстоянии, твоя память о Сторибруке вернётся, закрывая собой годы жизни в Зачарованном лесу.

— Но если мы поменяем их местами, то я всё забуду! — восклицаю я.

Под «всё» я имею в виду конкретно Киллиана, и он это прекрасно знает.

— Тебе отсюда уже никуда не деться, — Киллиан поднимает глаза к темнеющему небу. — Зачарованный лес — твой дом. Ты не сможешь жить здесь, никого и ничего не узнавая.

— Мне всё равно, — бормочу я. — Можем уплыть куда-нибудь на «Весёлом Роджере». Ты, я и твоя прекрасная команда.

— Прекрасный в моей команде только я, поверь мне, — смеётся Киллиан. — И всё же, так нельзя.

— Можно, — протестую я, но не так отчаянно, как хотелось бы.

Потому что знаю — Киллиан прав. Я не выживу здесь, в Зачарованном лесу, потому что сейчас я - Лу. Просто Лу, которая просто хочет наконец обрести счастливый конец.

В мире королевы Ханны мне его не найти никогда, даже если рядом будет Киллиан. К тому же, избавиться от многих воспоминаний будет для меня честью: Придейн, смерть Тарана, Кора …

Я поджимаю губы. Киллиан, видимо, прочитав мои мысли по выражению лица, наклоняется ближе и прислоняется своим лбом к моему.

Кажется, мы дышим в унисон.

— Я ждал двадцать пять лет, чтобы сказать тебе, как сильно влюблён.

— Пожалуйста, замолчи, — произношу я.

И так тяжело.

— Не хочу тебя забывать, — шепчу так тихо, что сомневаюсь, что даже Киллиан это услышал. — Когда я тебя забуду, сделай всё, чтобы снова мне понравится, — добавляю уже с улыбкой, пытаясь свести всё в шутку.

Глаза печёт. Ладонь Киллиана, всё это время спокойно покоившаяся на моей талии, сжимается в кулак. Сам мужчина морщится, будто слова причиняют ему физическую боль.

— Так и будет, — Киллиан отвечает хриплым голосом. — Ведь я невероятно красив и чертовски обаятелен.

Я отстраняюсь. Беру лицо Киллиана в свои ладони и в последний раз заглядываю ему в глаза человеком, который помнит, чего стоит начать жизнь заново. Пытаюсь запечатлеть где-то на подкорке памяти каждый оттенок их радужки, затем скольжу взглядом по остальному лицу, внимая каждой черте, каждой морщине, каждой царапине, каждой линии.

— Прощай, Киллиан Джонс, — говорю я.

— Прощай, Лу Миллс, — отвечает он.

И я целую его. Между нашими губами капли моих слёз и наше общее прошлое. Поцелуй длится недолго, потому что я знаю, что сорвусь, если буду медлить. Поэтому, едва отстранившись от Киллиана, я резким движением руки вытаскиваю его сердце из грудной клетки. С губ мужчины срывается едва слышный вздох.

Реджина говорила, что мы так и остались колдуньями, но вместо чёрной магии по урокам Румпельштильцхена, ей удалось постичь белую с помощью доброй ведьмы, которую нашла Голубая Фея. Однако, и здесь я умудряюсь нарушить правила.

Сердце Киллиана пульсирует в моей ладони. Я передаю его старому хозяину, прикрываю глаза и вытаскиваю собственное. Это больнее, чем я думала: будто бы кто-то кулаком ударил в солнечное сплетение. Но боль уходит быстро, оставляя за собой ощущение сосущей пустоты.

И это — ещё хуже.

— Насчёт три, — предлагает Киллиан.

Я качаю головой.

— Слишком долго, — отвечаю я и тут же буквально впихиваю родное сердце Киллиана ему в грудь.

Он чертыхается и морщится. Бросает последний взгляд на сердце, передавая его мне, затем поднимает на меня. Под звук его голоса, под «Пожалуйста, вспомни меня» и под собственный всхлип я резким ударом возвращаю своё сердце на законное место.

Секунду грудь горит огнём, но когда он исчезает, в голове появляется длинная полоса событий:

мне восемь, мама учит меня ровно держать спину и даёт примерять свою корону; я люблю маму, у неё такой звонкий и заразительный смех, а ещё она очень красивая.

мне десять, я убежала от няни и одна гуляю в лесу; от столкновения с диким волком нос к носу меня спасает стрелок по имени Робин Гуд.

мне одиннадцать, мама говорит, что они с Робином решили пожениться; я рада, потому что люблю Робина, и мама рядом с ним такая счастливая.

мне четырнадцать, Белоснежка сообщает всем о своей беременности.

мне пятнадцать, я держу на руках маленькую племянницу; её зовут Эмма, и она тянет к моему лицу свои маленькие ручки.

мне шестнадцать, я наряжаюсь для своего первого бала; Прекрасный Принц учит меня танцевать, но у меня ужасно получается.

мне семнадцать, и принц Стефан из соседнего королевства целует меня во время салюта в честь его восемнадцатилетия.

мне девятнадцать, и я выигрываю у Робина в соревновании по стрельбе из лука на меткость; уверена, что он мне поддавался, поэтому требую реванша — и снова выигрываю.

мне двадцать один, и я почётный гость на свадьбе принца Стефана и принцессы Шарлотты.

мне двадцать два, и я теряю восьмилетнюю Эмму в замке во время игры в прятки.

мне двадцать три, и каждый вечер я ухожу к берегу, чтобы взглянуть на то, как солнце заходит за морской горизонт; каждый проплывающий вдалеке корабль заставляет сердце в груди сжаться, будто я жду кого-то, вот только кого именно — не помню.

мне двадцать пять, и я засыпаю только под утро, потому что следующий день знаменуется моей коронацией.

А затем вдруг наступает абсолютная темнота в мыслях, и лёгкая музыка доносится до меня, а свежий ветер остужает голову.

Я открываю глаза и непонимающе оглядываюсь по сторонам. Я на балконе, вся при параде, напротив меня красивый мужчина, которого я не знаю.

— Ой, — я трясу головой. Мужчина явно чуть старше меня, с чёрными волосами и симпатичным лицом, покрытым густой щетиной. Но я цепляюсь не за это, и даже не за серёжку в его ухе или явно пиратскую подвеску на шее с черепом и кинжалом, а за глаза: голубые, глубокие и такие знакомые, что мне сложно отвести взгляд. Впервые вижу, чтобы в глазах отражалось море. — Извините… Ничего не понимаю! Как я здесь оказалась?

На моих плечах кожаный плащ, явно мне не принадлежащий. Я осторожно снимаю его и протягиваю мужчине. Он принимает, значит, вещь действительно принадлежит ему.

Странно, но я не могу вспомнить, как проснулась сегодня утром. И подготовку к балу тоже не помню! Разве такое возможно? Ещё этот незнакомец… Может, его рук дело? Отравил меня или заколдовал?

— Не припоминаю вашего имени, — осторожно произношу я.

Я в своём замке, значит, в безопасности. Здесь он точно меня не тронет.

— Киллиан, — произносит мужчина как-то очень грустно. Неужели, я его обидела? Быть может, мы разговаривали о чём-то важном, или наоборот, крайне неприятном? — Киллиан Джонс, миледи.

— Очень приятно, мистер Джонс, — я киваю и касаюсь ладонью своего лба. — А мне, видимо, пора заканчивать таскать шампанское с подносов.