Игра (СИ)

- Садись, нам ждать минут двадцать. Журналы в столике, – устало сказал Арнав и опустился на диван, откидывая голову на удобный подголовник. Выглядел он не очень хорошо. Темные круги под глазами напомнили мне про его обморок, когда он своевременно не принял лекарство.

- Арнав, – позвала я тихонько.

- Кхуши, помолчи, я хочу отдохнуть – не открывая глаз, произнес он.

- Арнав, я только хотела напомнить про лекарства. Вы их принимали сегодня?

Он нахмурил лоб, как будто вспоминая, когда он в последний раз их принимал. – Нет, – это прозвучало растеряно. Я вскочила с дивана, на краешек которого присела после указаний мужа, и вытряхнула из сумочки блистер с таблетками и бутылочку воды.

– Держите. – Протянула ему то и другое. Он недоуменно изогнул бровь, глядя на лекарства в моих руках.

- Ну, надо же. Какая игра! Прямо настоящая жена, – протянул он. – Надеюсь, ты не собираешься меня отравить? – язвительно закончил Арнав, но таблетки и воду взял.

Я отвернулась, стараясь сдержать слезы обиды. Почему-то стало больно от его слов и я, не отвечая ему, молча отошла к огромному окну, скорее даже стеклянной стене. Наверное, днем тут очень красиво, видно небо и взлетающие самолеты. Сейчас же в стекле отражалась комната, я и Арнав, молчаливо наблюдавший за мной.

Не желая его видеть, я закрыла глаза. Стало холодно, очень холодно и страшно. Вся моя радость от предвкушения нового внезапно показалась такой детской, надуманной. Ужасно захотелось домой. Или хотя бы в Шантиван. Что я делаю? Еду в чужую страну с чужим человеком. Его реакция на мои любые, даже самые невинные поступки, была непредсказуемой. В любой момент он способен, разозлившись из-за ерунды, просто оставить меня там, где придется. У меня не было денег, даже документы были у него. Зачем я согласилась? Дура, дура, дура! – ругала я себя. Все плохое, что было в наших отношениях, всплыло со дна памяти. Как он кричал на меня, как выкидывал, будто куклу, из машины, оставляя поздней ночью в неизвестном мне районе совсем одну. Как тысячу раз причинял боль своими колкими и жесткими словами, призванными унизить, уничтожить, растоптать меня. Как сжимал запястья, плечи, до боли, до синяков, до слез. Как женился на мне.

Картинки мелькали перед глазами, каждой прожитой сценой ввинчивая в виски головную боль.

Храм… Мангалсутра… Синдур… Никогда не признаю женой…

Я не моргала, пытаясь понять, откуда перед глазами появилась подрагивающая влажная пелена. В одно мгновение я была отброшена назад, в тот день, который хотела не помнить, который не хотела проживать. Ах, если бы можно было закричать, завизжать на весь Дели Индира Ганди, выплескивая свою муку и тоску. Но я только сильно сжала руки в кулаки, ощущая, как впиваются ногти в кожу ладоней, раня ее, отвлекая меня от начинающей истерики острой болью.

- Кхуши…

Ощутив его прикосновение, я шарахнулась в сторону.

– Не трогайте меня. – Я выговаривала слова медленно, почти по слогам, выталкивая их в пересохшее горло. Голос звучал сипло.

Арнав.

Почему я это сказал? Да еще таким тоном? Неужели нельзя было просто сказать – спасибо? Я сам не знал, откуда на меня накатила злость, откуда пришло это сильное желание уколоть, уязвить, причинить боль. Возможно потому, что все слишком реально? Она – утром – тянущаяся к моим губам. Она – приготовившая мои вещи к поездке. Она – позаботившаяся обо мне, взявшая мои лекарства. Она – схватившая меня за руку, и прижимающаяся ко мне безотчетным движением среди толпы людей. Дающая мне иллюзию того, что она – моя жена. Отрывающая от реальности, окунающая в мечту. Мне захотелось вдребезги разбить мирок, который она строила вокруг нас двоих, чтобы не привыкать, не впитывать ее тепло, не отдать ей душу.

Кхуши обиделась, наверное. По крайней мере, молча отошла к окну. Благодаря яркому свету в помещении, окно превратилось в зеркало, и не скрывало от меня эмоций, пробегавших на ее милом личике. Но вот она закрыла глаза, и возникло ощущение, что на нее опустилась ночь. Мрак. Почему, как? Я просто знал, что ей сейчас очень больно. Очень.

