Маска (И)

Чикуса вернулся. Точнее это был не он, а его тело. Пустая оболочка. Не было больше улыбок, выдуманных историй о внешнем мире, мечтаний о счастье. Он стал тенью, и нам никак не удавалось его расшевелить. Кен жалобно скулил и терся о его ноги, но мальчик никак не реагировал, лишь скользил безразличным взглядом по комнате и молчал. Тьма внутри меня разрасталась. Я злился и хотел убить всех взрослых. Я возжелал уничтожить мафию.

Словно насмехаясь надо мной, детей стали забирать чаще, и больше никто не возвращался. Очень скоро мы поняли, что каждый следующий идет на смерть. Кен и Чикуса были все еще невменяемы, а из детей остались только я и еще одна девочка. Сейчас я уже и не вспомню ее имени, но она была очень сильной. Не телом, но душой. Она стойко приняла, что забирают ее, и на прощание, улыбнувшись, шепнула мне: «Будь сильным. Я верю, ты сможешь вытащить Кена и Чикусу».

Больше я ее не видел, а через несколько дней пришли за мной. Я не плакал, не кричал, не сопротивлялся, но по какой-то неведомой мне причине, наверное, на инстинктах стал скапливать всю злость и ненависть внутри себя. Тьма поглощала меня изнутри, и только она помогла мне выжить. Было больно, я кричал и извивался под какими-то приборами, а потом все стихло.

Внезапно я почувствовал силу, в руке появился наконечник трезубца, и во все стороны полыхнуло пламя. Дезориентированные взрослые не сразу поняли, что происходит, а уже через четверть часа мертвыми лежали в лужах собственной крови. Но на этом я не остановился, я убивал каждого, кого встречал на пути. Я шел исполнить последнюю просьбу той девочки — освободить Кена и Чикусу, единственных выживших после этих бесчеловечных экспериментов. За мной тянулась дорога из трупов, а все мое тело было в крови поверженных врагов. Именно в таком виде я предстал перед последними детьми этой Семьи.

— Ку-фу-фу, вы со мной? — сказал я, протягивая руку. Кен недоверчиво понюхал ее и, оскалившись, довольно рыкнул. Тогда он был больше зверем, чем человеком. Чикуса же посмотрел в мои глаза долгим, изучающим взглядом, так непохожим на свой прежний, и ухватился за мою руку.

Перепрыгивая через трупы, мы отправились к свободе. Солнце, чистый воздух, не пропитанный медикаментами и смертью, сделал нас невероятно счастливыми. Мы бежали от проклятого здания и смеялись, ведь мы были свободны! Трава приятно щекотала ноги, речушка, в которой мы отмывались от крови, дарила прохладу и восстанавливала силы. Кен фыркал и радостно плескался, точно маленький щенок. Чикуса с едва заметной искрой в глазах, тщательно отмывшись, помогал мельчику-зверьку.

Я же просто наслаждался. Мы столько лет жили в страхе, в заточении, а теперь мы можем делать, что хотим. Это было несравненное чувство. Я будто опьянел, настолько был счастлив. И, наблюдая за безрезультатными попытками Чикусы вымыть Кена, не мог сдержать улыбку. Они были похожи на братьев. Будто сроднились душой, и это не возможно было не заметить.

Однако уже через несколько месяцев наше счастье закончилось. Подслушанный у города разговор заставил нас сорваться с места и пуститься в бега. За нами шли Виндиче. Мы прятались, как могли, учились сражаться и использовать новые силы, последний подарок нашей жуткой Семьи. Кен, оказалось, мог принимать звериную форму. Чикуса метал предметы с невообразимой точностью. А я создавал иллюзии.

Мы научились красть деньги и еду, убегать, предчувствуя опасность, драться. Целый год мы, не иначе как чудом, ускользали от стражей, пока однажды нас не принял в Семью какой-то мафиози. Он создал нам оружие и помог разобраться в наших силах. Его Семья тепло отнеслась к нашему появлению и искренне заботилась о нас.

В то время тьма поглощала меня все сильнее, и я уже не мог сопротивляться. Мои иллюзии больше не были безобидными цветочками и бабочками, на их место пришли огненные столбы и ядовитые лианы. Трезубец помогал мне подчинять людей своей воле, а тьма велела уничтожать мафию. Кен и Чикуса видели мое состояние, пытались помочь, но не преуспели. Я вырезал всю Семью одним из ее членов. Его звали Ланчия.

