Берег и море (СИ)

— Можно пригласить вас на танец, Ваше — теперь уже — Величество?

С наигранно серьёзным выражением лица я принимаю приглашение, надеваю туфли и иду танцевать с собственной матерью. Мы кружим по залу невпопад музыке (моя вина, разумеется — все навыки танца пропали вместе с воспоминаниями о прошедших двадцати пяти годах), смеёмся, путаемся в платьях и сталкиваемся с гостями, которые не смеют морщить носы, потому что это наш приём, и мы здесь, вроде как, главные.

Музыка заканчивается, и Реджина крепко обнимает меня. Когда начинается новая мелодия, к нам подходит Робин, чтобы украсть на танец, как он выразился, «даму своего сердца».

Я не спорю, потому что знаю, что отдаю маму в лучшие руки на свете.

Развернувшись на 180 градусов, я собираюсь было вернуться на своё место, попутно прихватив что-нибудь с огромного шведского стола, стоящего в углу, когда вдруг вижу его.

Это не видение, я уверена. Чёрный кожаный плащ, расстёгнутая рубашка, обнажающая грудь, подведённые голубые глаза, наглая ухмылка, растягивающая губы по кривой.

Капитан Киллиан Джонс собственной персоной.

Я хочу пошевелиться, но ноги будто приросли к полу. Продолжаю стоять на месте, пока танцующие медленно огибают меня, принося свои извинения.

Он меня пока не видит. Сканирует зал своим прищуренным взглядом, при этом параллельно разговаривая с незнакомым мне мальчишкой, стоящим чуть ли не плечом к плечу с пиратом. Он точно не из его морской команды, да и не похоже, чтобы был частью высших кругов. Его лицо не кажется мне знакомым, но всё же почему-то я решаю, что этот человек важен для Киллиана, потому что он кладёт ему ладонь на плечо и слегка сжимает в жесте одобрения.

Я слишком долго разглядываю мальчика, когда понимаю, что с меня самой кто-то не сводит взгляд, да такой пронзительный, что под рукавами из чистого шёлка и кружева кожа покрывается мурашками.

Киллиан идёт мне навстречу, а я продолжаю стоять как вкопанная и пытаюсь совладать с эмоциями, готовыми в любой момент выплеснуться не только на лице, но и в любом движении.

Он обходит официанта с подносом. Огибает танцующий Дэвида и Белоснежку. Бесцеремонно отпихивает какого-то старика с важным лицом и моноклем в правом глазу.

Ещё один шаг, и я смогу коснуться его рукой.

Ещё один.

И когда расстояние между нами становится невыносимо ничтожным, Киллиан останавливается. Мне в нос ударяет запах моря и солёной воды, но, что странно, никакого запаха рома.

— Интересный факт, — произносит он. — Раньше я стоял так близко к царским особам лишь в том случае, когда хотел их обокрасть.

Он протягивает мне ладонь, видимо, приглашая на танец.

— И почему-то я совсем не удивлена, — слегка качаю головой и протягиваю свою руку в ответ.

Там, где раньше всегда был протез с крюком, у Киллиана прицеплена искусственная ладонь, одетая в чёрную кожаную перчатку.

Мы кружим в танце, подстраиваясь под общий ритм. Я полностью доверяю Киллиану и не свожу с него взгляда, даже не пытаясь сориентироваться по танцующим вокруг нас парам.

— Неплохо ты устроилась, я погляжу, — произносит он, смеясь.

Издеваться надо мной вздумал!

— Заткнись, Джонс. Знал бы ты, как я сегодня мучилась, пытаясь запихнуть себя в этот корсет, а ещё сколько крови натекло мне сейчас в туфли с огромных лопнувших мозолей, ты бы так не говорил, — бурчу я.

Разумеется, это не совсем правда, а я не так уж и раздражена. Просто, кажется, я очень сильно по нему соскучилась.

— Ты выглядишь замечательно, Миллс, — говорит Киллиан, и на мгновение мне кажется, будто бы в зале повисает тишина.

Но нет, просто теперь играют только виолончели.

— Даже не думай, что для тебя старалась, — произношу я, на секунду убирая руку с плеча Киллиана, чтобы показательно смахнуть волосы с лица.

— И мечтать не смею, — отвечает он.

