Лестница в небо (СИ)

- Я покажу, как выбралась, – она неуверенно переступила с ноги на ногу. – Можете опять завязать мне глаза, чтобы я не увидела дорогу сюда.

Лео бросил на нее короткий испытующий взгляд и промолчал, а Сплинтер только как-то странно дернул кончиками ушей и отрицательно качнул головой.

- Если твое сердце принадлежит Шредеру, никакие повязки не заставят тебя хранить тайну. Если же ты решишь остаться с нами, то должна знать дорогу домой… Мива.

====== Лестница в бездну. ======

Так холодно, так страшно и так безумно больно, как в этот день, Миднайту не было никогда.

- Й’оку… Й’оку, где ты?

Выкапываясь из груды битых бетонных осколков и крошева кирпича, Мид хотел только одного – чтобы вокруг стало светло, и его отыскал его старший брат. Помог подняться и притушил боль в разорванной и разбитой ноге, успокоил, хоть как-то унял бы дрожь в руках и голосе.

- Й’оку! – Миднайт выполз из-под придавившей его балки и с трудом сел, оглядываясь по сторонам. – Помоги мне!

Он был в своей комнате, когда здание Цитадели вдруг содрогнулось, оглушив надсадным стоном треснувших перекрытий и опасно нараставшим гулом рушащихся стен.

Потом его настиг грохот взрыва.

А может быть, грохот он услышал раньше, или пропустил его, потому что был в наушниках?

«Третий этаж… окно…»

Мид кубарем кидается прочь, даже не думая о том, что его может ждать внизу.

Там внизу, оно еще только будет, а тут уже есть рушащийся ад.

Пусть там что угодно, но оно БУДЕТ.

А здесь уже нет ничего.

- Й’оку… – Мид сморщился, вытирая кулаком глаза, и сполз с обломка стены.

Над ним царила глухая ночь, вокруг не было ни души, и темный мир огромного города и черного неба над головой был в сотню раз страшнее темной закрытой комнаты. Потому что он был огромен и насквозь прошит жуткими синими звездами, смотревшими сверху, как монстры.

Всхлипнув, Мид начал бездумно ковырять завал, отбрасывая в стороны куски битого кирпича.

Ему было страшно.

Одиноко.

Невыносимо.

И память давила и терзала хуже монстров и темноты…

«Это ты виноват, Й’оку. Ты один во всем виноват! Если бы ты не был упрямым и злым… если бы… ты бы не оказался в подвале этого здания, а был бы в моей комнате… мы бы могли спастись вместе…»

- Ты бы лучше обо мне подумал, а не о неблагодарной мелкой скотине! – Миднайт встряхивает старшего брата за плечи. – Я-то вот он тут, с тобой, а он скачет где-то по городу и плевал на тебя. На тебя всем плевать, кроме меня одного! Всем, понял!!

Ему очень хочется ударить Й’оку по его совершенно равнодушному лицу, заставить хоть что-то показать взглядом, хоть тень радости от встречи с младшим братом, дернуть за руки, чтобы обнял, уткнуться носом ему в грудь и дышать-дышать-дышать не-одиночеством. Дышать братом, который у него теперь есть.

- Я только у тебя остался! Винсент сдох, предпочтя спасти шкуру Донателло! Рафаэлю твоему только до Кодамы дело и есть, раз даже братца родного грохнул! А ты… никому ты не нужен, кроме меня.

Й’оку, наконец, поворачивает голову в его сторону.

Его слепой взгляд все вымораживает внутри Миднайта, пронзая, как ножом, насквозь.

Слепые не должны так смотреть.

Они же не могут видеть, а значит, и с обратной стороны их взгляда ничего не может прийти из сердца.

- Юки правильно сделал. Ведь эта жизнь принадлежит Донателло, а не ему. Жаль, я не увидел, чтобы Леонардо спасти…

Мид наотмашь дает ему пощечину, обрывая эти слова.

- Я! Я у тебя есть! Ты о ком угодно твердишь, забыв, что твой младший брат – я! Я могу сказать Мастеру, что ты раскаялся и согласен убить мерзкую старую крысу! И он простит тебя, обещаю!

Руки сами собой обхватывают голову брата и заставляют «смотреть» себе в глаза.

- Й’оку, Й’оку, слушай, я сам убью крысу, я все-все сделаю сам, только останься со мной. Все как прежде будет, вот увидишь… все-все-все… давай, а? Брат… давай сначала начнем? Ты и я.

