Спорная антипатия (СИ)

- Чего? – спросил он ровным голосом, всё ещё надеясь на то, что ослышался. Но Наруто был непреклонен, хмыкнув:

- Чего слышал.

Этого стоило ожидать от Узумаки. Повторять свою просьбу он не хотел, хотя Саске видел, что Наруто то ли насмехается над ним, то ли действительно говорит всерьёз. Одно из двух. Тем не менее, на губах Узумаки не было какой-то странной и коварной улыбки, как несколько минут назад, теперь он смотрел с совершенной серьёзностью в агатовые глаза напротив своими, лазурно-голубыми. Он ждал от Саске ответа. Точнее, не просто ответа, а согласия. Учиха ведь должен ему денег? Ну так пусть отдаёт долг немного другим путём!

- Эй, я не хочу целый месяц ходить с ирокезом под всеобщие ненавистные взгляды, - это он сказал как можно тише, подавшись к Узумаки и уперев локти в колени, тяжело вздохнув. Узумаки глядел на него как на ошпаренного. Учиху чего, пыльным мешком по голове, что ли, огрели?

- Я-то хожу, - как само собой разумеющееся заметил он, пожав плечами.

Для Наруто было привычным сносить такие взгляды на себе. Это лишь означало то, что он не такой, как все, что все те, кто его окружает, не более чем пустышки. Обычный пустоцвет, у которого внутри только кости и мясо. Внутри такого пустоцвета нет ничего, что могло бы заинтересовать такого, как Наруто, например. Такие люди не имеют никаких понятий о том, что такое нравственность, мораль, в чём смысл жизни, как нужно прожить жизнь, чтобы потом рассказывать внукам, отчего они бы с удивлением приоткрывали рты и смотрели на дедушек и бабушек с благоговением. Внутри таких пустышек нет никакого духовного мира. Они смотрят на людей, к субкультуре которых принадлежит Наруто, как на изгоев общества, смотрят на них так, словно сами лучше. Кто-то может не замечать у себя на лице, буквально на носу, уродливый прыщ, но зато ни за что не упустит шанса сказать что-то отвратительное вслед человеку с ирокезом, внутри которого целый мир: цветной, многогранный, распустившийся, подобно майскому цветку.

- Ты привык! – развёл руками Учиха, отклонившись на спинку своего сидения. Наруто засмеялся, отмахнувшись. Причины такого хриплого смеха Саске не понимал, просто вздёрнул тонкую бровь, ожидая, когда Узумаки успокоится.

- И ты привыкнешь через пару дней! – пообещал он, всё так же отмахиваясь от Учихи и продолжая хохотать.

Наверное, в этом была доля правды. Мы всегда к чему-то привыкаем. Мы привыкаем к новой одежде, которая, быть может, нам не совсем нравится. Кто-то привыкает к рабочему внешнему виду – строгому костюму, который он никогда не носил и просто отвергает. Кто-то может привыкнуть к тому, что рядом нет человека, который сможет просто обнять, пообещать, что всё будет хорошо, и помолчать. Иногда можно привыкнуть к тишине, а можно привыкнуть к голосу того, кто находится рядом: тихому, ровному, спокойному и бархатному, который никогда не скажет грубые слова.

Саске задумался, подперев голову рукой и низко опустив густые чёрные ресницы. Стань он панком на месяц – всё изменится. Просто кардинально поменяется отношение окружающих к нему, а все те девушки, которые знали Учиху – и, кстати, номера которых Саске хранит в своём телефоне по сей день на всякий случай, пусть они и донимают его звонками чуть ли не ежедневно, – и вполне тепло общались с ним (разумеется, не без надежды на то, что он обратит на них внимание), станут его презирать и практически ненавидеть. Что это значит: был красивый молодой человек, перспективный и креативный, и тут на его месте появляется представитель субкультуры панков, у которого в ушах всегда играет тяжёлая музыка, который всегда с ветерком катается на машине, который всегда может сказать грубость, если его внешний вид посчитают неприемлемым. Такое практически не могло уложиться в черноволосой голове Саске… но раз уж он должен Узумаки – да ещё и сполна! – то долг нужно отдавать… а Учиха был не просто совестливым человеком, но ещё и честным, потому от долга уйти точно не мог.