Что я спровоцировал своими неуместными словами?

Я тихонько поднялся с дивана и, подойдя, положил ей руку на плечо, пытаясь отвлечь от грустных мыслей. Она шарахнулась от моей руки, как будто это была змея. «Не трогайте меня» – таким безжизненным тоном, так больно… ее слова и голос швырнули меня назад, в прошлое, в нашу первую брачную ночь. Тошнота подступила к горлу.

Легкий стук двери и последовавший за тем звон посуды подсказали, что привезли заказанные напитки.

- Кхуши, пей чай. Через пять минут подадут трап. – Я отошел от нее, давая ей время справится со своими эмоциями.

Кхуши.

Прикосновение его руки в этот момент вызвало ожог, как от удара плетью. А равнодушный голос мужа, сообщивший о вылете, окончательно уничтожил розовые очки, в которых жила Кхуши Кумари Гупта последние несколько дней. Присаживаясь за столик, равнодушно беря чашку чая, я бросила взгляд в окно и увидела свое отражение. Чужой… он чужой, да и я сама – чужая. Все в отражении – одежда, прическа, даже выражение моего лица было чужим. Рассудок оттеснил чувства, и я глотнула чай, приходя в себя. В новую себя, чужую. Всего равно прежней Кхуши нет, и уже не будет. Внезапно на меня накатила сонливость, что было странно, учитывая, что я спала часа три перед выездом из дома.

Когда нас пригласили, я равнодушно пошла за Арнавом, подхватив сумочку, но уже не беря его за руку, держась в шаге позади. Я слишком далеко зашла в мир своей мечты, и он неплохо указал мне на это, вернув в реальность.

====== Глава 17. За тучами всегда – солнце. ======

Арнав.

Все время, пока мы проходили последние формальности, сдавали багаж и поднимались по трапу в самолет, Кхуши молчала и держалась на расстоянии от меня. Я вспомнил тепло ее ладошки, вцепившейся в мою руку, когда мы только вошли в здание аэропорта, и стало так горько. Правильно было тогда, неправильно было сейчас. Ее молчание было холодным и звенящим.

Когда стюардесса проводила нас к нашим местам, я попытался поймать ее взгляд.

- Кхуши, ты хочешь сесть у окна? – Она равнодушно пожала плечами, изучая пол у себя под ногами. Я жестом предложил ей пройти. Она подчинилась. Угасла вся радость, с которой она сегодня готовилась к поездке. Сейчас около меня была кукла.

Чувство вины, сожаление и привычная мне злость побуждали меня предпринять что-то, но что? Мозг безмолвствовал.

– Черт с ней. Захочет спать – сама спросит, как разложить кресло, – проворчал я себе под нос, разворачивая газету.

Кхуши сидела с закрытыми глазами, отвернувшись к окну. Я пытался сосредоточиться на «Таймс оф Индия», но взгляд постоянно возвращался к безжизненному лицу Кхуши.

- Пристегните ремни. – Негромкий голос стюардессы оторвал меня от бесполезного занятия, и я привычно щелкнул замком. Кхуши возилась рядом, пытаясь совладать с ремнем безопасности. Я закатил глаза – некоторые вещи не меняются. Отобрав у Кхуши ремень, я перегнулся через нее и в две секунды выпустил ремень на необходимую длину, закрепляя его на комфортном уровне. Она безучастно смотрела на свои колени, вжимаясь в спинку кресла, стараясь свести к минимуму контакт наших тел. Я не выдержал и ладонью приподнял ее подбородок, пытаясь увидеть ее глаза.

– Прости меня. – Слова сами сорвались с губ, но они были правильными. – Прости, Кхуши, я не имел в виду…

- Все хорошо, – перебила она меня, все также не поднимая взгляд, – я вам не жена и в мои обязанности не входит забота о вашем здоровье. Вы были правы, что напомнили мне об этом. – Кхуши отвела мою руку, снова отворачиваясь от меня, насколько это позволял пристегнутый ремень, и закрыла глаза.

Черт… Почему все так сложно? Мне нечего ей возразить. Она действительно мне не жена. То есть жена, но… Окончательно запутавшись в своих мыслях и чувствах, я просто показал ей, как опускать и поднимать кресло и снова уткнулся в газету.

Кхуши.