Необявленная война (СИ)

— Яда, — поправила его Грейнджер.

— Как вам угодно. Я могу привести и другие примеры, а надо?

— Не утруждайтесь, — с болью произнесла Гермиона. — Я поняла.

— Именно ваша самонадеянность сейчас убивает моего сына! И если ему повезет, то он не растеряет рассудок. Благодаря не вам! — Малфой, наверно, жаждал ее придушить. — Я хочу на это надеяться. Я его отец. То, что не удалось Сами-знаете-кому, вы решили проделать самолично?!

— Но зачем Драко признался? — убито спросила Гермиона. — Я не заставляла, я бы пережила... — это стало мольбой в пустоту.

— Вы у меня спрашиваете? — Люциус вскинул голову. — Это вы во всем виноваты. Драко — мальчишка, и он думает, что влюблен. Верит в чудо, когда уже верить-то не во что... Но реальность всегда страшнее. Так что, мисс Грейнджер, не мешкайте.

Люциус не просил — приказывал. Однако его гордость и заносчивость вдруг исчезли, и с состраданием он прибавил:

— Это нелегко, но услышьте меня. Ради Драко…

— Как же я?.. — Гермиона перевела дыхание. — Это убьет его! — Гермиона беспомощно убеждала надежду.

— Вряд ли, — засомневался Люциус, — хотя ваш эгоизм и Кларисс почти это сделали. Я уверен, мисс Грейнджер, вы выкрутитесь.

И Малфой исчез в камине.

Глава 17. Боль потери

Гермиона сидела неподвижно несколько минут. Потрясение и тревога сковали всё тело, сдавили в тисках безжалостной тварью, лишая мир красок.

Как отказаться от того, кто нужен тебе как воздух? Нужен навсегда.

Где найти силы, чтоб видеть Драко с другой? Просто — рядом.

Как стерпеть ежедневную муку от расставания? Если тянет к нему до дьявольской духоты.

И что пересилит: эгоизм или рассудок?..

Десятки вопросов — ни одного ответа. Но главное, что стало важным для Гермионы, — не собственные желания, а яд. Проклятый "дар" миссис Фламель. Ее жажда мести завела их чувства в тупик: разбитое сердце против угрозы возмездия.

Минуты неумолимо бежали. Толкали к самому краю. На долгие раздумья у Гермионы не было времени, ведь чем дольше тянуть, тем больнее. И опаснее. Взмахнув, наконец, волшебной палочкой, она вернулась в спальню.

Малфой всё еще спал, и Гермионе почти изменила выдержка. Хотелось прижаться к нему и провести остаток дня вместе. И завтра, и послезавтра, неделю, дни, месяцы, годы…

Больно даже от мысли.

Но для Драко время — палач, и любовь маглорожденной не подарит ему спасение. Только — ее саму. Первый раз в жизни она мечтала быть чистокровной.

Мечтала до чёртовой крови!

Отыскав на полу свою одежду, Гермиона сбросила с себя мужскую рубашку и стала потихоньку одеваться. Медлительность отсрочивала минуты казни.

— Ты замерзла? — голос Драко заставил вздрогнуть. Сердце свалилось в яму обреченности, вынуждая его страдать. — Бросай свои тряпки, иди ко мне, я согрею, — он призывно откинул простынь, но Гермиона не двинулась с места. Глаза ее наполнились слезами, губы сжались, а тоска разорвала вены в клочья. Терзания души, должно быть, отразились на лице, как черные буквы на белой бумаге.

Плохое предчувствие обрушилось на Драко:

— Что-то не так? — встревожено спросил он, вскочил с постели и бросился к Гермионе. — Черт, что случилось?

В ответ — тишина.

— Я с тобой говорю, Грейнджер! Куда ты уходишь? Что произошло, пока я спал?

Она всё так же молчала. Качала головой.

— Ничего?! Я же не идиот! Давай, соври, что хочешь прогуляться. Или еще что-нибудь… Ты нервируешь меня. Да не молчи как стена! Ответь!

— Не могу, — подавленно произнесла Гермиона.

— Я что-то не так сделал? Я не понимаю.

— Нет, Драко. Просто я ухожу.

— Ты в своем уме? Куда?!

— Ты не понял. Я от тебя ухожу.

— Вот так?! Вдруг?

Гермиона снова не ответила и поплелась к выходу. Развернув ее к себе за плечи, Малфой повысил голос:

— Да поговори ты со мной! Грейнджер, имей совесть!

— Оденься, Драко. Прошу тебя. Я погреюсь у камина.

— Там ты мне и объяснишь, что к чему. И никаких отговорок! Это шантаж. Или даже приказ. Решай сама, что лучше развяжет тебе язык!

Гермиона прошла в другую комнату. Бесцельный взгляд следил за играми пламени, и сознание пыталось придумать хоть что-нибудь, отдаленно похожее на правду, иначе Малфой не отпустит её.

Она не двинулась с места даже тогда, когда услышала его шаги. И через секунду, когда почувствовала любимые руки на плечах... теплые губы на своей шее.

— Гермиона…

— Драко, не надо, — в голосе — мольба. И решимость.

Малфой снова развернул ее к себе:

— Я обидел тебя?

— Нет, ты не мог, — она избегала пытливого взгляда. Как будто от этого было легче!

— Тогда скажи мне, что за хреновина творится? Что, твою мать, случилось?