Единое целое (СИ)

Едва раздался отвратительный хруст, Джон рухнул на дорогу, сбитый велосипедистом. Перед глазами поплыл туман, он был нем, но вопил про себя: «Шерлок, Шерлок, Шерлок!»

Он помнил пятно крови и нимб каштановых волос на холодном сером тротуаре, каких-то людей (их было слишком много), не позволявших ему приблизиться к мужу – «мой муж, это мой муж». Его не пускали, удерживали.

Дальнейшие воспоминания безжалостно ясные. Откуда-то появился Майкрофт - не иначе, кружил где-то поблизости. Мать Шерлока опознала погибшего, так как Джон не держался на ногах: он упал бы, не дойдя до дверей морга, и тем более был не в состоянии даже взглянуть на безжизненное тело супруга (мёртв, мёртв, мёртв).

Лестрейд провёл Уотсона в свой кабинет, усадил, заставил взять стаканчик с отвратительным чаем из автомата и обратил к нему посеревшее лицо.

- Джон, - заговорил было инспектор, но голос ему изменил, и он потёр лицо, прежде чем смог продолжить. – Мне очень, очень жаль…- Уотсон прервал предписанные вежливостью слова, покачав головой. – Вот, это было при нём, - и инспектор сунул руку в карман.

В извлечённом пластиковом пакете были бумажник и ключи, а также обручальное кольцо на цепочке, которую детектив надевал во время расследований или когда ставил опыты в лаборатории. У Джона тоже была цепочка, но пользовался он ею нечасто. Кольцо приходилось снимать при работе в латексных перчатках, правда, доктор не так часто совал руки во что-нибудь опасное или гадкое, как детектив.

- Ключи и бумажник точно принадлежат ему, но мы не уверены насчёт кольца… На нём нет гравировки, возможно, оно связано с каким-то расследованием…

В тот момент Джон осознал, как мало людей посвящены в их отношения. Никакого оглашения они не устраивали.

Он помнил, как поднял голову и вгляделся в инспектора и только тогда понял, что даже Грег ничего не знает, хотя должен был, ведь он считался их другом, но даже не заметил, что доктор почти пять месяцев носит обручальное кольцо.

В памяти всплыло вытянувшееся лицо инспектора в тот миг, когда Джон поднял левую руку и помахал ею так, что отблески света заиграли на золотом ободке, совершенно идентичном лежащему на столе между ними.

- Это его кольцо, - Уотсон почувствовал дыру в груди, когда выталкивал эти слова. – Было.

- Господи, Джон! Я… боже, я понятия не имел, мне и в голову не приходило… Я… Извини…

Вдруг мелькнула мысль, что этот человек никогда больше не посмотрит на него прежними глазами. Джон мечтал, чтобы это всё оказалось страшным сном.

- Я могу пойти домой? – проговорил он безжизненным голосом.

Лестрейд отвёз его на Бейкер-стрит, не сказав за весь путь ни слова. Уотсон молча выбрался из машины и захлопнул за собой дверцу, не прощаясь и не благодаря.

Он помнил, что слёзы не шли, он просто лежал на той самой кровати, на которой каких-нибудь десять часов тому назад они занимались любовью, неподвижно смотрел в потолок и ждал, когда этот кошмар кончится и он проснётся.

Через несколько дней около него возник Майкрофт и в осторожных выражениях попытался донести, что днём состоятся похороны, что матушка обо всём позаботилась и что Джону следовало бы появиться там для последнего прощания.

Джон помнил, как непонимающе смотрел на деверя, будто тот говорил на иностранном языке. Майкрофт никак не прокомментировал тот факт, что Джон укутался в пальто Шерлока и обмотал шею его шарфом, побывавшими в химчистке и принесёнными за день до того Лестрейдом, а также то, что Джону не помешало бы помыться. Холмс-старший посидел около зятя полчаса, ни разу не нарушив молчания, и покинул квартиру, погружённую в могильную тишину.

