Северус Снейп и Возникшая Волна (СИ)

*

Минерва не могла скрыть ухмылку, когда видела кого-то из них. Лакс тоже. А теперь, в канун Рождества, они остались в почти пустой школе, вместе, в его комнатах.

Гермиона размышляла, что же ему подарить. Сначала ей казалась прекрасной идея прийти к нему в одном банте, повязанном на голове. Но Северус бы не понял. Гермиона уже немного узнала, какой человек прячется за маской подземельного негодяя. Он может быть капризным, своенравным, но с ней пытается себя контролировать. Наблюдать за этим было забавно. Буквально несколько дней назад, пока не разъехались ученики, она заглянула к нему. Пришлось прятаться в кабинете, пока Северус разговаривал с семикурсниками, которые пришли к нему за помощью в зельях. И если с Гермионой Снейп был почти воплощением добродушия, то, как только вошли студенты, а Грейнджер применила чары невидимости и спряталась за шторой, он вышел из себя, назвал их болванамии отправил к Фиеско. А потом ворчливо объяснял, в чем же они ошиблись, готовя то редкое зелье, и как все исправить (снизить огонь под котлом, который, кстати, должен быть бронзовым, а не обычным, оловянным). Когда ученики ушли, Северус посадил Гермиону к себе на колени, освободил ее волосы от заколок и, играя с локонами, рассказывал об этом зелье нормальным тоном, без раздражения, спокойно и четко. Два часа спустя, на ужине, он снова обозвал ее всезнайкой (потому что она знает имена всех преподавателей трансфигурации со времен основания школы). Снейп заметил, как запылали ее щеки. Так происходило всегда, когда он называл ее этим — для них ласковым прозвищем, — если вокруг другие учителя. Но его это не волновало. Через час она снова была в его объятиях, и они страстно целовались.

Гермиона понимала: Северу Снейп — человек, которому приходилось притворяться. Она лишь надеялась, что с ней он не играет. И взгляд его темных глаза говорил: он не врет, становится рядом с ней самим собой настолько, насколько возможно после всех этих лет притворства. По крайней мере так думала Гермиона.

Она привыкла полагаться на советы миссис Принц во всем, что касалось Северуса. Не то чтобы она говорила за его спиной, только немного, правда. Но порой он выглядел таким уставшим, измученным, и лишь однажды усадил ее на диван, сел рядом на пол, позволив себе склонить голову на ее колени. Гермиона ожидала от него чего угодно, только не такого проявления слабости, стремления к близости и уюту или что он чувствовал при этом. Гермиона не понимала, и Лакс осторожно помогала ей намеками. Только намеками, потому что чувствовала, что Северус должен сам сказать Гермионе нужные слова.

Он никогда не рассказывал ей о Нагайне, ночи в Визжащей Хижине, пожирательских буднях, Лили Поттер. Иногда упоминал о своем детстве, о временах шпионства до смерти Дамблдора. Никогда о том, что ему пришлось убить. Немного о школе и дружбе с Минервой, о матери.

Гермиона поняла и приняла это. Он постепенно раскроется. О личном она говорила больше. Об университете, о Хогвартсе, как подружилась с Роном и Гарри. Она рассказывала, а он слушал. И понимал, как она стала такой, какая есть. Как большую часть своей жизни она была одинока и почему дружба с двумя болванами дарила ей столько радости и счастья, ведь настоящей дружбы она не знала. Он прислушивался к ее сомнениям, что эта дружба не была взаимной, которая все делит поровну. И Северус всегда кивал, когда видел ее грустный, задумчивый взгляд, обнимал и целовал, тихо обещая, что у них все по-другому. Он отдавал столько же, сколько получал.

И оба они знали, что для полного доверия не хватает одного штриха.

========== Глава 22. ==========

Он смотрел на нее, удовлетворённый вкусным предрождественским ужином в Большом зале, где снова ласкал ее бедро и коленку, пока она ела, сидя напротив.

Гермиона, поджав ноги, уронила голову на руки, а ее туфли валялись где-то на полу. Она была такой милой в простой одежде, с распущенными волосами. На ее лице играли отблески огня. Он довольно вздохнул и задумался, доводилось ли ему раньше так часто вздыхать. Наверное, нет.

— Северус, — позвала она, разбивая тишину. Они оба сидели с бокалами вина и размышляли о чем-то своем.

