Две стороны одной монеты (СИ)

Хэнк сказал, что раньше их план действительно был таков. Найти и убить Чарльза. Что любой, кто окажется в Церебро, обязался убить его. Можно сказать, это было первым пунктом договора при вступлении в их клуб. Эрик был единственным исключением.

— Впервые с тех пор мы подумали, что дар Чарльза можно использовать и в других целях… Если Шоу построил машину и считал, что с твоей помощью он мог сделать Чарльза всесильным, то… Мы ведь тоже можем, верно? — Хэнк не в восторге от этой идеи, и Эрик тоже.

— Я бы не стал этого делать с Чарльзом! Я не Шоу. Я не поддержу такой план. Если бы ты видел то, что видел я, ты бы не думал о Чарльзе, как о вещи, которую можно использовать ради одного или другого! — он тяжело дышит, его щеки пылают от злости. Он не думал, что услышит подобное из уст своего друга.

Хэнк тоже красный.

— Прости. Нет, я не хотел бы такого. Просто… Это была идея.

— Рейвен, я полагаю?

— Не только ее.

— Кого еще?

— Этих людей уже нет. Так что забудем этот разговор, ладно? Я думаю, уничтожение Церебро — это безоговорочная цель, и ты ее поддерживаешь точно?

— Да. Когда мы найдем машину, она будет уничтожена.

В конце концов, они оба выдыхаются настолько, что без сил валятся на скамью у той же детской площадки, где Эрик сидел вчера.

— Здесь ничего нет, и моя голова скоро расколется от всего этого шума, — Алекс смотрит на орущих детей на качелях и каких-то девушек в костюмах у памятника. — Боже, может, сядем в другое место? Я готов нырнуть даже в то озеро, чтобы проверить дно, лишь бы не слышать этот шум.

— Можешь сходить за машиной, пока я буду сидеть тут.

— Нет. Не будем разделяться, — Алекс устал, но тверд в отношении правила. — Почему именно это место, черт возьми?

Эрик молчит какое-то время. Как объяснить? Понимаешь, я видел этот памятник на фото погибшей матери Чарльза, а еще когда-то дал в морду толстяку Крису на этой площадке.

— Наслаждайся цветами жизни и произведениями современного искусства, — Эрик машет рукой в сторону памятника, когда одна из девушек в костюмах это замечает. О, ну чудесно, теперь кто-то точно рассмотрит его лицо.

Девушке лет девятнадцать на вид, и она наверняка подрабатывающая в выходной студентка. Миловидное личико, странный наряд и какие-то листовки в руках.

— Здравствуйте! Вы знаете, что сегодняшний день посвящен годовщине установки памятника! — она улыбается Алексу, который не может отказать в улыбке красивой девушке.

Эрик с каменным лицом смотрит на ее старания. Сейчас им попытаются впарить билет в музей, может, попросят пожертвовать деньги или что-то купить. Он кривится, пока девушка охмуряет его спутника, строя глазки.

Алекс не прочь с кем-то пообщаться. В их небольшой компании слишком мало девушек, не думающих о войне с антимутантскими настроями общества и психопатичными ублюдками.

— Развлекайся.

Эрик хлопает спутника по плечу и отходит в сторону, идя вдоль заграждения площадки и рассматривая детей. Кто-нибудь из них может быть мутантом, чья сила пробудится через год-другой… А может, завтра… А может, уже пробудилась…

Сердце сжимается при мысли, что сейчас кого-то из них или их матерей могло бы не быть, если бы Эрик сел в Церебро…

Он отворачивается и подходит к абстрактному памятнику. Что вообще хотел изобразить чертов скульптор? Психический бред?

Он выглядывает из-за каменного изваяния и вдруг замирает. Каждая мышца каменеет, кроме сердечной, которая ускоряет свою работу на адреналине. Возможно, у него галлюцинации или просто…

С той стороны спиной к Эрику стоит женщина. Брючный темно-синий костюм, крашенные под блонд волосы до плеч лежат завитыми волнами, высокая фигура… Шерон?

Он в несколько секунд оказывается у нее за спиной и хватает женщину за плечо, чтобы развернуть.

— Что такое?

Женщина красива, но на миссис Ксавье не похожа от пухлых губ до выщипанных в тонкую линию бровей и карих глаз.

— Простите, я обознался.

