В последний раз, Чейз? (СИ)

Я бреду босыми ногами по светлому полу коридора, что устлан коврами. Минуя веранду, я, наконец, нахожу отдаленный кусочек сада, в котором квакают ненавистные лягушки – озеро. Наверное, это неверно - гулять по чужому саду, да еще и под покровом ночи, но мне совершенно плевать. На дне души теплится надежда, что я увижу ее сейчас. Вдруг она чувствует меня спустя столь долгое время? Вдруг мы сейчас встретимся? Сбежим? Все это будет как в слезливой, дешевой мелодраме, но по-настоящему.

Где-то вдали разносится вой фур, несущихся в ночной мрак по трассовой полосе. И я мечтаю о том, чтобы схватить минивэн Джейсона и махнуть отсюда куда подальше. Не желаю больше играть. Я ведь не смогу, проиграю, даже в лицо сказать ничего не смогу. Какой я герой? Трус, аутсайдер, только точно не герой. Губительно пусто.

Я сажусь на зеленую траву и опускаю ноги в воду, словно спасаюсь от жары. Лягушки мгновенно, одна за другой, плюхаются в воду. Издевательский рой их голосов стих в тине. Можно идти спать. Только я не могу. Через четыре часа рассвет, еще через несколько часов проснется весь дом, и даже если я задержусь в своей комнате, рано или поздно мне придется увидеть ее. Но самое жуткое – увидеть ее счастливой.

– Не спится?

Меня пробирает дрожь. Я медленно, чтобы не спугнуть мимолетное видение, оборачиваюсь.

– Ты, кажется, Перси, верно? – спрашивает девушка-тень.

А затем она шагает на свет, что разливался от ночников в саду. У нее круглое милое лицо с ямочками от полусонной улыбки. Глаза отражают свет озерца, словно зеркало. Она маленькая, крохотная, и если я встану, ее макушка едва достанет до моих плеч. И все же, она очень складная, словно фарфоровая кукла в дорогой упаковке. С ее образом не вяжется только черная футболка с черепами, что болтается на ней, как балахон.

– А ты – Беатрис?

Два каштановых хвостика дернулись, когда девушка, словно ребенок, закивала головой.

– Решил подышать свежим воздухом на ночь, – вру я.

– Я думала, люди устают с дороги, – она улыбается, усаживаясь на гамак рядом со мной. – Не знала, что некоторые в этом доме просто ужасные собеседники. Нет-нет. Я не про тебя, черт. Конечно, не про тебя. Извини, я просто не очень хорошо схожусь с новыми людьми…

Ее искренность по-доброму завораживала, и я поспешно улыбнулся.

– Ты это о Ди Анжело?

Тут же ее лицо просияло, словно я помог найти ей верный ответ. Она откинулась на гамак, поджимая ноги, и, совсем как я в детстве, стала раскачиваться в нем, как в колыбельной. Только это было в Монтауке, почти шестнадцать лет назад. А это здесь – в Новом Орлеане. Город, который, я надеюсь, однажды уйдет под воду.

– Он очень упрямый, прямо как ребенок.

– На самом деле, он и есть большой ребенок, – выслеживая золотых рыбок в пруду, говорю я. – Но он славный малый.

И от этой фразы меня передергивает. Джейсон отзывался так о Майкле. И что-то в этом было ненавистное. Глупое, но разъедающее, словно яд.

– Нико часто рассказывал мне о тебе. Если бы я не знала, что вы друзья, решила бы, что вы братья. Он гордится тобой. Каждым твоим поступком. Нахваливает, словно ему за это платят, – Беатрис осеклась. – Снова я болтаю глупости.

Я тихо рассмеялся. Медленно, но верно, я стал понимать выбор Нико.

– Вы давно познакомились?

– По-моему, в марте, а может быть в мае позапрошлого года. Или это был июнь? Да, по-моему, это было летом. – она замотала головой, и хвостики снова ожили на ее голове. – Я ужасная девушка, раз не помню таких подробностей.

– По-моему, дело не в дате. Если ты счастлива, то должна отмечать это каждый день…

И она не ответила мне. Повисла неловкая тишина, словно фраза была двусмысленной, но, честное слово, я был искренен. И мне даже обидно стало на мгновение. Она не знает меня, а уже осуждает.

– Прости, – вдруг запинается Беатрис, – я задумалась над твоими словами. Если честно, я представляла тебя немного другим…

– Каким же?

– Не таким умным, – бросила девушка, а помедлив, выпалила: – Черт!

