Игра (СИ)

Я первый раз летела на самолете, и это было страшно. Очень страшно, особенно, когда он оторвался от земли. Я вцепилась в подлокотники с такой силой, что пальцы побелели, и закрыла глаза. Мне казалось, я никогда не открою глаза. Что это? На мою руку легла рука Арнава, его пальцы аккуратно отцепили мои и сжали в ладони, успокаивающе поглаживая. Я приоткрыла глаза, глядя на него, но он не отреагировал, положив газету, и прикрыв глаза. Очень хотелось выдернуть руку, но от него шло такое тепло и спокойствие, что моя гордость сдала свои позиции, отступив, и я с удовольствием впитывала его уверенность и надежность. Страх отступал, растворяясь, исчезая, пока совсем не пропал. Я почувствовала, что его рука отпустила мою, чтобы закутать меня в пушистый плед, пахнущий лавандой, и снова обхватила мою ладонь, продолжая тихонько поглаживать ее. Сонливость вернулась, и так как я не сопротивлялась ей, сон накрыл меня с головой.

Я проснулась от жажды. В горле пересохло, как будто я сутки не пила. В салоне было полутемно. Большинство пассажиров спали, укутавшись в пледы. Опустив глаза, я увидела руку Арнава, все так же сжимающую мою. Он спал, повернув голову ко мне. Во сне в нем не было ничего от АСРа. Глаза, которые могли так жестко смотреть, были закрыты, губы расслаблены, волосы растрепаны. Видимо, я еще не окончательно проснулась, потому что, не задумываясь, дунула ему в лицо, пытаясь убрать прядку, лежащую на ресницах.

- Что такое? Кхуши? – подскочил моментально проснувшийся Арнав, автоматически дергая меня за руку, отчего я благополучно упала на него. – Что случилось? – взволнованно спросил он. Мне почему-то стало смешно, и сквозь сдерживаемый смех я ответила:

– Ничего, кроме того, что вы меня уронили на себя.

Схватив меня за плечи, Арнав приподнял меня, внимательно оглядывая мое лицо.

– Ты точно в порядке? – повторил, всматриваясь в меня полусонными глазами. – Все хорошо, кроме того, что я хочу пить. – Я не смогла не улыбнуться. Его испуг со сна был таким искренним. Он напомнил мне наседку, пекущуюся о своем выводке. Я снова улыбнулась и отстранилась.

– Скоро мы прилетим? – спросила, опасаясь, что непринужденная атмосфера снова сменится натянутыми отношениями. Потерев лицо ладонями, прогоняя остатки сна, Арнав нажал на кнопку вызова стюардессы и, когда та появилась, попросил принести сок и воду, а также спросил о времени прилета.

– Мы прибываем в аэропорт Хитроу через сорок минут, сэр, – сообщила мелодичным голосом девушка, чуть подавшись в сторону Арнава, окутывая его и меня за одним приторным запахом терпких духов. Арнав взглянул на меня. Я поморщилась, не сумев сдержать свою реакцию на тяжелый аромат, и отвернулась к окну. День сменил ночь, и я попыталась рассмотреть хоть что-нибудь, прислушиваясь к происходящему за спиной. Меня задел флирт стюардессы со странным именем Мия с Арнавом, но показывать я этого не собиралась.

– Минуту, Мия. – Арнав остановил готовую отправиться за напитками девушку. – Сок и воду пусть принесет другая стюардесса. – Его голос был холоднее льда. – Моя жена плохо переносит тяжелые запахи.

Судя по цокающим каблучкам, Мия торопилась уйти, а я удивленно посмотрела на мужа.

– Плохо переношу?

– А разве нет? – подмигнул он мне, а я оторопело уставилась на него, гадая, куда опять делся АСР. Продолжая мысль: «Пусть там и остается. Меня вполне устроит мой Арнав». И не найдя, что ответить, с улыбкой снова отвернулась к окну.

А за окном было красиво. Там было синее-синее небо, согретое какими-то другими, искристыми лучами солнца. Как брызги жидкого золота. Как было бы красиво иметь такое сари. Или платье. Насыщенное синее с золотыми всполохами, разлетающимися в хаотичном порядке…

Из мечтаний меня вырвал голос Арнава:

– Кхуши, вода и манговый сок. Пей. – Он протягивал два высоких бокала, до краев наполненных долгожданной влагой. Я жадно припала к бокалу с водой, осушив его до дна за считанные секунды. Сок был очень плотной консистенции, почти как пюре, и я смаковала его мелкими глотками. Тряхнув бокал, я услышала звяканье льда. «Скоро он растает, и сок станет менее густым», – почему-то подумала я. Мысли текли лениво, бесцельно.

