Рыжеволосое солнце (СИ)

— Выпей, — поднес стакан под нос сыну Драко. Мальчик взял стакан в руки и мгновенно опустошил его. Внезапно Скорпиус заметил, как у отца по губам пробежала еле заметная тень улыбки. Нет, не улыбки. Скорее даже ухмылки. Хитрой, обманчивой. Но он не придал этому особого значения. И вдруг случилось то, чего Малфой точно не ожидал, в первую очередь, от себя. Рот мальчишки открылся сам собой, он не прилагал к этому усилий и совершенно точно не хотел этого.

— Мы с Ричардом варили зелье для того, чтобы поставить на место одного заносчивого равенкловца, — быстро отчеканил Скорпиус. И что это было? Он ведь не хотел рассказывать этого отцу. Он не собирался доносить это до его ушей. Да что же это такое? Глаза мальчишки полезли на лоб после того, как он увидел выражение лица отца. Он сидел и ухмылялся, как человек, который только что провернул какую-то мировую авантюру, и она принесла ему очень многое. Ну, впрочем, так оно и было, только Скорпиус этого не понимал. Пока что.

— Что это было?

— Веритасерум, — довольно пролепетал Драко, смотря на недоумевающее лицо сына.

— Это… Это…

— Да, Скорпиус. Сыворотка правды, — кивнул Малфой-старший. — А теперь приступим.

— Нет, отец, пожалуйста, — взмолился Скорпиус, — это нечестно.

— Нечестно врать родному отцу. А ты еще и Малфой. Запомни: Малфои не врут своей семье. Я тебе слишком долго вбивал это все в голову, ты не мог забыть, — прорычал Драко и, стиснув кулаки, наклонился прямо к сыну, чтобы смотреть ему в глаза.

— Папа…

— Как тебя зовут? — спросил мужчина для того, чтобы убедить своего неугомонного сына в том, что все это уже не игрушки. Сразу же после вопроса последовал незамедлительный ответ:

— Скорпиус Гиперион Малфой.

— Вот видишь. Я предупреждал тебя, Скорпиус. Ты перешел все границы. А теперь, будь добр, отвечай. Ты первый начал драку?

— Нет, — вылетело из мальчика, прежде чем он сумел осознать то, что сказал, и закрыть рот.

Ладошка автоматично потянулась ко рту и со звоном хлопнула по губам. Да что же это такое? Почему отец так поступает с ним? Скорпиус до крови закусил губу, чтобы сдержать нахлынувший на него поток чувств. Хотелось кричать, плакать, рвать и метать. Мальчик еле сдержал навернувшиеся слезы в глазах. И вот сейчас отец узнает всю правду. Ему будет плохо. Очень.

— Какое зелье вы варили вместе с Ричардом Флинтом? — прервал поток мыслей сына Драко своим неожиданным вопросом. Скорпиус сжал кулаки и снова закусил губу, стараясь удержать слова внутри себя, но все это было бесполезно. Рот снова открылся против воли хозяина:

— Зелье взрыва.

— ЧТО?! Зачем?! — взвизгнул Драко.

Его лицо постепенно начало окрашиваться в ярко-красный цвет. И зачем Скорпиусу это понадобилось?! Он что, не понимает, насколько это опасно? При взрыве это зелье способно разорвать в щепки даже котел, а что бы было с человеком, у которого кожа в миллион раз нежнее и чувствительнее? Даже нет так. Котел вообще не нежный и не чувствительный, ему все равно. А вот Скорпиусу и Ричарду было бы не все равно. Они что, не понимали, какие это может принести осложнения? Удивительно еще, как они сейчас оба живы и здоровы.

— Мы хотели доказать Бобу Лиману, что мы умеем варить это зелье, — проговорил Малфой и вздохнул от облегчения. Он не сказал сейчас ничего лишнего. Ну, вернее, того, о чем отцу было знать не обязательно. Уголки губ немножко приподнялись, но тут Скорпиус почувствовал сильный толчок изнутри, и еле сдержался, чтобы не завыть. Рот открылся уже полностью, но Скорпиус поспешно захлопнул его ладошкой. Драко, увидев это, медленно приблизился к сыну и с размаху влепил ему по руке так, что на ней появился красный след, и, чтобы немного снять боль, мальчик был вынужден ее убрать ото рта и потереть. Впрочем, сделал он это больше от неожиданности, чем от боли. Как только рука немного сдвинулась, Скорп произнес:

— И еще мы хотели отдать это зелье Бобу, чтобы оно взорвалось прямо у него.

— Скорпиус Гиперион Малфой! Что это все значит?! — взревел Драко сразу после того, как из уст сына вылетело последнее объяснение, и с силой схватил его за ухо. Он был просто в бешенстве. Что это за поступок? И ЭТО выросло из маленького аристократа, который все правила в доме знал на зубок? Какой кошмар.

