Притворись (СИ)

Он зажмурился и одернул себя: «Не время для таких фантазий, Кеноби».

– Но я не уверен, что это хорошая идея, Мастер, – услышал он свой голос как бы со стороны и почувствовал острое желание отвесить себе оплеуху. Он или идиот, или ему на самом деле нравится эта медленная пытка в когтях его хихикающих демонов. Может быть, идея мастера сработает и поможет от них избавиться. Может быть, они с мастером окажутся совершенно несовместимы в постели и его фантазиям и тревожным снам придет неожиданный конец. Но его рот продолжал произносить слова, не считаясь с голосом разума. – Я бы не хотел повредить нашим отношениям, а секс обычно все усложняет.

Ситх тебя раздери, Кеноби, а теперь ты взываешь к его здравому смыслу?

Квай-Гон пожал плечами:

– Как твой мастер, я полагаю, что должен сделать все возможное, чтобы облегчить твои терзания. Особенно сейчас, когда нам поставили ультиматум.

Он выразительно посмотрел на Оби-Вана, и тот мысленно застонал, но вида не подал. Долг – это веский довод, который, несмотря ни на что, безотказно работал, и Квай-Гон прекрасно об этом знал.

– Изучить все возможности – наша обязанность, – признал Оби-Ван; похоже, голос мог подвести его в любой момент, поскольку мозг придавал каждой фразе сексуальный подтекст. – И рассмотреть под каждым углом, – двусмысленно добавил он. Вполне может сработать.

Квай-Гон одобрительно кивнул:

– Уверен, что мы оба достаточно взрослые, чтобы обсудить все возможные недоразумения, до того, как они перерастут в проблему, – заверил он падавана, который к тому времени был уже уверен, что мастер сознательно его провоцирует.

Квай-Гон поднялся с кровати, скинув свою просторную коричневую мантию на стоящее поблизости кресло.

– Представь своего желаемого партнера, – спокойно проинструктировал он, как будто речь шла о тренировке на мечах (и Оби-Ван усмехнулся тому, в какое русло направил его мысли этот комментарий).

Квай-Гон подошел вплотную к ученику, тщательно осмотрел его тунику, расправил ее, как будто падавану предстояло держать экзамен перед аттестационной комиссией. У Оби-Вана перехватило дыхание, и он уставился в одну точку. Ну и что ему теперь делать?

– Открой себя заново. Измени себя. Перестрой. Притворись, – легко играл словами Квай-Гон, поднимая подбородок падавана и встречаясь с ним взглядом.

Оби-Ван не был уверен, не послал ли он свою предыдущую мысль через учебную связь. Становилось слишком опасно: сможет ли он справиться? Да уж, притворись. Как будто ему нужно было что-то изображать, чтобы действовать так, как ему хотелось… И тут Квай-Гон своей большой, нежной рукой взял падавана сзади за шею, притягивая того ближе, медленно, как будто давая Оби-Вану возможность сбежать, если он захочет.

Сбежать, как же. Оби-Ван чувствовал себя тиреллианской антилопой, попавшей под луч прожектора. Все его восприятие сузилось до приближающегося рта, до слова «притворись», виновато повисшего между ними. Краткое мгновение теплое дыхание ласкало его губы, а затем его захватил, полностью завладел им этот исследующий, мягкий рот. Квай-Гон, уже не хладнокровно, скорее изучающе, сладко целовал Оби-Вана, и это мгновенно лишило того остатков самообладания. Он здесь, сейчас, целует своего мастера, мужчину, которого он обожал и желал многие годы, но… но… притворяясь.

Оби-Ван жестко пресек эту мысль, и решительно вошел языком между разомкнутых губ Квай-Гона. Встречая новый требовательный поцелуй, он вытягивал из глубин себя безысходность последних лет, одиночество, любовь, жгучую страсть и выталкивал все это на поверхность. Игра, роли, притворство – все для того, чтобы довериться настоящему, приспособиться к нему. Просто еще одно правило: не важно, что ты испытываешь, – нужно держать лицо.

Совершенно бесполезные навыки, понял Оби-Ван, изливая застарелые бессилие и жажду в поцелуй. Он даже не сомневался: что-то из этого просачивается сквозь учебную связь. Его губы скользили по губам Квай-Гона, ловя и играя, его язык танцевал с другим, мягким, быстрым, ловким. Он не мог точно вспомнить, когда именно обвил руками шею мастера или когда именно они начали вжиматься друг в друга, сливаясь в единое целое посреди комнаты. Притворяясь ли? Страсть выплескивалась волнами. Несомненно, все только к лучшему, даже если это не совсем то – а точнее совсем не то – чем это считает Квай-Гон.