- В долгах как в шелках, - прыснул Узумаки, и Саске виновато улыбнулся, потрепав волосы на затылке по привычке, выработанной с детства. Наруто понимал состояние Саске, ведь за один вечер превратиться в панка – это не так уж и легко, а решиться на такой непростой шаг так и вовсе тяжеловато. Он тяжело вздохнул, и в его глазах уже не было намёка на насмешку или язвительность в сторону Учихи: - Я всё понимаю, Учиха, но деньги ты мне должен. Раз нечем расплачиваться и налички – пф-ф, нема! – тут он развёл руками, сочувственно кивнув головой, - то выполнишь это желание.

Саске уже хотел было задать давно волнующий его вопрос: «Я похож на психа?» Однако Узумаки решил иначе и принял молчание Учихи за согласие, а потому, схватив его за рукав футболки, поднялся с места, звеня многочисленными цепями, прикреплёнными к джинсам, и потащил за собой с таким видом, как будто бы Саске сам пожелал стать панком и горячо изъявил об этом желании. Наруто действительно был горд, а потому вздёрнул свой конопатый нос, прикрыв глаза, и наконец отпустил Учиху, подумав, что тот и сам в состоянии дойти до тату-салона, принадлежащего Наруто, – главное, чтобы не сбежал.

- Приведём тебя в порядок, - приговаривал Узумаки всё это время, косясь на Саске и как бы отмечая, куда стоит поместить пирсинг, татуировки и прочие атрибуты в виде цепей и напульсников.

Но самым большим желанием Узумаки было сделать своему другу ирокез. Почему-то – он и сам не знал причины – его одолевали странные эмоции, зародившиеся внутри. Наруто всегда ощущал себя творцом, который пишет на женских и мужских телах то, что хотят их владельцы, а самое главное, что в любом месте. Ему нравилось выводить какие-то причудливые узоры, фигуры и рисунки, старательно высовывая кончик языка и при этом желая, чтобы его ни в коем случае не отвлекали от такой важной и трудоёмкой работы. Ведь один лишний штрих в сторону, например, какой-нибудь родинки – и вся работа пойдёт насмарку, будет испорчена и больше никому не нужна. Тогда этот малейший штрих испортит всё представление о владельце тату, сделав его в глазах окружающих неаккуратным, неосторожным и грузным. Однако сейчас Наруто не задумывался ни о татуировках, ни о пирсинге, который тоже мог с лёгкостью сделать любому человеку независимо от того, мочка уха это, пупок или бровь, ни о многочисленных футболках с агитационными надписями – главной мыслью был ирокез на голове Учихи, и Наруто уже задумывался о том, в какой цвет его покрасить и какой формы сделать. В общем, проявлял обычную человеческую фантазию в таком необычном ремесле.

Саске то и дело вздыхал, осматривался по сторонам с взглядом «как бы чего не случилось», испытывал внутреннее волнение и какой-то неукротимый страх. Ему было практически всё равно, что о нём будут говорить люди… практически. Ему уже хватало того, что многие осуждали дружбу молодого перспективного человека, да ещё и такого красивого, с панком, которого практически все нормальные люди (за исключением Саске) отвергали. Он опустил глаза, покосившись на Наруто и подумав: а почему бы и нет? Может, стоит доказать миру, что эти люди, представителем которых он скоро будет являться, не так уж и плохи? Может, стоит снять с мира розовые очки и доказать, что панки способны на хорошие поступки, манеры и обращение со всеми людьми вокруг? Учиха не хотел задумываться о том, что этот эксперимент может провалиться, – вряд ли даже какая-нибудь старушка даст ему руку, чтобы он перевёл её через дорогу, побудимый жалостью и добротой к ней.

- Ох, Учиха, сделаю из тебя такого красавца… - внезапно оборвал мысли Учихи Наруто, потерев широкие ладони друг о друга, слегка согнувшись, напоминая Учихе злого гения-экспериментатора из мультиков, предназначенных для детей. А что, если всё пойдёт не так? Что, если Наруто просто решил над ним посмеяться, а сделает ему вместо ирокеза… ну, например, что-то более пугающее и экстравагантное.

- Не уверен… - вздохнул Саске, и это его предположение было, наверное, самым правильным. Он тут идёт и думает о том, как может изменить мир и представление окружающих о субкультуре панков, в то время как Наруто предполагает, какой ирокез ему сделать и в какой форме. Смешно!