В последний раз, Чейз? (СИ)

Синий пломбир стекает по ее щеке, вскрик замирает в гаме улицы. Я продолжаю смеяться, прежде, чем мороженое не опускается мне на нос. Теперь ее очередь насмехаться, но я не против. Битва титанов. По-моему даже хуже. До победного конца всего несколько мгновений. Мы дети, мы счастливые дети, что готовы снова и снова издеваться друг над другом. Чтобы не сделал Майкл, ему не изменить очевидного: я привязан и влюблен в Аннабет так сильно, что готов остаться рядом. Даже как друг. И пусть теперь все иначе, моя Воображала по-прежнему нуждается во мне.

Счастье приходит лишь тогда, когда счастлив тот, кого ты по-настоящему любишь. И я счастлив Аннабет, слышишь? Счастлив, потому что счастлива ты.

========== 6. ==========

VI

Еда безвкусна. Словно пихаешь в глотку кусок резины и запиваешь это не дорогим вином, а обыкновенной, не самой свежей водой. Использовать вилку а)чтобы нарезать рыбу; использовать вилку б)чтобы нарезать птицу; использовать вилку с)… А не пошли бы вы все к черту? От изобилия еды, что приносят горничные, хочется выть. И если бы хоть что-нибудь вызывало аппетит.

С противоположного конца стола на меня смотрит Нико. И взгляд его не предвещал ничего хорошего, если честно.

– Берите утку, очень вкусно. А галеты, какие галеты! А салаты!

Тошнит от всеобщей радости. Вечер нагнетался еще и тем, что вскоре должен подоспеть Майкл. Не знаю, чего от меня ожидали друзья, если я еще сам толком не понял, чего сам жду от себя. И как интересно меня представит Аннабет? Бывший? Друг? Друг детства? До прихода в поместье Оллфордов, я не был готов к тому, что мое настроение может испортить такая незначительная деталь, вроде общего ужина. Неужели, олимпийцы? Серьезно что ли?

Контроль эмоций. Спокойствие. Гладь воды. Вообще ничего не помогает. Еще сильнее сдавливая вилку а) чтобы с помощью ножа с) резать протухшую резину, я кошусь в сторону Воображалы. Она рядом с главой семьи мистером Оллфордом. Не уверен, что Афина против такого милого, остроумного и доброжелательного тестя. И почему все так чертовски хорошо? Добрый тесть, добрая теща, прекрасная, беззаботная жизнь, спокойствие и уют в огромном поместье с десятком горничных?

Но это не стиль Аннабет. Это вообще не она. Только если ее не подменили на эту прекрасную девушку в платье, что сидела поодаль. Ты, конечно, подвела с похищением Воображалы, Гея. Я одергиваю себя, ужасаясь своим мыслям. Неужели гнев дошел до крайней точки кипения?

– Перси, – Хейзел неуверенно накрывает мою ладонь своей. – Все в порядке?

Все круто. Класс. Не передать словами. Я люблю девушку, которая выходит замуж за другого. И почему это поместье всего на два этажа? Лететь слишком быстро. Безболезненно.

– Устал жутко, – бурчу я и тут же натыкаюсь на взгляд Нико: « Ну, да. Устал».

– Волшебник, – окликает меня Чарли, и я, наконец, отвлекаюсь. – Ты помнишь про истории?

Я и забыл о нашем договоре, но врать и отказывать ребенку не в моих правилах.

– Да, без проблем. Уже хочешь спать? – в надежде спрашиваю я.

– Всего-то восемь часов.

– Истории длинные-предлинные, уверен, что успеешь услышать все?

Глаза Чарли вспыхивают. Он шепчет что-то Беатрис, а та, кинув на меня понимающий взгляд, кивает головой. Я пытаюсь сбежать из-за стола как можно тише, но лучше б я кинулся лезть под ним, как это сделал мальчишка.

– Перси? Уже уходишь? – обеспокоенно спрашивает миссис Оллфорд.

И что мне говорить? Врать? Надеюсь, будет выглядеть правдиво.

– Не здоровится что-то…

– С тобой точно все в порядке? – переспрашивает Аннабет.

Кровь сжигает изнутри, словно лава. И зачем она это спрашивает? Заткнись, Джексон. Она беспокоится о тебе.

– Точно. Нужно только лечь спать пораньше. Завтра важный день и все такое…

– А еще будут истории! Много-много-много!!! – хватая меня за руку, визжит Чарли.

