Лестница в небо (СИ)

О, сколько же он не знал о боли!

Зачем ее столько в мире и зачем у нее столько форм?

И ладно – в общем, он согласен на часть этих форм.

Согласен, честно! Если их будет часть.

Пусть бы болели пробитые Шредером ноги и сломанная рука, пусть бы болели все до самой мелкой ссадины, и даже трещавший хребет. Но только бы не горело внутри жутким ощущением потери и страхом, который он так ненавидел и презирал.

«Черт! Ведь Лео – Бесстрашный. Как он может не бояться потерять. Какого хера я-то боюсь, если вот он не боится?..»

Взвесь разумной Рафовой части, поднятая с самой глубины и задворок сознания, как взбаламученный ил, завихрилась в голове, накреняя черные контуры подвала в боль, как в студеную жижу болота.

Оказывается, он еще жив…

Половина Рафа барахталась на поверхности, вынырнув и не желая обратно на это страшное, холодное, совершенно пустое дно, от которого он никак не мог оттолкнуться все предыдущее время, а вторая – отчаянно тянула его назад, чтобы на той пустой глубине снова прилечь в ничто и не чувствовать… особенно того, как хрустко проседает расколотый карапакс, вминая бетон и хребет в легкие, сердце и кишки, и – самое главное – не ощущать, как в одеревеневших пальцах движется рука Кадзэ, покидая их…

«Боги, я не хочу назад!»

Еще один рывок отчетливее пнул сознание тем, что зажатое под ним тело пытается выбраться.

«Живой…»

Раф отпихнулся от ледяного и не-больного ничего, скручивая муть своего сознание во что-то более тугое и мыслящее.

«Кадзэ живой. Значит, не зря я…»

Грохот взрыва нарастающей волной глушит все звуки и закладывает уши, а тело дрожит сладкими отголосками сумасшедшего, красочного, как карнавал, оргазма.

«Бля, с ним каждый раз как впервые! Интересно, хоть когда-то это перестанет так быть?..»

Раф выдохом-стоном согревает скулу Кадзэ и шепчет ему в ухо:

- Люблю тебя.

Тот отвечает совершенно крышесносной мурлыкающей улыбкой, щуря слепой, но такой пронзительный глаз, и до боли сжимает Рафову шею в объятиях.

- Люблю, Рафаэль… наш билет в Рай…

- В Рай… – эхом повторяет Раф и смаргивает пелену с глаз.

До него как-то до странного медленно и ясно доходит мысль, что взрыв уже грохнул, что стены дрожат и крошатся, одеваясь в кружево трещин, а они еще живы.

Они живы в этом аду.

Их не размазало сразу…

«Пусть Рай обождет чуть-чуть».

Раф не хотел умирать. Он этого не планировал с самого начала, забрав из Доновой лаборатории дистанционную бомбу и направившись сюда.

Он любил жизнь и хотел жить, планируя уничтожение того, кто совершенно точно покоя им никогда не даст.

Он собирался уйти и лишь после этого взорвать к чертям этот оплот идиотской мести и бездумного уродования чужого счастья.

Судьба распорядилась иначе – уже по традиции сунув ему самый поганый билет.

И Раф понял, что лучше уж тогда все это взорвать… все, и себя тоже, потому что позволить Кадзэ умереть без него он просто не мог.

Зачем оставаться тут, если самое дорогое и родное снова утечет сквозь пальцы?

Но раз они все еще живы – может, стоит попробовать выжить и дожить до помощи, а?

«Лео же точно-точно придет, он не сможет не удостовериться, что все вот так вот закончилось. А оно не закончилось, братишка, ты откопаешь этот подвал, вытирая сопли и глаза, а я живой сижу с ухмылкой и жду твою лидерскую скорбную рожу. Я скажу тебе «Чего так долго?», а ты улыбнешься в ответ и вытащишь нас, как котят из проруби».

Раф прижимает к себе Кадзэ и откатывается под стену, судорожно вспоминая, что рассказывал отец о том, как поступать, если тебя накрыло обвалом в канализации.

- Рафаэль, – Кадзэ приподнимается на локтях, мотая головой. – Что ты делаешь?..

- Выживаю. Лежи. Мой карапакс мощнее…

А дальше – оглушающая, как звездопад, боль, ударившая в спину и заставившая рухнуть на локти и придавить всем этим весом Кадзэ тоже.

Раф прикрывает одной рукой его голову, а второй сжимает ладонь, слепо шарящую по груди.