Синий глаз с ненормально расширенным зрачком долго-долго остается неподвижным. Так долго, что Мид уже чувствует затылком, как сомнение проламывает упрямство брата, и как с его губ срывается «да»…

- Все-все сделаю, слышишь?

Й’оку перехватывает его пальцы на своих щеках и едва уловимо сжимает.

- Тогда помоги Рафаэлю выбраться из этого места. Он же здесь, я точно это чувствую.

- Й’оку! – Миднайт с трудом отвалил в сторону здоровенный кусок стены и уставился на гору мелкого кирпичного крошева.

Здание Цитадели при взрыве сложилось чуть в сторону от своего центра, превратив в груду руин главный зал, уничтожив арсенал и лабораторию и засыпав то место, где находились камеры.

Миднайт подполз под балку, шатко державшую сложившиеся стены, и осторожно пробрался чуть дальше, поминутно замирая и вздрагивая от ужаса.

Страх стальными когтями держал за горло, почти не давая дышать, но мысль о том, что он наконец-то найдет старшего брата и заберет его себе, гнала вперед.

Мастер мертв.

Рафаэль мертв.

Никого нет. Теперь-то остались только они двое…

Он отыскал их внезапно, натолкнувшись дрожащей рукой на что-то не бетонное и тихо вскрикнув.

Над головой опасно скрипнуло, и посыпалась мелкая белая пыль. Светлая, даже в этой кромешной темени.

Миднайт включил фонарик, который обычно таскал в подсумке, и направил узкий луч света перед собой…

«Нет!!! Нет! Нет! Нет! Только не это!»

Они лежали у стены обнявшись, придавленные широкой потолочной балкой, засыпанные мелким крошевом колотого кирпича, укрытые, как покрывалом, выкрученными решетками камерных стен.

Одна рука Рафаэля закрывала голову Й’оку, вторая обнимала его ладонь, зажатую между их пластронами у груди. Разбитое лицо красной черепахи покоилось на плече Мидова брата так спокойно и уверенно, словно это было его право… и на нем застыла едва различимая светлая, как солнечный день, улыбка.

Мид дернулся в сторону, неосторожно задел шатко стоявший обломок и уронил его себе на плечо.

На лице его старшего брата, всегда таком спокойном и малоподвижном, тоже была улыбка…

Они были счастливы.

Даже теперь.

«Он же не умел улыбаться. Не дано! Не мог! Как… как это случилось?.. Нет!»

Заливаясь холодным потом от прошившего его ужаса, Миднайт на четвереньках подполз к ним и разомкнул Рафаэлевы руки.

«Нет. Это со мной он счастливым будет. Это не могло случиться вот так… счастье так не случается…»

Голова Й’оку качнулась в пыли, мазнув красным в луче света, когда Мид столкнул с нее чужую ладонь.

«Это не вы – одно целое. Это… это я с ним вдвоем в живых остался… это мой… мой старший брат…»

Не помня себя от страха, который вызвала эта счастливая улыбка Й’оку, Мид захрипел от натуги и потянул брата на себя, стараясь выволочь из-под тела Рафаэля и бетонного блока сразу.

Колко хрустнул роговой слой панциря, когда балка опасно просела, еще сильнее придавив красную черепаху. Мощный карапакс Рафаэля, сейчас расколотый и выбитый, очевидно, не дал размазать их обоих по полу в момент взрыва, удержав бетон, но уберечь жизнь не смог – только тела.

- Мой… мой брат… – Мид уперся ногой в плечо Рафаэля, стараясь спихнуть его, и потащил Й’оку за руку, содрогаясь от мерзкого скрипа балки по разбитому панцирю. – Теперь только мой…

Холодный пот окатил его внезапной волной ужаса так, что он выронил фонарик, еще не сообразив, что же так его испугало.

Короткий звяк погасил свет, окунув Мида в душную глухую темень. Тесную, жуткую, кромешную, абсолютную.

Навалившуюся пониманием того, что он один под землей, в руинах здания, готовых рухнуть в любую долю секунды сотнями тонн железобетона ему на голову и убить.

И этого мало!

В этой чудовищной темноте, полной пыльной взвеси, забившей глотку до осипшего хрипа вместо крика, вцепившейся в загривок острыми когтями кусков арматуры, так что не шарахнешься прочь, вдруг зажглись глаза…

====== Ступень до неба. ======