Через несколько месяцев нас схватили Виндиче. Мы снова оказались в клетке, но теперь нас охраняли не люди в белых халатах, а живые мумии в черных плащах. В том месте тьма разрасталась сильнее и быстрее, окончательно затмевая разум. Через несколько лет безрезультатных трепыханий я сдался, и она полностью поглотила меня.

Я наблюдал за собой будто из-за мутного стекла. Я не мог ничего предотвратить, изменить, и тем более вернуться. Чтобы окончательно не исчезнуть во тьме собственного разума я создал вокруг себя кокон, где надежно укрылся до того времени, когда мрак отступит.

Шли годы, а я продолжал спать глубоко в своем подсознании, пока однажды яркий свет не поманил меня за собой. Мой кокон разбился, но вместо тьмы я увидел оранжевый свет, что весело перемигивался всевозможными оттенками. Надо мной окруженный этим светом стоял парнишка. Я принял его за ангела, так он сиял. Он смог очистить меня, вернуть…

Савада Тсунаеши.

Он подарил мне не просто свободу, он подарил мне жизнь.

End Pov Мукуро

***

— О чем задумался? — Тсуна заглянул в глаза Мукуро. Иллюзионист загадочно пожал плечами и улыбнулся:

— О тебе.

Шатен отчего-то смутился и опустил взгляд в пол. Сейчас они были в квартире Гокудеры, временно отданной банде Мукуро. Тсуна настоял на личном разговоре с Кеном и Чисусой, поэтому велел Кее и Реехею отправляться домой, а Шамалу подождать окончания беседы на кухне. Удивительно, но все послушались и разошлись. Хотя Тсуна чувствовал, что без внимания его все же не оставили и где-то прячется кто-то из друзей, следящий, чтобы его не убили.

— Я не хочу вам докучать пустыми разговорами о перевоспитании и том, как важно вести себя хорошо и не подставлять ни меня, ни себя, — начал шатен, как только смущение удалось побороть. Мукуро рядом ухмыльнулся, про себя отмечая, как очаровательно краснеет его спаситель. Яркий румянец на скулах, постепенно переходящий на щеки и кончики ушей. Вот подрастет и будет сводить с ума всех девчонок в школе. — Однако все-таки прошу вас сначала думать, а уже потом действовать. Испытательный срок Мукуро вы проведете рядом со мной, так сказать, во избежание. Но это вовсе не значит, что я посажу вас на привязь, — тем временем продолжил парень. — Вы можете заниматься чем угодно. Хотите — идите в школу, хотите — на работу, только не связанную с убийствами и прочим. Я буду рад вам помочь в любом начинании.

— А какая тебе от этого выгода? — подозрительно сощурился Кен.

— Никакой, — не медля ни секунды, ответил Тсуна. Ни Джошима, ни Чикуса не поверили его словам. — Насколько я знаю вашу историю, жизнь вас не сильно баловала. Я лишь хочу помочь вам хотя бы иногда чувствовать себя обычным подростком, хотя бы на время забыть о боли и страданиях, — слова шатена должны были задеть за живое, но то, как он это говорил, не оставляло сомнений, что сам парень имел далеко не счастливое детство. Он знал, что такое боль и отчаяние, пусть и не такое сильное, какое довелось чувствовать им, но он понимал их. Он не жалел, он просто хотел помочь. Как когда-то Мукуро, когда освобождал их из застенков и показал свободу. — Я не прошу довериться мне прямо сейчас. Просто примите помощь. А если хотите мне заплатить, то не влипайте в неприятности и не ругайтесь с моими друзьями. Им тоже нужно время, чтобы привыкнуть к вам.

— Ты странный, — сказал обычно молчаливый Чикуса, в упор уставившись на шатена. Он пытался разглядеть в его глазах хоть что-то, кроме доброты, искреннего желания помочь и тихой, затаенной боли. — Мы не доверяем ни тебе, ни твоим друзьям, но ради Мукуро мы готовы постараться.

— Отлично, — Тсуна облегченно выдохнул. Какой-никакой, а прогресс с обеих сторон. По крайней мере, они не будут пытаться убить друг друга при каждой встрече. — И все-таки мне интересны ваши планы на будущее. Я не тороплю, но вам стоит определиться.

— Нам нужно немного времени, — сказал Мукуро, Кен и Чикуса согласно кивнули.