На погребение Уотсон не явился.

Вместо этого он позволил старшей сестре затолкать себя в душ (их роли неожиданно поменялись), затем она всучила ему чистую одежду и практически силой выволокла из квартиры. Он смутно помнил, что день похорон провёл на диване у Гарри, завернувшись в одеяло и впервые отчётливо услышав бьющееся в нём вместе с ударами сердца заклинание «вернись, вернись, вернись», и как наконец он смог дать волю чувствам.

Он рыдал на плече у поглаживающей его голову сестры, которая тактично умолчала об их старой телефонной ссоре, во время которой на повышенных тонах просила брата бросить соседа-маньяка, так как закончиться всё может лишь слезами.

Дальше поползли недели, слившиеся в мозгу Джона в серую пелену ужаса и отчаяния. Он пытался перестать думать, перестать помнить о падении Шерлока и заполнял время чем угодно, лишь бы остановить поток мыслей. Эта трагедия легла в основу цепи событий, приведшей к появлению у него Рози и Тедди, от которых он теперь ни за что бы не отказался.

Однако в будущем ему придётся испытать сожаление, что он запретил себе обдумать в подробностях события того страшного дня. Он проклянёт себя за то, что доверчиво внимал словам, сказанным Холмсами – любым представителем этой фамилии. Он будет горько раскаиваться, что однажды препоручил им свою жизнь, жизни своих детей и даже их собственные.

Он будет сидеть на мятно-зелёном шезлонге эпохи Регентства, завёрнутый в одеяло, и говорить себе «вернись, вернись, вернись», но на этот раз не взывая к бесплотному духу покойного супруга, но подразумевая: «Вернись, время, не позволяй мне быть таким идиотом на протяжении невыносимо долгих месяцев». Сожаление сменит злость, которая постепенно перерастёт в ярость, снова переходящую в сожаление – и так по кругу. Но это всё в будущем.

А теперь Джон пропускает похороны. Вместо участия в церемонии погребения он позволил старшей сестре обнять себя, пока оплакивал своё горе. Прошли дни, а возможно – недели, когда миссис Хадсон наконец повезла его на кладбище, и он стоял и слушал, как она говорит слова прощания своему любимому жильцу. Затем пришёл его черёд, и он встал у могилы, разделённый с единственным человеком, ради которого стоило продолжать жить, двумя метрами земли. Он с трудом удержался, чтобы не лечь на могильный холмик, будто предлагая земле поглотить и себя; он лишь коснулся надгробия двумя дрожащими пальцами и сказал прерывающимся голосом: «Ты негодяй».

Шерлок был мёртв и не мог ответить, так что Джон зажмурился, расправил плечи и несколько раз глубоко вздохнул.

- Если бы я мог… Если бы существовало хоть что-то, всё равно что, способное вернуть тебя, я бы это сделал. Я бы… Боже, меня бы ничто не остановило, Шерлок. Однажды ты сказал, чтобы я был осторожен в своих желаниях, потому что их исполнение мне может не понравиться… - Джон прервался, пытаясь справиться со спазмами в горле. – Вернись, вернись, вернись живым и здоровым – и я буду готов на всё. Абсолютно на всё, лишь бы ты вернулся. Что угодно. Ты знаешь – я сдержу слово.

Могильный камень хранил молчание. Миссис Хадсон утирала выступившие на глазах слёзы. Джон сжал левую руку в кулак и кивнул – Шерлоку, миссис Хадсон и себе самому.

- Ты всегда был впереди, а я лишь следовал за тобой. Ты остался верен себе.

Продолжать он не мог – сдавило горло. Джон заморгал, прогоняя слёзы, заставил себя выпрямиться, отступил от могилы и пошёл прочь. Миссис Хадсон робко коснулась его локтя, и он обернулся к ней, подбадривающее улыбаясь. Так они и шли рука об руку к ожидающему их чёрному автомобилю.