Притворись (СИ)

Джедаи были неизменны. Тысячелетиями славились они своей верностью традициям, суровому регламенту и приверженностью репутации Ордена. Ничего не изменилось, не сдвинулось даже на йоту, кроме равновесия Света и Тьмы. Но Свет и Тьма как инь и ян: они свились друг с другом в тугой, не допускающий полутонов клубок.

Джедаи действовали неизменно спокойно, терпеливо, тщательно, не поддавались суете, не выказывали смятения – даже в пылу битвы. Нет эмоций – есть покой.

Некоторые джедаи скрывали смятение чувств за холодной маской, умели мгновенно сдерживать его; некоторые не испытывали смятения вовсе. Но были двое, которые не прятали своих эмоций, и это не могло не вызвать осложнений: падаван выказывал их мастеру, мастер, в свою очередь, – Совету.

И маятник качнулся – к взаимному неудовольствию всех сторон. Каким-то неведомым образом несдержанность в проявлении чувств никогда не влияла ни на качество выполнения своих обязанностей джедайской парой, ни на количество поручений, которые выдавал им Совет.

Так было до того полного событиями дня, когда в зале Совета прозвучало:

– Мы не принимаем задание.

Оби-Ван приготовился к столкновению.

Его мастер бросил на него взгляд – равнодушный и нечитаемый для случайного наблюдателя, но для Оби-Вана в нем было явное предупреждение.

Маленькие зеленые брови заметно приподнялись:

– Отклоняешь Советом санкционированное задание, не так ли, мастер Джинн? Объяснение у тебя есть, уверен я.

– Да, магистр Йода, если позволите, – с каменным лицом ответил Квай-Гон. – Согласно официальным бумагам, наш показатель успешно выполненных миссий выше, чем у любой другой пары в Ордене. Также задокументировано, что мы получили меньше выходных и провели больше дней у целителей, чем любая другая команда. Нам нужны отдых, спокойствие и свобода действий, которых не могут дать резервуар с бактой или продолжительный межгалактический перелет.

Оби-Ван практически слышал шипение кислоты в этих словах. Мейс Винду, несомненно, тоже:

– То, что вам нужно, мастер Джинн, так это официальный выговор. Совет десятилетиями закрывал глаза на ваше неповиновение, неоднократно предоставляя вам свободу действий, в которой вы якобы нуждаетесь.

Затем заговорил магистр Мунди:

– Ваши действия не противоречат вашим словам, но ваши слова не остаются незамеченными. Отклонить задание Совета и требовать отпуск – это недостойно и эгоистично с вашей стороны.

– Отпуск вам мы предоставим, – неожиданно сказал Йода, подчеркивая этим, что свобода действий, которую требовал Квай-Гон, всегда у того была.

Слова магистра вызвали легкую волну удивления, отразившуюся на лицах советников.

– Однако, мастер Квай-Гон, – продолжил он, – обдумать значимость ваших действий сегодня должны вы. Много проблем возложили на нас. Исполнителей других найти придется нам теперь, когда уже лучших мы выбрали. Создали проволочки и трудности ради долгого сна, – стальные нотки прозвучали в его голосе. – Сомневаетесь так часто в Совете вы. Знать должны мы, действительно ли в мире с собой вы здесь или же переназначение нужно вам в другую систему. Или желаете Орден покинуть совсем?

Слова камнем упали посреди зала и прокатились эхом в сознании присутствующих. Это было немыслимо – оставить Орден? Впервые за время служения Свету Квай-Гон Джинн лишился дара речи.

Йода решительно кивнул и продолжил, как будто и не прозвучало последнего вопроса. Он постучал палкой рядом со своим креслом:

– Да, да. Уйти должны вы. Найти внутренний стержень свой должен ты и твой падаван, – мастер Йода и Квай-Гон повернулись к Оби-Вану. – Многое надо и ему выучить о терпении, покое и молчании.

Квай-Гон только поднял в немом согласии брови и слегка качнул головой. Он был вполне уверен, что позже еще наслушается о сегодняшнем инциденте. В Садах, в обеденном зале, в их комнатах: где бы они ни были и чем бы ни занимались, Оби-Ван всякий раз старался навязать свою волю старшему джедаю, но всякий раз неудачно. Квай-Гон не хотел менять эту привычку, потому что поощрял свободу мысли в своем падаване.

К тому же он находил её милой. Пока Оби-Ван не начинал настаивать, что мастеру пора бы угомониться и обеспечить себе кресло в Совете. Тогда Квай-Гон, как правило, быстро прекращал разговор, давя, если приходилось, авторитетом. Даже у близких отношений должны быть свои границы.