— Да?

— Все хорошо?

«Нет, не совсем. Правда, Северус? — придирчиво начал внутренний голос. — Ты раздумываешь, понравится ли ей твой подарок, ты не знаешь, когда она будет готова, ты не хочешь сделать ей больно. И, что хуже всего, ты так заботишься о ней, что даже соглашаешься со мной в том, что, наверное, влюбился».

— Все хорошо, всезнайка, — он улыбнулся, заставив голос в своей голове заткнуться.

— Хорошо, — она вздохнула и осторожно вытянула ноги. Поставив бокал на стол, Гермиона подошла к Северусу и встала прямо перед ним. — Можно? — спросила она.

Северус улыбнулся — за всю свою жизнь он так много не улыбался — и раскрыл объятия. Она устроилась на его коленях, положила голову на плечо и обвила руками.

— Северус, — снова позвала Гермиона, на это раз нежнее.

— М-м?

— Я не уверена, что подарить тебе на Рождество, — тихо призналась она.

— Мне не нужен подарок, — ответил он, играя с ее волосами.

«Потому что она — лучший подарок. Подарок, которого ты никогда не заслуживал», — добавил внутренний голос, но Северус только закатил глаза.

— Я знаю, что тебе не нужен подарок, — вздохнула она. — Но у меня есть кое-что для тебя, хотя я не уверена, что тебе понравится.

— Уверен, все, что ты подаришь, мне понравится, — ответил он, мысленно поднимая палец, чтобы предупредить комментарий внутреннего голоса.

Гермиона застонала.

— Я это тоже знаю, но…

— Хочешь обменяться подарками сейчас, всезнайка? — спросил он, целуя ее в нос.

— А ты не возражаешь?

Он кивнул.

— Давай сейчас, — Северус пошел в свой кабинет и принес оттуда квадратную коробку.

Он сам заворачивал подарок — идеально не получилось, но даже осторожной Даффи он не мог позволить узнать, что внутри. Никаких украшений, как бы это ни было соблазнительно. И книг. Он подошел к креслу как раз тогда, когда вернулась Гермиона. То, что она несла, напоминало большую, завернутую книгу. Конечно, она приготовила для него книгу. Что еще? Все дарят ему книги. Кроме Альбуса, его коронный подарок — носки. И Минервы. Для нее идеальный вариант: шарф, варежки или перчатки. Типичная мамочка. Северус не позволил разочарованию отразиться на своем лице. Он сел, пока Гермиона призывала кресло, крепко держа свой подарок.

— Я первая? — кротко спросила она.

— Нет, позволь мне, — ответил Северус и подождал, пока она осторожно положит свой сверток на пол, чтобы взять его подарок. — Счастливого Рождества, Гермиона, — немного неуверенно улыбнулся он.

— Счастливого Рождества, Северус, — хрипло прошептала она и, как ребенок, дернула оберточную бумагу. Бант, над которым Северус колдовал целый час, чтобы идеально завернуть подарок, оказался где-то на полу. — О Мерлин! — воскликнула она. — Я не… не понимаю.

— Это, — начал Снейп, опасаясь, что его голос будет дрожать, и она не поймет, зачем он подарил ей такое, — особенный котел. Серебряный. Тебе он понадобится только для нескольких редких зелий. А это — золотой кинжал, для того чтобы собирать особенные растения и травы.

Гермиона медленно кивнула, ее вдруг озарило.

— Я…

— Нет, позволь мне закончить. Иначе я никогда не признаюсь, — он сглотнул. — Я пробовал разные котлы для своего зелья. Но не серебряный. Что я хочу сказать своим подарком, Гермиона, — он придвинулся ближе. — Я очень ценю, что ты хочешь мне помочь в исследовании. У меня есть хорошее предчувствие, и хотя я никогда на них не полагался, но думаю, вместе нам удастся.

Гермиона вздохнула, осторожно поставила котел с кинжалом на пол и ринулась к Северусу с объятиями. Она покрывала его лицо поцелуями.

— Спасибо, огромное тебе спасибо! — радовалась она.

Северус смеялся. Нет, не посмеивался, не фыркал, а действительно хохотал, прижимая ее к себе.

Несколько минут они обнимались, и Гермиона начала еще больше нервничать по поводу своего подарка. Она откашлялась и подняла сверток с пола.