День прошел зря, они ничего не нашли, и Эрик уже начинает видеть то, чего нет. Лишь бы найти хоть что-то!

Он возвращается в растрепанных чувствах, и грубо сдергивает Алекса за локоть со скамьи.

— Что ты делаешь? Я тебе обязательно позвоню, Сара. Телефон на буклете, ага! А ты что любишь, пиццу или…

— Пошли!

Эрик злится на себя, он устал и проголодался. И Алекс теперь дуется из-за сорванного свидания, хотя это абсолютно неуместно, и он не позвонит этой Саре, пока они не покончат с Шоу…

На квартире новостей нет. У Роуг и Логана пусто, Рейвен куда-то уехала, а Хэнк, заваленный газетами, не может ничем порадовать.

— Про необычные явления пишут везде. Есть пара мест, но они слишком далеко от очерченной области. И это типичные места для баек: заброшенная больница, старая церковь, кладбище… Не думаю, что там вообще реально кто-то что-то видел. Больше похоже на фантазии самих журналистов.

Они заказывают пиццу, чтобы немного побаловать себя за старания. Роуг помогает Хэнку, уже начавшему клевать носом, зарывшись в газеты. Логан и Алекс берутся чистить оружие — никогда не знаешь, в какой момент пригодится. Эрик остается один на один с пиццей, телевизором и дурацким буклетом Сары из парка.

Непроизвольно он снова трет подушечки пальцев, хмурится и, чтобы как-то отвлечься от воспоминаний о Шерон, читает какую-то ерунду. Содержание буклета выглядит, как унылейшая чушь для туристов, но на сегодня с Эрика хватит зеленых человечков и призраков из прошлого.

Бла-бла, памятник отражает глубокие переживания скульптора, бла-бла, абстрактная композиция, как спутанный клубок мыслей ее создателя, бла-бла, установлена пять лет назад на благотворительные деньги, бла-бла, требует реставрации, бла-бла, внесите пожертвования ради развития искусства. Бла-бла.

Эрик шлепает испачканную в масле брошюру на стол. Что и требовалось доказать — очередное вымогательство денег.

В мире гибнут люди каждый день из-за голода и войны. А они просят подать на то, чтобы какой-то маразматик стучал молотком по камушку и создавал какую-то херню. Со злости Эрик швыряет коробку из-под пиццы и брошюрку с номерком Сары в помойку.

— Ты куда? Все в порядке? — Хэнк слегка пробуждается, когда мимо проносится Эрик.

— Да. Просто хочу побыть один.

Остальные переглядываются, но никто ничего не говорит. Закрывая дверь, Эрик слышит, как Алекс шепчет, что «он такой после парка». И мелочно злорадствует, что выкинул телефон девушки.

Для них поиски и убийство Шоу — вопрос собственного будущего. Они не были в пансионате, знают о планах этого говнюка с чужих слов, не видели Мойру, не видели Чарльза, подключенного к Церебро… Только Логан имел дело с Шоу лицом к лицу, и оттого он действует и говорит по делу, не отвлекаясь на ерунду.

Эрик снова вспоминает слова Шоу об абстрактных понятиях.

«Какие-то мутанты, человечество, мир. Слова, которые говорят обо всем и ни о чем конкретном, верно?»

Ни Хэнк, ни Алекс, ни остальные не понимают, что на кону действительно стоят тысячи жизней. Так сложно бороться за кого-то непонятного. Ясно, когда есть ты и твоя жизнь, твои родные, друзья. У Эрика никого нет, кроме Хэнка, и да, пожалуй, Чарльза. Они общались недолго, но он уверен: они могли бы стать неплохими приятелями.

Родители Хэнка и Алекса в порядке, очевидно, Шоу не готов распаляться ради каждого мутанта, беря в плен его родственников. Это прерогатива исключительно сильных и полезных мутантов, вроде Эрика и Чарльза.

Он с горечью осознает, что теперь они стали в каком-то смысле еще ближе. Оба подверглись шантажу, попали в плен, были слишком самонадеянны и, в конце концов, потеряли своих матерей. Эрик вдруг понимает, почему Мойра хранила то фото в книге. У него сейчас ничего нет, и он может никогда не попасть в свою квартиру, чтобы взглянуть на родное лицо в семейном альбоме еще раз. Чтобы не забыть. Помнить, как выглядел самый близкий человек. Ведь память стирается, лица уходят… Остаются хотя бы фотографии.