Я улыбаюсь. Хоть кому-то в этом доме не приходится притворяться. Аннабет прикидывается, будто рада мне. Друзья прикидываются, будто простили меня. Беатрис и Нико стараются не выказать моего секрета. Миссис и мистер Оллфорд делают вид, что рады приветствовать ораву незнакомцев. Никого не забыл?

– Я дома, – слышится чей-то грубый, уже знакомый голос со стороны прихожей.

Топот босых пяток по паркетному полу, и вот, в свете мягких, кухонных ламп появляется Майкл Оллфорд. Темноволосый, широкоплечий, ссутулившийся, лишенный всякого ума на лице. С выискивающим взглядом он целует своих родных и… Чертовы. Олимпийские. Боги. Молите, чтобы ураган Катрин не повторился вновь. Целует Аннабет в макушку. Она вздрагивает, медленно, боясь, оборачивается ко мне. Перетерпеть бы этот взгляд. Перетерпеть бы это все. Только она видит меня насквозь. Она знает, что со мной. Она знает, что я либо кинусь разбивать его морду, либо уйду молча, покорно, не сказав ни кому и слова. Правильно, Джексон, ты никому и слова не скажешь. А все потому, что послезавтра она выйдет замуж за этого человека – нравится это тебе, или нет.

– Всем привет. Вроде уже знакомые лица, – смеется он, но Аннабет останавливает его.

– Майк, это Перси…

Что ж. Момент Х, Аннабет Чейз. Кем ты меня назовешь? Уж лучше знакомым, товарищем, но не смей называть меня другом. Не при нем. Не сейчас. Никогда. Ты знаешь, что это ложь. Ты знаешь, потому что видишь меня насквозь, как никто другой. Береги своего Майкла, потому что будет слишком много крови.

– Это мой лучший друг, – говорит она.

Прости, Майкл. Она сама сделала выбор. В мыслях уже мелькает схема удара, но происходит нечто невероятное. Она берет меня за руку, переплетая наши пальцы, как тысячи… Миллиарды раз до этого. В прошлой, более счастливой, более живой жизни. И я не могу не поддаться, откликаясь. У нее очень холодная ладонь, как будто весь вечер она боялась. Боялась именно этого, возможно, решающего момента. Переживала, искусала губы, нервно теребила подол платья. Не одному было страшно, верно?

Я смотрю на нее украдкой, как если бы это было запрещено мне. Воображала улыбается мне. Снова. Согревает. Успокаивает бушующий во мне гнев и создает заряды электричества, что откликаются во мне диким чувством восторга. Она рядом. Живая. Моя.

Она знакомит не Майкла со мной. А меня с Майклом. Боясь, страшась моей обиды за неверное решение. Словно показывает диковинную игрушку, которая должна или понравится мне, или быть уничтоженной. Я, безусловно, за второй вариант.

– Перси Джексон, – свободную руку я протягиваю брюнету.

– Приятно познакомится. Наслышан о тебе от Энн, – улыбаясь, не замечая соприкосновения наших рук, говорит Майкл. – Ты экономист?

– В процессе обучения. В данный момент прохожу практику.

– О, страшная скука. Бумаги, бумаги, по себе знаю, что офисная работа сущий Ад.

Это ты еще в Аду не был, сволочь.

– Не чем не хуже черчения, – замечаю я. – Что ж, было очень приятно познакомиться, но я обещал Чарли рассказать историю. Сам понимаешь – долг зовет.

– Ох, Чарли, – оживляется Майкл. – Здоров, приятель.

Ребенок, что все это время стоял рядом, дает пять великану, но возвращается ко мне, беря за руку, что отпустила Аннабет. Он согревает меня, заставляет чувствовать себя нужным, впервые за долгое время. И я вспоминаю, я вижу в нем себя самого. Ребенка, что искал молнии Зевса, стараясь спасти свою маму. Нет, конечно, я не желаю ему этой участи, но почему-то уверен, что он стал бы отличным, храбрым, самоотверженным героем.

– Спасибо огромное за ужин. Все было очень вкусно, миссис Оллфорд. Спокойной ночи, – я оборачиваюсь к Аннабет, когда Майкл усаживается за стол, и уже тихо добавляю: – Спокойной ночи, Воображала.

Не знаю, что было дальше. Я просто двинулся к коридору. Считая шаги, отвлекаясь на фоновую болтовню Чарли, замирая каждый раз, когда сердце галопом несется вперед. Нет, боги Олимпа, она не должна догадаться. Не сейчас. Чертов эгоист! Она ведь замуж выходит, а не свидание назначает!

– Эй! Ты меня слушаешь?! – спрашивает Чарли. – Это не моя комната, слышишь? Не моя.