— Прости меня, я не хотел, чтобы все было именно так. Я просто хотел научиться варить это зелье, — протянул Скорпиус, за что получил хлесткий удар по губам от отца со словами “За ложь!”. Время действия Веритасерума уже закончилось, так как доза была очень маленькой, поэтому Драко без труда распознал неправду.

— Не смей мне врать, Скорпиус! Я твой отец.

— Прости…

— Молодой человек, я прощу тебя, только если ты сам признаешь свою вину и извинишься перед девчонкой Поттер. Я так понял, что именно она рассказала Лонгботтому о вас с Ричардом? — вопросительно поднял брови Драко, все еще стараясь сдержаться и не потерять контроль над собой совсем. Ну о чем он думал вообще?! Варить зелье взрыва, ВЗРЫВА В БИБЛИОТЕКЕ! Это же возмутительно. Эта девчонка спасла его. И он еще имеет наглость обижаться на нее?

— Я не стану унижаться перед этой паршивкой, отец, — категорично заявил Малфой, и умудрился поднять подбородок вверх, даже находясь в такой затруднительной позе. Но Драко мгновенно дал Скорпиусу легкий подзатыльник, от чего мальчик мгновенно опустил голову вниз и грозно взглянул на отца исподлобья.

— Не смей так гордо вздергивать подбородок, понял меня?! — прошипел старший Малфой. — А теперь ты пойдешь и извинишься перед девочкой, а потом перед Бобом, Ричардом, Уизли, и Лонг… профессором Лонгботтомом. Понятно тебе?!

— Нет.

— Скорпиус!

— Понятно.

========== Глава 20. ==========

Волшебство… Зима припорошила искрящимся снегом маленькие городские улочки, нарядила елки в прекрасные белоснежные одеяния. Мороз покрыл причудливыми узорами окна домов, заковал реку в ледяные оковы. На крышах выросли длинные сосульки. Зимние каникулы всегда отличались от летних или весенних своей сказочностью и чудесами. В это время все ребята съезжаются домой, празднуют Рождество вместе с самыми близкими и родными людьми, дарят друг другу подарки, веселятся и радуются зиме. Студенты Хогвартса тоже не стали исключением. Ощущение праздника уже витало в воздухе, создавая всеобщую суматоху и путаницу среди обитателей огромного замка. Привидения не знали куда девать себя, ведь по школьным коридорам то и дело все время летали маленькие чемоданчики, тетради и книжки, сладости, теплые вязаные свитера, маленькие разноцветные коробочки с подарками, которые студенты дарили друг другу в честь наступающего праздника. Ведь большинство из них не увидятся на Рождество, потому что уезжают домой и не смогут обменяться подарками именно в праздничную ночь.

В гостиной Гриффиндора сейчас не было ни одного места, где бы не лежало вещей или не находилось бешеных детей, которые в поисках своей книги или палочки перерыли все помещение. Второкурсница Паула Шейл ползала по полу в слезах, ища среди сотни пергаментов свой, — тот, на котором было написано эссе для профессора Лонгботтома. Однокурсники Лили — Тим и Сэм, как всегда, наплевали на то, что через три часа в Хогсмиде их уже будет ждать поезд, и уселись играть в шахматы. Том и Ванесса Льюисы занимались своим любимым делом: кричали друг на друга во все горло. Многие студенты оборачивались на брата и сестру, просили замолчать или хотя бы кричать не так громко, но их не останавливало ничего. Том буквально вырывал из рук Ванессы какую-то книгу, а она не поддавалась и, судя по ее незамысловатым движениям, пыталась врезать этой книгой брату по башке. Альбус лихорадочно метался из угла в угол, бормоча что-то себе под нос. Никому не было известно, что он искал или делал, потому что на все попытки Лили расспросить его он отвечал громким визгом со словами «Не мешай мне, Лили Луна!»

Джеймс и Майк, как всегда, находились в своем репертуаре и вели себя как обычно. Поттер в теплых ботинках, что за это утро уже успели изрядно промокнуть, потому что Джеймс не мог не сходить к Хагриду перед отъездом домой, стоял на столе, а Джарвис делал практически то же самое, только был несколько умнее и перед тем, как залезть на стол, снял свою обувь. Его ботинки валялись рядом с камином, среди теплых свитеров и мантий. Вдвоем они завывали какую-то веселую песню, чтобы, как они выразились, подбодрить народ и заставить его собираться быстрее. А то, что у самих еще в чемодане полный бедлам, они и думать не могли. Или же просто не хотели. Ну зачем им это, когда можно позаниматься своим любимым делом и поиграть на публику? Конечно, незачем.