Он прикусил губу Квай-Гона, упиваясь ответным стоном. Его длинные пальцы вплелись в волосы мастера, такие же мягкие и притягательные, как и всегда. Он каждый день помогал расчесывать их, но сейчас, пропуская пальцы сквозь пряди, во время такого поцелуя… он застонал Квай-Гону в рот.

«Годы, годы», – бешено вертелось в голове у Оби-Вана, и он бессознательно отправил свои переживания через связь. «Один взгляд, одно слово, и я бы примчался к вам», – мысленно пробормотал он и тут же, испугавшись сам себя, отшатнулся. Квай-Гона, похоже, больше беспокоило то, что поцелуй так внезапно прекратился.

– Отпусти это, Падаван, – успокаивающе сказал он, и Оби-Ван понял, что мастер все еще думает о себе, как о третьей стороне. И не смог разобраться, что он чувствует по этому поводу: облегчение или разочарование.

Рот Квай-Гона снова накрыл губы Оби-Вана, на этот раз жестко, кусая и проталкиваясь языком. «Отпустить, – подумал Оби-Ван. – Отпустить все. Излить ему свою боль, страх быть отвергнутым и тоску бессонных ночей. Избавиться от них – и снова начать дышать».

Лихорадочные поцелуи переместились к уху Оби-Вана, и он обнаружил, что ревностно цепляется за бессилие и страх. Дыхание мастера обожгло кожу шепотом:

– Отдай это мне, Оби-Ван. Не держи больше в себе.

Но он ни за что не сможет, Оби-Ван теперь был в этом уверен. Как справиться с этим, когда Квай-Гон даже не догадывается о его настоящих чувствах? Только правда способна принести облегчение.

«Возможность обязательно представится», – прозвучал в его голове мудрый голос мастера. Это было его любимое изречение, и Оби-Ван сумел отпустить в Силу хотя бы часть своего беспокойства.

Губы Квай-Гона с жаром прокладывали дорогу вниз по горлу падавана. Мастер тяжело дышал, и касания его языка казались прохладными. Оби-Ван вцепился в него, зажмурив глаза и наслаждаясь щекочущими, искристыми прикосновениями бороды к шее и ключицам. Квай-Гон дернул его за ремень, затем за пояс, и Оби-Ван, следуя примеру, дрожащими руками нетерпеливо снял тунику с мастера. Через мгновение они скинули на пол сапоги и всю остальную одежду. Квай-Гон потянул своего юного падавана обратно к кровати и, наткнувшись на нее, с размаху сел. Оби-Ван опустился перед ним на колени.

Его мечты воплощались в жизнь. Он устроился между ногами Квай-Гона, собственническим движением скользя руками вдоль сильных бедер. Оби-Ван всматривался в своего мастера, наставника, учителя, часто и возбужденно дыша. Квай-Гон выглядел столь же взволнованным, его глаза были затуманены, темный член возбужден. Оби-Ван с силой притянул к себе голову мастера, грубо и жестко целуя его, чувствуя, как идеально они совпадают в своем неистовом желании.

«Годы», – вновь подумал Оби-Ван.

Квай-Гон застонал, когда плоский поджарый живот падавана прижался к его горячему члену. Он слегка качнул бедрами, и Оби-Ван, прервав поцелуй, наклонился, захватывая между губами сосок, посасывая и порхая по нему языком, осторожно прикусывая. Квай-Гон громко охнул – не то потому, что его сосок оказался таким чувствительным, не то, наоборот, от недостатка внимания к его члену.

Впрочем, это было уже не важно. Оби-Ван сел на пятки и, наклонившись, вобрал твердый член в рот.

Квай-Гон гортанно вскрикнул, вцепившись в край кровати. Он переместил руки на голову падавана, ритмично поднимающуюся и опускающуюся между его коленей. Язык Оби-Вана прошелся вниз по члену мастера и начал подниматься, описывая спираль.

«Да, да, – восторженно твердил про себя Оби-Ван, глубоко всасывая пульсирующий член. – Да, давайте. Я хочу, чтобы вы кончили. Очень сильно». Его собственное возбуждение превратилось в огромное, почти физическое желание увидеть, как мастер полностью теряет контроль, отбрасывает свою проклятую невозмутимость и наконец просто трахает его в рот.