– Идите, идите, – нетерпеливо проговорил магистр Йода, видя отсутствующий взгляд в его глазах. – Предоставлен отпуск вам будет. С дня завтрашнего. Не нужен транспорт вам, надеюсь я?

– Нет, магистр, – смиренно ответил Квай-Гон, кланяясь и направляясь к выходу. Оби-Ван тоже поклонился и последовал за своим мастером.

*

– Мастер, – неуверенно начал Оби-Ван, как всегда, прежде чем набрать оборот и выпалить: – Совет сегодня…

И вдруг остановился, как по команде.

– Не сейчас, Падаван, – осадил его Квай-Гон, ставя на свой поднос тарелку с каким-то подобием тайдерианского салата.

Именно такой реакции и ожидал от него Оби-Ван, ровно как и его мастер знал, что падаван поднимет эту тему. Тем не менее, Квай-Гону было интересно, какие аргументы выставит ученик: многоуважаемый мастер полагал Оби-Вана не менее виноватым.

– Мастер, я только хотел извиниться за то, что все время выступаю со своим мнением. Я не так опытен в вопросах, касающихся Силы и политики, как вы. Я не имел права. Это не мое место.

Квай-Гон удивленно приподнял бровь. Ну что ж, это было что-то новенькое – примерно как если бы он сам начал смиренно принимать волю Совета.

– И что же мы будем делать, Падаван? – спросил он, кивая в сторону стола в углу шумного обеденного зала и указывая Оби-Вану идти вперед. – Нам в недвусмысленных выражениях велели быть в мире с собой, друг с другом и с Советом. В противном случае нас сошлют за Внешнее Кольцо регулировать последствия азартных игрищ между хаттами.

Ясные голубые глаза Оби-Вана наполнились беспокойством, и он отвел взгляд.

– Я… Я-то точно не знаю, Мастер.

Он без особого интереса поковырялся в своей тарелке.

Квай-Гон послал вопросительный импульс через их учебную связь, проверяя, нет ли между ними какого-то недопонимания, но, что бы ни занимало мысли падавана, оно, кажется, не касалось мастера.

– Я передумал ужинать, Падаван, – недовольно буркнул он. – Жду тебя в наших комнатах.

Он встал и отнес нетронутый поднос к мойке.

Оби-Ван проводил его взглядом, переложил бледно-голубые кусочки рыбы коло в одну сторону и вздохнул, подперев голову рукой. Он точно знал, почему перечит Мастеру. То есть он знал первопричину, но не мог понять, чего же он сам добивается. Конечно, влюбиться в мастера – тот еще стресс, а если добавить чудовищное непроходящее влечение, то и вовсе можно дойти до нервного истощения. Но это же не повод для бесконечных пререканий.

Разумеется, Оби-Ван не считал, что Квай-Гон всегда и во всем не прав. Сегодня, например, его весьма впечатлил анализ орденской статистики и то, что мастер беспокоился о нем, о них обоих настолько, что отказался от задания вопреки здравому смыслу. Видит Сила, Оби-Вану сейчас было не до заданий; они только что вернулись с последнего. Тогда почему он себя так вел? Как в яслях, когда дергают девочку за косички, только потому, что она нравится. Определенно, он уже вышел из этого возраста.

А может и нет. Но что, разве он ждал от своего почтенного мастера, что тот тоже начнет вести себя как мальчишка? Оби-Ван почувствовал укол совести, вспомнив, как попрекал его бесконечными разногласиями с Советом. Квай-Гон спорил, потому что был прав. Оби-Ван спорил, потому что хотел секса.

Он угрюмо размял вилкой овощи и лениво размазал их по тарелке. Он дулся и не собирался ничего с этим делать. Что-то должно было произойти и произойти скоро; но у него было смутное предчувствие, что действовать придется самому.

*

Когда Оби-Ван вернулся в комнаты, там было полутемно и свет мягкими полосами ложился у основания стен. Решив, что мастер медитирует, он направился к себе заняться тем же. Ему необходимо было очистить разум, нужна была передышка. «Мне нужно трахнуться», – с раздражением подумал он и отбросил эту мысль. Оби-Ван тихо зашел в свою комнату, прикрыл дверь, выключил свет и плотно зашторил окна, чтобы огни Корусанта не потревожили темноты, которая казалась чрезмерной, но успокаивающей. В темноте, в уединении, он мог забыть о приличиях и избавиться наконец от своих жалких демонов. Орать на них, злиться, сразить их метафизическим лайтсабером. Традиции, покой, Кодекс! Какой в них прок, если он сходит с ума в этих рамках.