На этот раз я захохотал. Ее лицо приобрело сперва удивленное выражение, а потом в воздухе повис ее звонкий смех. Я даже замер. Беатрис была похожа на ребенка: чистого, непорочного, искреннего, едва родившегося ребенка, что смотрит на мир широко раскрытыми глазами, полными интереса. Неужели я увидел это в ней всего за несколько минут нашего знакомства? И я рад за Нико. Тепло, уверенность в том, что девушка с двумя хвостиками окружит его настоящим теплом и заботой, не покидала меня. Чрезмерная искренность не была напыщенной или неестественной. Она была такой, и это в который раз доказывало мне, что боги вознаградили Нико за всю его пережитую боль сполна.

– У меня рыбьи мозги, все верно. Я рад, что ты у него появилась. Кажется, вы довольно близки.

– Надеюсь, – тихо произносит Беатрис. – Все же иногда мне кажется, что он уходит в себя. Совершенно не разговорчив, молчалив, словно у него есть тайны, которые меня не должны касаться, но касаются ведь. Извини, глупости все это. Нико говорил, ты любишь море?

Да, он действительно много обо мне рассказывал. Я пожимаю плечами.

– В последнее время не особенно…

– Я хотела показать тебе одно место. Залив, который не огорожен всей этой… – девушка замолчала, подбирая слово, – мишурой. Ни людей, ни фонтанчиков с пузатыми купидонами, цветами, идеально выстриженными газонами.

Мы, не сговариваясь, покинули тихую веранду. Думаю, лягушки вернутся на свое прежнее место. Однажды, тина полностью затянет озеро, превратив его в болото. Запах буде тошнотворный, и вряд ли это место останется прежним раем.

– Ты тоже не особо любишь все это? – спрашиваю я, когда мы спускаемся по ступеням к песчаному берегу, что напоминал мне побережье Монтаука.

– Я согласилась приехать на свадьбу Аннабет только потому, что она всегда хорошо ко мне относилась.

– Ты уже виделась с ней? – ошарашенно спрашиваю я.

– Мы общались с ней на протяжении двух лет. Нико знал об этом, сначала был даже против, хотя я не особенно понимала почему. Думала, он был в нее влюблен и все такое…

– Ясно.

Разговор был исчерпан, но меня не покидало ощущение, что Беатрис пристально смотрит на меня. Пришлось игнорировать это ощущение. Я просто ступаю на песчаный берег, чувствуя, как сквозь пальцы просыпается теплый песок. Погода ничуть не испортилась с моего приезда, хотя, честное слово, я надеялся на это. Вдруг ураган все-таки сметет с лица земли этот город, возможно, мне стоит только постараться.

Беатрис окликает меня, и вместо того, чтобы идти к береговой линии, мы сворачиваем к забору, протянувшемуся по левую сторону от нас. Везде висят предупреждающее таблички, но девушка преспокойно касается оголенных прутьев рукой, перелезая на ту сторону. Я следую ее примеру, но в мыслях уже жалею, что проснулся этой ночью. Чувство тревоги, опасности нарастает внутри.

– Куда мы? Я думал, ты говорила об океане?

– Нет, конечно, – отвечает Беатрис. – Сейчас октябрь, какой дурак полезет в океан?

И в правду, какой? Я бы полез. Сын Посейдона не боится холода. Он вообще ничего не боится, идиот.

– В этом месте Миссисипи впадает в океан. Вода здесь теплая, потому что это самая южная точка ее устья, думаю, можно даже искупаться.

– Географией увлекаешься? – чертыхнувшись и едва не перелетев через корягу, спрашиваю я.

– Это Нико рассказал.

Вот что правда, то, правда – вечер новых открытий. Я так мало знал о сыне Аида, но уже проникся к нему уважением. Я не мог даже представить, что он так относится ко мне. Кажется, он должен ненавидеть меня, унижать, делать из меня посмешище, но… нет. Нико относится ко мне как к брату. К старшему брату, в котором он нуждается так же, как нуждался в старшей сестре.

Мы выходим на песчаную площадку. Словно кусочек пляжа перенесли в это райское местечко. Здесь нет места идеальным газонам, здесь бушует буйство зеленых трав, деревьев, дикой природы. Беатрис скидывает сандалии и, словно завороженная, бредет к воде. Шум реки влияет на меня так же, как опьяняющий бурбон. Звук ударяет в уши, заглушая весь остальной фоновый шум. Когда в последний раз я был так близко к водной, живой стихии?