«Сука-судьба! Ну, нельзя же так-то обламывать второй раз за день! То с этой дырой в стене поманила и жопой развернулась, теперь вот выжить дала, чтобы так размазать…»

Он прокусывает губу, чтобы не орать от боли, и приподнимается на трясущихся руках, понимая, что правая, покалеченная, мгновенно подломится снова. В эту минуту Раф больше всего рад тому, что Кадзэ слепой и не видит его лица и происходящего вокруг.

Ври – не хочу, что все у них круто и их непременно спасут.

И верь в этой вранье вместе с ним.

- Рафаэль…

- Лежи. Нас найдут. Воздуха тут на двоих точно хватит, а я придержу плиту, чтоб тебя не придавило.

- А ты? – Кадзэ пробует приподняться, но тело Рафа, впечатавшее его в пол, не дает даже шевельнуться.

– А чего я? – тот хмыкает, пряча за этим звуком надсадный стон. – Я подожду с тобой вместе. Торопиться-то нам… некуда… жизнь… вся жизнь у нас впереди…

Плита, что расколола его панцирь, давит еще сильнее, смещаясь все вниз и вниз, и Раф отчетливо понимает, что продержит ее совсем недолго.

И она размажет их, смешав в клубок из черепашьего фарша и костей.

«В одно целое, как мы того оба хотели. Выкуси, Фортуна, и обломись! Все равно все по-моему вышло…»

Что-то уперлось ему в плечо, очень больно выворачивая сустав, и Кадзэ сдвинулся еще на немного.

И на такое же «немного» сдвинулась плита на спине…

- Мой… мой брат…Теперь только мой…

Раф вынырнул в сознание весь, буквально вылетев из не-больного ничто в больное-темное-косо-наклонившееся и искрящее вспышками боли, как стробоскоп. Потому что понял, что это не Кадзэ жив и пытается выбраться из-под придавившей его тяжести. Это Миднайт хочет украсть у него, у Рафа, его Кадзэ!

Эта тварь еще смеет думать о том, чтобы прикасаться к Кадзэ своими погаными, почему-то до сих пор не вырванными Рафом, ручонками.

И смеет раскрывать рот, чтобы пищать «мой»!

«Твой тут только хер! И тот сейчас оторву!»

Раф мысленно рыкнул на себя, запрещая даже думать о чем-то еще, кроме этого, потому что плита придавила его еще на полмиллиметра.

«Еще один такой рывок, и мне сломает хребет. Но пока еще есть миллиметр или два… пока они у меня есть…»

Раф открыл глаза и уставился на Миднайта.

- Это здесь, – Караи подняла голову, указывая взглядом на дыру, из которой вывалилась тогда в канализацию.

Лео прищурился, всматриваясь в обвалившиеся края, и раскрутил кошку.

- Донни, что у вас? – спросил он, швыряя крюк.

Рация коротко трескнула, возвращая сигнал.

- Я нашел спуск под развалины, – прозвучал голос брата. – Лео, тут кто-то был совсем недавно. Он спускался вниз, судя по всему.

- Тогда нам надо торопиться, – Лео нахмурился. – Надеюсь, это не уцелевшие футы. Будьте осторожны с Майки, мы поднимаемся к подвалу.

Кодама подозрительно покосился на Караи и стал быстро карабкаться вверх по веревке.

- Тут есть лаз, – сообщил он, сунув голову в дыру в стене. – Но, кажется, я тут не пролезу.

Лео сердито скрипнул зубами.

- Значит, завалило так сильно.

Кодама соскочил обратно, недовольно буркнув Караи:

- Там только ты и проползешь.

Девушка дернула головой и виновато ссутулилась.

«Дура! А раньше ты не подумала, что им тут не пролезть, если ты едва протиснулась? Влюбленными глазами хлопать горазда, а оценить их габариты…»

Мысли осеклись, пролившись ушатом ледяной воды.

«Значит, Рафаэль тоже не мог выбраться… и понял это сразу. Боги, как же я в нем ошибалась-то все время. И отец… Шредер(!) всегда говорил, что он тупой…»

- Я проберусь туда и посмотрю…

- Шевели жопой, детка! – Кодама пихнул ее в сторону веревки, едва не уронив.

Лео бросил на него короткий предупреждающий взгляд, но осаживать не стал.

Ясно, что парень на взводе, как и любой из них сейчас.

Просто держать себя в руках не умеет совершенно.