Арнав куда-то ушел, возможно, в уборную. Мне бы тоже хотелось умыться. Дожидаясь его, я снова вернулась к такому новому для меня виду из окна.

Под самолетом проплывали сплошной пеленой облака, и земли не было видно. Я приложила руку к окошку. Какое морозное. Как странно, лучи солнца были яркими, но казались такими холодными. В задумчивости я пыталась разглядеть хоть клочок земли, надеясь на прореху в облаках. «А ведь с той стороны, с земли, сейчас пасмурная беспросветная погода, – подумалось мне, – возможно, идет дождь. Серое небо. И, кажется, что солнце ушло навсегда… никогда не согреет, не осветит...».

Настроение было странным, парящим, и мысли, приходившие в голову, тоже были парящими, туманными, скользящими по краю сознания. Пока одна из них не обратила внимание на себя, настойчиво зудя, как вибрация будильника.

– За тучами всегда есть солнце, – прошептала я себе. – Всегда. Чем не девиз для Кхуши Кумари Гупта?

Арнав.

Как только мы приземлились, и к самолету подали трап, пассажиров бизнес-класса первыми пригласили к выходу. Пока самолет не коснулся колесами земли, Кхуши сидела, зажмурив глаза и вцепившись руками в свою сумочку. Хорошо, что она сладкоежка, поэтому предложенный стюардессой, другой – не Мией, – леденец избавил девушку от перепада давления, вызывавшего неприятный шум в ушах.

Быстрая проверка документов, получение багажа, арендованный автомобиль с водителем, и мы уже едем к нашему новому дому.

Всю дорогу Кхуши с любопытством смотрела по сторонам, кидаясь от окна к окну автомобиля, совершенно не замечая, что практически ложится на меня, когда пыталась, вытянув голову, рассмотреть что-то с моей стороны. В эти моменты ее запах окутывал меня, как всегда пробуждая острое желание. А когда она в очередной раз крутнула головой, отворачиваясь от меня, и хлестнула волосами по лицу, я не выдержал и, уронив ее спиной себе на колени, поцеловал. Сразу, без нежностей, врываясь в чуть приоткрытый от удивления рот девушки. Прикусил нижнюю губу, царапнул зубами ее язык, тут же сглаживая легкую боль скользящими, возбуждающими движениями своего языка. Кхуши не отвечала, но и не отталкивала меня. Я отстранился, чтобы взглянуть на ее реакцию. Если я пытался удовлетворить хоть часть своего желания этим поцелуем, я не угадал... Она взволнованно дышала, не шевелясь в моих руках, глядя на меня потемневшими от желания глазами. Ее пиджак распахнулся, открывая взгляду тончайшую ткань блузки, слабо скрывавшую строгий белый, даже на вид гладкий лифчик. Я накрыл рукой грудь жены, снова склоняясь к ее губам, но эта секундная задержка вернула ей самообладание, и она резко села, отталкиваясь от меня ладонями. Я отпустил ее. Кхуши права – не время и не место дразнить себя так сильно. Поскорее бы добраться до спальни…

Остаток дороги Кхуши избегала прикасаться ко мне, продолжая с тем же любопытством рассматривать сменяющиеся за окном картинки.

Спустя час неспешной езды мы подъезжали к небольшому особняку в викторианском стиле. Я приоткрыл окно, и терпкий запах влажной земли и листвы ворвался внутрь. Легкий шелест гравия, которым была выложена подъездная дорожка, и едва слышное пение птиц – мы покинули черту шумного мегаполиса, оставив гам и гул оживленных улиц.

Я открыл дверь, помогая Кхуши выйти. Она приняла руку, удивленно и радостно осматривая дом. Я был уверен, что он ей понравится. Небольшой, очень гармоничный, в кофейно-бежевых тонах, с выложенной коричневой черепицей крышей, он не потрясал воображение, но радовал своим уютом. Это не Шантиван, поражающий своим величием, богатством и строгостью линий. Вокруг дома раскинулся небольшой парк, который правдивее было бы назвать лесом, деревья стояли густо, местами соединяясь кронами. Ухоженный газон и небольшая беседка вдали завершали представшую перед нашими глазами картину.