Я крепко зажмуриваю глаза, считаю про себя до трёх и открываю. Киллиан всё ещё здесь, его ладонь всё ещё лежит на моей талии, его прекрасные голубые глаза всё ещё смотрят на меня с заботой, запах солёной воды всё ещё окружает нас, словно невидимая стена, ограждающая от других.

Не показалось. Он и правда настоящий.

— Ты должен быть мёртв, — сообщаю я.

Лицо Киллиана остаётся неизменным, лишь уголок губ едва дёргается.

— Я тоже рад тебя видеть, душа моя, — говорит он.

— Нет, я серьёзно, — перехожу на шёпот, потому что пухлый низкорослый мужчина в кремовом сюртуке, танцующий в паре с такой же маленькой и пышной барышней, бросает на нас косые любопытные взгляды. — Что произошло? Как тебе удалось продержаться ещё два года?

— Лу … Если люди должны быть вместе — они найдут способ.

— Киллиан, пожалуйста! — прошу я.

Мужчины вокруг начинают опускаться на одно колено, чтобы позволить своей даме зацепиться за приподнятую руку и сделать несколько оборотов вокруг. Я знаю, Киллиан сделает то же самое, и поэтому отпускаю его и делаю шаг назад, давая понять, что не буду танцевать с ним до тех пор, пока он всё мне не расскажет.

И тогда Киллиан берёт меня за запястье и тянет в сторону стола, позади которого есть огромная стеклянная дверь, ведущая на лоджию.

Свежий вечерний воздух бьёт в лицо, когда мы оказываемся снаружи. Киллиан стягивает с себя плащ и набрасывает его мне на плечи, хотя я и не прошу.

Я подхожу к самому краю и смотрю вниз. Здесь очень высоко, наверное, этажей семь. Я вижу, как совсем рядом плещется вода и практически ощущаю влагу на своей коже.

Показалось. Это неожиданно холодные пальцы Киллиана касаются моей шеи, отводя волосы назад, за спину.

Я оборачиваюсь. Упираюсь спиной в каменные перила, не дающие мне упасть.

— Что тебе сказала Реджина? — спрашивает Киллиан.

— Наверное, всё, — отвечаю я. — Ну или, по крайней мере, большинство, хоть и в общих чертах.

Киллиан кивает.

— После того, как заклятье Голда подействовало, я очнулся на «Весёлом Роджере» посреди Северного моря за чёрт знает сколько миров отсюда. В день, когда ты родилась, я, оказывается, только узнал об одной занятной вещице, и мне очень хотелось добыть её любым способом …

— Вещице? — перебиваю я.

Знаю ведь, если не спрошу, мне так ничего и не расскажут.

— Вещице, — повторяя, соглашается Киллиан. — Игральные кости капитана Фалькенбурга. Ходил слушок в наших кругах, что они были далеко не простой игрушкой. И не знаю, как так совпало, — Киллиан делает паузу, чтобы легко коснуться подушечками пальцев моей щеки, — но они сыграли большую роль в том, что сейчас я здесь, а не где-нибудь на дне морском.

Благодаря плащу Киллиана, мне не холодно, но я всё равно передёргиваю плечами.

— Я нашёл их, — продолжает Киллиан, не замечая моей реакции. — Не буду говорить, с кем мне пришлось ради этого связаться и кому чего задолжать, но спустя некоторое бесконечно долгое по моим меркам время, я уже стоял в носу корабля и вертел в руке два рубиновых кубика… После этого нужно было решить проблему с тем, что ещё через восемнадцать лет меня ждала неминуемая смерть. И я знал лишь одно место, где человек может обмануть смерть.

— Неверленд, — как-то само собой пришло в голову.

Будто бы мне уже рассказывали об этом мире, но не в Сторибруке, а здесь, в Зачарованном лесу. Возможно, мне было лет пять, и это была сказка на ночь.

— Неверленд, — снова повторяет Киллиан. — Там есть источник, который лечит любые раны и возвращает человека к жизни, но лишь при условии, что он останется на острове навсегда. И я так и сделал. Поэтому спустя двадцать три года моё сердце не остановилось. Да и всё равно мне нужно было забрать оттуда одного старого друга.

Я вспоминаю того мальчишку, с которым явился Киллиан.

— Кто он? — интересуюсь я.

Ветер подхватывает мой вопрос и уносит прочь.

— Сын Крокодила, — спокойно отвечает Киллиан.

От удивления мои брови ползут вверх. Я мало что знаю об истории Румпельштильцхена, но момент, где он теряет сына, почему-то прочно въелся мне в память.